Синий тарантул

—    Как здоровье Шустова? — спросил он секретаря в диктофон.

—    Температура 40,8. Острое воспаление лёгких.

—    Будут ли к утру розы? — спросил Язин, зная, что дактилоскопист — садовод и страстный любитель роз.

—    Да.

Полковник опять углубился в пачки блестевших глянцем дактилоснимков. Бесчисленные извилистые линии, на­поминающие волокна древесин, образовали дуги, дельты, завихрения, извивы — те сложные неповторимые узоры, которые делают непохожими отпечатки пальцев разных людей. «Пальцы большие, плоские, — читал Язин дактилохарактеристику на Волкова. — Тип пальцевых узоров — дуговой, вид — шатровый...»

Достав свои записи, Язин прочёл: «Измерение пальцев по методу Пучкова говорит, что у неизвестного толстые, массивные пальцы с мозолью на левом указатель­ном пальце». Однако ни один снимок из заимки и пеще­ры не показывал, что у Волкова есть мозоль на левом указательном пальце.

Все эти дни Язина мучила также загадка истошного воя. Учёный-зоолог, которого посетили Язин и Смир­нов, расспросив о характере вопля, допускал, что они, скорее всего, слышали шакала, но категорически утверж­дал, что в бассейне Алмана и дальше на юг нет ни гиен, ни шакалов.

Неразрешённая тайна досаждала Язина тем назойли­вее, что он по складу своего ума и характеру работы не терпел ничего необъяснимого.

Было уже совсем светло, когда Жуков принёс папку с протоколом допроса Козлова.

Вначале Козлов запирался, но когда ему предъявили фотоаппарат «Кодак», замаскированный под ФЭД, теле­объектив и плёнку со снятыми на неё людьми Главурана, Козлов понемногу стал раскрывать детали своей работы.

Четыре скупых страницы допроса говорили, с каких пор Козлов фотографировал Главуран, докладывали о 3 000 рублей ежемесячной платы, о приказе не отходить от окон, начиная с 12 июля, о Карамазове — человеке с низкими надбровными дугами.

Солнце поднялось ещё выше, когда Язину доставили материалы по идентификации Ольги Павловны Зариной и Татьяны Сергеевны Дорофеевой. Вошёл Жуков и, зная, что особенно интересует Язина, подняв над головой руку с бумагой, сказал:

— С Верхнего Камыша!

Отправив людей следить за заимкой Волкова, Язин распорядился, чтобы они слали по радио регулярные со­общения о передвижениях Волкова. Очередная радио­грамма говорила:

«Верхний Камыш. 6.05.

Бакенщик в лодке. Гасит фонари. Посетителей не было. Людей в зоне нет.

Курков».

Ночной визит Будина на Верхний Камыш также не ускользнул от наблюдателей Язина, и на Ростовскую уже поступило сообщение о нём. Однако никто из наблюдателей не знал в лицо Будина. Темнота и собака бакенщика затрудняли слежку. Всё же, когда около часа ночи Будин и Волков, крадучись, вышли на берег, радио информировало Ростовскую, куда направилась их лодка.

Высадив Будина чуть выше водопроводной станции (где его, наконец, опознали), бакенщик взял обрат­ный курс, и вскоре его лодка слилась с чёрной водой Алмана.

Именно этого звена недоставало Язину! Выходило, что бакенщик Волков — замаскированный шеф Будина, того Будина, который встречается с Нежиным. Стало быть, плёнку с фотографиями страниц журнала сле­довало искать на заимке! Большим усилием воли Язин подавлял торжество — опасное для контрразведчика чувство.

Полковник по радио вызвал Власова, старшего по слежке за Будиным. Язин знал, что никто лучше малень­кого плотного Власова не выследит человека на улице, в здании, в самом людном и, что особенно трудно, в самом пустынном месте. Но сейчас полковник не был уверен, что даже Власов не упустил Будина.

Глядя в карие плутовские глаза своего подчинённого, Язин спросил:

—    Где Будин?

—    На квартире. Вошёл вчера в 4.30 дня, с той поры не выходил. Дверь и окно под наблюдением.

—   Вы уверены, что он на квартире?

—    Решительно, не будь я Власов.

—    Вы уверены, что именно Будин вошёл вчера на квартиру?

Власов почувствовал, что теряет уверенность.

—    Мы арестовываем Будина, — раздельно и веско произнёс Язин. — Добейтесь через Жукова санкции, и если человек под вашим наблюдением — действительно Будин, арестуйте его. Стрелять только в ноги. Если не Будин — рассеяться по городу и искать его всюду. Берите столько людей, сколько потребуется. На всякий случай, передайте мой приказ в лабораторию — отпечатать тридцать фотографий Будина, размер 6 на 9.

Пробило 10 часов утра. Теперь Язин мог отвезти розы в больницу.

36. Фальшивый паспорт

Было четверть первого дня, когда Власов и уполномо­ченный Сизов в сопровождении трёх человек поднялись на второй этаж и остановились у квартиры № 24.

Позвонив, Власов чуть отошёл от двери. Прошло десять, двадцать секунд, никто не открывал. Понимая, что Будин может наблюдать за ними в замочную скважину, работник БОРа нажал кнопку ещё раз. Но всё было тихо. Ещё звонок, и на этот раз Власову послышались шаги, будто прошёл человек в носках. Тогда Власов кивнул своему помощнику, и через три секунды дверь была открыта.

Вооружённые люди вбежали в комнату, но Будин, видимо, предвидел это наступление и успел спрятаться.

Осторожно ведя дверную ручку, Власов быстрым рывком раскрыл дверь налево и бросился внутрь. Но и здесь не оказалось никого. Солнце, пробиваясь сквозь тюль, освещало туалетный стол, пустую кровать, диван и эта­жерку с книгами. Заглянув под кровать, ощупав матрац, контрразведчики убедились, что в комнате нет никого. Но тут опять послышался лёгкий шум, будто скрипнула план­ка паркета. Будин, видимо, прятался на кухне: там из-за печки можно было безопаснее стрелять.

Работники БОРа на носках подошли к кухне. Они были насторожены до предела. Распахнув дверь, Власов прыгнул в сторону. Этот приём не раз спасал его от верной пули.

Но кухня оказалась пустой.

Оставалась последняя комната — кабинет Будина. Сизов тихо постучал, но никто ему не ответил. Нажав плечом на дверь, Власов убедился, что она на замке.

Проникнув в кабинет, они увидели большой пись­менный стол и широкую софу. На ней лежал Будин. Грудь его поднималась редко и едва заметно. Лицо было мертвенно бледным.

«Самоубийство!» — понял Власов и, повернувшись к Сизову, торопливо проговорил:

— Врача! Мигом!

В карманах Будина находились спички, папиросы, платок, бумажник, тюбики грима и паспорт на имя Василия Ульяновича Дёмина, 1905 года рождения, по про­фессии актёра. Власов удивился ловкости шпиона: пред­чувствуя опасность, тот успел сменить документы. «Нас­тоящий актёр», — заметил про себя Власов.

Осмотр кабинета не дал ничего нового. Только на сто­ле стояла пустая бутылка из-под вина. Закрыв её пробкой и завернув в газету, Власов сунул бутылку в карман. Это сэкономило Язину час дорогого времени.

Будин время от времени стонал.

Когда прибывший врач стал осматривать самоубий­цу, Сизов шепнул Власову:

—    Приказано везти в тюремный госпиталь. Тебе, Рыжову и мне находиться при нём неотступно.

Через сутки, после ареста Будина, майор Горбатов, дежурный по областному управлению милиции, сидел в просторной комнате, записывая в журнал очередное происшествие. Ветер от вентилятора трепал его волосы. На столике рядом чернела батарея телефонов.

Раздался звонок, и майор услышал приятный взволно­ванный голос:

—    Говорит Зубкова, Галина. Я живу на Дзержинской, 48.

—    В чём дело?

—    Я мыла окна, которые выходят на улицу. На дру­гой стороне у нас тополя. В них трансформаторная будка. Часов около десяти, вижу, монтёр открыл будку, зашёл внутрь и заперся. Думаю, зачем он закрыл дверь? Что ему делать там в темноте? Вот уже час прошёл, а он всё так и сидит. Прошу проверить. Мой адрес: Дзержинская, 48, между Ленина и Батарейной.

Горбатов тотчас вызвал Гагаркина и Пятакова:

—   Берите двух людей и мигом к дому 48, по Дзержинской. Напротив дома трансформаторная будка. Толька что звонила женщина, говорит: в будке прячется человек. Возьмите оружие. Машина заказана.