Вечерняя песня

— Все мои свидетели — люди, которым можно верить. И разумному человеку вполне достаточно их клятвы. Что же касается моей семьи, то мы навестим их, как только уедем отсюда, и вы сможете с ними познакомиться.

— Но я… Разве нельзя подождать? Я обещала выйти за вас замуж. Так почему бы нам не подождать?

— Я убедился, что лучше всего не верить обещаниям. Ни вашим, ни вашей семьи. И успокоюсь только тогда, когда вы станете моей женой.

Протянув руку, сэр Джеймс обнял Алину за талию и привлек к себе. Его глаза, яркие и выразительные, заглянули в глаза девушки. Ей вдруг стало трудно дышать. Сильная рука сэра Джеймса ласково поглаживала талию Алины.

— И потом, я понял, что мне вовсе не хочется откладывать в долгий ящик нашу первую брачную ночь.

Тихий, низкий голос рыцаря окутал Алину волной тепла. От его нежных прикосновений все мысли о благоразумии вылетели из головы. Страстный взгляд, казалось, пронзал насквозь. Девушка чувствовала, что начинает слабеть. Ей хотелось прильнуть к сэру Джеймсу, обнять его. Все так же пристально глядя на нее, он поднес к губам ее руку. Алина смотрела на него, как зачарованная.

— И вам ведь тоже хочется этого, не так ли? — вновь заговорил рыцарь. — Узнать, что случается на супружеском ложе? — он снова прикоснулся губами к кисти Алины, потом повернул ее руку и поцеловал ладонь. Алина задрожала. — Я чувствую это, — губы сэра Джеймса тронула улыбка. — Вам хочется узнать. И вы не разочаруетесь, обещаю.

Голос мужчины был таким же волнующим, как и прикосновения, и девушка чувствовала, что начинает терять голову. Но губы сэра Джеймса, полные и красивые, торжествующе улыбались. Алина насторожилась: сэр Джеймс пытается соблазнить ее. И для этой цели использует и голос, и губы, и руки.

Вырвав ладонь из руки рыцаря, Алина отшатнулась от него, лицо пылало.

— Не надейтесь свести меня с ума. Я не какая-нибудь влюбленная дурочка и не упаду в обморок при виде вашей улыбки. Меня ничуть не трогают ни ваши льстивые речи, ни поцелуи. И я не растаю, как воск, только потому, что вы преуспели в искусстве обольщения с проститутками и женщинами свободных нравов.

Джеймс, не мигая, уставился на девушку, и та, к своей радости, прочла в его глазах изумление. Пусть не думает, что из нее можно вить веревки!

— Все это слишком быстро, — твердо сказала Алина. — Я не успею подготовиться к свадьбе. Мне надо заказать себе новую тунику, и потом, разве у нас не будет свадебного пира?

— Очень жаль, но не могу предложить вам пышную свадьбу, достойную вашей исключительной персоны, — резко ответил Джеймс. — Уверен, вы ожидаете грандиозного праздника, сотни гостей, а также тунику, богато расшитую золотом и украшенную драгоценными камнями.

— Да. И что из того? Лорд Симон не стал бы без этого выдавать дочь замуж.

Выражение лица Джеймса немного смягчилось.

— Я понимаю, это знаменательное событие в жизни каждой женщины.

— Знаменательное событие? — Алина презрительно фыркнула. — Брак с вами? Едва ли. Говоря по правде, я скорее предпочла бы сочетаться браком тайком, чтобы не сгорать от стыда перед лицом сотен гостей.

— Сгорать от стыда? — голос рыцаря не был громким, но трудно было не услышать в нем ярости. Алине захотелось убежать.

Но девушка заставила себя стоять на месте, гордо вскинув голову.

— Да, от стыда. А что еще, по вашему, должна испытывать я, внучка и племянница герцогов, идя под венец с человеком без рода и племени? При одной мысли об этом мне становится дурно. Вот уж никогда бы не подумала, что мне придется делить постель с сыном какой-то шлюхи!

Лицо сэра Джеймса побелело, как мел. На какой-то миг Алина испугалась, как бы он не ударил ее, а уж от злости на попытку соблазнить не осталось и следа. Алине вдруг стало страшно и совестно за те жестокие слова, которые она только что выпалила.

— Вам не стоит беспокоиться: я не стану принуждать вас спать со мной, — сквозь зубы произнес сэр Джеймс. — Еще никогда мне не приходилось принуждать к этому ни одну женщину. Желающих и без того предостаточно, и их не пугает мое происхождение. К тому же, спать с вами, все равно, что со змеей. Нет никакого сомнения, вы — истинная племянница Танфорда. Так что, успокойтесь, овладевать вами без вашего согласия я не буду. С меня достаточно просто женится на вас, что я и сделаю через несколько минут.

Круто развернувшись, мужчина направился к выходу. У двери он остановился и обернулся.

— Миледи, я не собираюсь повторять эти слова дважды и попрошу вас быть разумной. И никогда не говорите со мной в подобном тоне о моей матери. Ясно? Возможно, вы слышали, что Норвены неравнодушны к женскому полу, но нас еще учили уважать женщин и не поднимать руку на слабых. Но не стоит путать такое отношение к женщинам со слабостью. И если вы будете продолжать так же пренебрежительно относиться к моему имени, происхождению или матери, вы дорого за это заплатите. Клянусь памятью отца.

Алина судорожно перевела дыхание, но все же ответила:

— Я вас не боюсь.

— В таком случае, вы еще большая дура, чем я думал. Вы моя. И теперь ваш защитник и перед Богом, и перед законом я, а не ваш дядя. Ваши земли, богатство и даже одежда будут теперь принадлежать мне. Стоит только захотеть, и я запру вас в этой комнате, приставив к двери охранники.

Алина сжала колени, чтобы те не дрожали, и смело посмотрела рыцарю в глаза:

— Так сделайте это! Заприте меня здесь. Уморите голодом. Уж лучше умереть, чем выйти за вас замуж.

Глаза рыцаря расширились, и Алина подумала, что зашла слишком далеко. Он сейчас ударит ее. Но к удивлению девушки, сэр Джеймс только поморщился и сардоническим тоном изрек:

— Возможно, вы правы. В любом случае, это можно проверить. Ведь, все равно, вы выйдете за меня замуж. Вам ничего не остается, кроме как одеться и спуститься вниз.

Спустя полчаса Алина, как ей велели, стояла перед священником рядом с сэром Джеймсом.

Девушка поздравила себя с тем, что все же добилась кое-каких успехов. Сэр Джеймс ее возненавидел, теперь уж точно не потащит к себе в постель. Конечно, она говорила жестокие вещи. Человек не отвечает за грехи родителей, и ей не следовало упрекать в этом сэра Джеймса. Ведь и ее мать тоже родилась в результате незаконной связи с лордом. К тому же, нельзя винить ни ребенка, ни мать. Как могла воспротивиться служанка или любая беззащитная женщина, если кому-то из знати хочется затащить ее в постель?

Но Алина не могла позволить себе жалеть о сказанном или проникаться сочувствием к сэру Джеймсу. Это погубит ее. У женщины, вовлеченной в столь опасную игру, не может быть мягкого сердца. В противном случае, она будет расплачиваться всю жизнь.

Алина стояла, оцепенев, и смотрела прямо на священника. В сторону сэра Джеймса она даже не поворачивалась. Не смотрел на нее и он, не дотрагивался и даже не брал за руку. Алине было ужасно одиноко и страшно и, вслушиваясь в монотонный, сдержанный голос священника, она с трудом сдерживала слезы. Сейчас девушка ни за что не согласилась бы на это представление.

Она понимала, что нехорошо, очень нехорошо вот так выходить замуж. Слушая заверения герцога Танфорда, что этот брак не будет иметь никакой законной силы, довольно просто было согласиться на замужество, но теперь, перед священником, все казалось иным. Алина никогда не отличалась особой набожностью, за что их, артистов, частенько осуждали священнослужители. Но и язычницей тоже не была, а потому с тяжелым сердцем думала, что должна сейчас перед Богом дать клятву стать женой сэра Джеймса. А что, если герцог не сдержит обещание и просто-напросто обведет ее вокруг пальца? Что, если она связывает себя с этим человеком на всю жизнь?

От подобных мыслей девушке стало не по себе. Она бросила неуверенный взгляд на сэра Джеймса. Тот смотрел прямо перед собой, и выражение его глаз было решительным. Взгляд Алины скользнул по гладкой линии щеки и подбородка, резкому изгибу черных бровей и темным ресницам, таким густым и длинным, что, казалось несправедливым видеть их у мужчины. Терзают ли и его в эту минуту сомнения, если только он вообще позволяет себе когда-либо быть неуверенным? Хотя, конечно, вряд ли.