Страница 46 из 64
— Единственное, о чем я сожалею, так о том, что вы никогда не были моей.
Глава шестнадцатая
На следующий день в «Гербе Королевы», Дублин
— Как ты думаешь, — прошептал Томас, наклонившись к самому уху Амелии, — из Дублина отходят суда на Гебриды?
Она прыснула и тут же бросила на него гневный взгляд, чем безмерно его позабавила. Они вместе с остальными участниками путешествия стояли в холле «Герба Королевы», где секретарь Томаса заказал им комнаты на пути в Батлерсбридж — деревушку в графстве Каван, где вырос Джек Одли. Они причалили в дублинский порт еще днем, но пока дождались багажа и въехали в город, уже стемнело. Томас устал и проголодался, он был уверен, что Амелия, ее отец, Грейс и Джек тоже испытывают голод и жажду.
Однако его бабушка не ощущала ничего похожего.
— И вовсе еще не поздно! – настаивала она, и ее пронзительный голос звенел во всех уголках комнаты. Они как раз переживали третью минуту приступа ее гнева. Томас подозревал, что вся округа уже поняла, что ей непременно хочется выехать в Батлерсбридж этим же вечером.
— Мадам, — сказала Грейс в своей обычной спокойной, умиротворяющей манере, — уже восьмой час. Все устали, проголодались, уже темно, а дорога незнакомая.
— Не для него, — рявкнула вдова, мотнув головой на Джека.
— Я устал и хочу есть, — огрызнулся Джек, – и, спасибо вам большое, я не езжу больше при лунном свете!
Томас подавил улыбку. Похоже, этот парень начинает ему нравиться.
— Тебе что, не хочется все выяснить раз и навсегда? – спросила вдова.
— Не особенно, — ответил Джек. – Во всяком случае, меньше, чем мне хочется кусок картофельной запеканки и кружку эля.
— Ну–ну, — пробормотал Томас так, чтобы его слышала только Амелия.
Странно, но чем ближе они подъезжали к конечной цели путешествия, тем лучше становилось его настроение. Он думал, что будет страдать все сильнее, ведь, в конце концов, он вот–вот потеряет все, вплоть до имени. По его расчетам, он сейчас должен был с ума сходить.
А ему было весело.
Весело. Невероятно, но факт. Все утро он провел с Амелией на палубе, они рассказывали друг другу байки и безудержно хохотали. И это заставило его совершенно забыть о морской болезни.
— Спасибо Господу за неизбывные милости его, — думал он. Накануне вечером ему огромного труда стоило убедить проглоченные за ужином полтора глотка остаться на их законном месте в желудке.
Томас думал что, возможно, он такой до странности благодушный потому, что уже смирился с тем, что Джек – законный герцог. Как только он прекратил бороться с этой мыслью, ему захотелось, чтобы вся эта ужасная путаница наконец закончилась. По правде говоря, ожидание было хуже всего.
Он привел в порядок свои дела и подготовил все необходимое для того, чтобы их передача прошла гладко. Осталось только провести эту передачу. А потом он сможет отправиться куда хочет и заниматься тем, чем занимался бы, не будь он привязан к Белгрейв.
Где–то посреди размышлений он осознал, что Джек выходит из холла, по всей видимости туда, где можно получить вышеупомянутую запеканку.
— Думаю, он знает в этом толк, — пробормотал Томас. – Ужин гораздо привлекательнее ночи в дороге.
Бабушка обернулась и уставилась на него.
— Не то, чтобы я пытался отсрочить неизбежное. Но даже уже–почти–не–герцогам случается проголодаться.
Лорд Кроуленд громко рассмеялся.
— Он вас сделал, Августа, — радостно заявил он и направился к бару.
— Я поужинаю у себя, — заявила вдова… Или скорее пролаяла. – Мисс Эверсли, вы можете ко мне присоединиться.
— Нет – сказал Томас.
— Нет? – переспросила вдова.
Томас позволил себе слегка улыбнуться. Он действительно привел в порядок все дела.
— Грейс поужинает с нами, — заявил он бабушке. – В столовой.
— Она моя компаньонка! – прошипела вдова.
О, он наслаждался моментом. Гораздо больше, чем ожидал.
— Уже нет, – он тепло улыбнулся Грейс, глядевшей на него, как на умалишенного. – Раз уж я пока еще не лишен титула, — сказал он, — я взял на себя смелость сделать некоторые последние распоряжения.
— О чем, черт возьми, ты говоришь? – спросила вдова.
Он проигнорировал вопрос.
— Грейс, — сказал он. – Ты официально освобождаешься ото всех обязанностей по отношению к моей бабушке. По возвращении домой ты получишь выписанные на твое имя бумаги на дом и денежное вложение, дохода от которого хватит на всю жизнь.
— Ты сошел с ума? – взвизгнула вдова.
Грейс просто ошалело смотрела на него.
— Я давно уже должен был это сделать, — сказал он. – Я поступал как эгоист. Я не мог вынести мысли, что мне придется жить с ней – он кивнул на бабушку – без тебя в роли буфера.
— Я не знаю, что сказать, — прошептала Грейс.
Он слегка пожал плечами.
– Я бы посоветовал что–то вроде «благодарю», но поскольку речь идет о моей благодарности, простого «ты лучший из мужчин» будет вполне достаточно.
— Грейс неуверенно улыбнулась и прошептала:
— Вы лучший из мужчин.
— Это всегда приятно слышать, — сказал Томас. – А теперь как насчет того, чтобы составить нам компанию за ужином?
Грейс обернулась к красной от гнева вдове
— Ах ты, маленькая жадная шлюха, — прошипела вдова – Думаешь, я не знаю, кто ты? Думаешь, я еще пущу тебя в свой дом?
Томас хотел вмешаться, но вдруг понял, что Грейс чувствует себя в этой ситуации гораздо увереннее, чем когда–либо удавалось ему.
Она ответила, сохраняя спокойное и бесстрастное выражение:
— Я как раз собиралась сказать, что готова предложить вам свои услуги на остаток путешествия, поскольку у меня и мысли не возникало покинуть свой пост без заблаговременного и вежливого предупреждения, но я, похоже, передумала. – Она повернулась к Амелии. – Можно я переночую с тобой?
— Конечно, — быстро ответила Амелия. И взяла Грейс под руку. – Пошли ужинать.
Выход получился великолепный, решил Томас, следуя за ними. Хоть он не видел бабушкиного лица. Но он прекрасно мог его себе представить, красное и брызжущее слюной. Более прохладный климат пойдет ей на пользу. Правда. Надо бы поговорить об этом с новым герцогом.
— Это было великолепно! – воскликнула Амелия, когда они вошли в зал. – Боже, Грейс, ты наверняка так взволнована!
Грейс выглядела ошеломленной.
– Я просто не знаю, что сказать.
— Не надо ничего говорить, — ответил Томас. – Просто наслаждайся ужином.
— О, не сомневайся, — она повернулась к Амелии с таким видом, будто вот–вот расхохочется. – Подозреваю, это будет самая вкусная картофельная запеканка в моей жизни.
И рассмеялась. Они все смеялись. Они ужинали втроем и хохотали, хохотали, хохотали…
И когда Томас засыпал этой ночью, ребра его еще ныли от смеха, и вдруг понял, что не помнит вечера лучше.
Амелии тоже было очень хорошо за ужином. Так хорошо, что напряжение следующего утра было для нее ударом. Она думала, что еще очень рано, во всяком случае, Грейс еще спала, когда она спустилась к завтраку. Но когда она вошла в отдельную столовую гостиницы, ее отец и вдова были уже там. Удрать было невозможно, поскольку они оба ее тут же заметили, да и есть хотелось ужасно.
Она подумала, что сможет как–нибудь смириться с лекциями отца (а они случались все чаще и чаще) и с ядом вдовы (а он никогда не был редок), если будет вознаграждена кусочком чего–то там, что так восхитительно пахло яйцами из буфета.
Яйца и пахнут, не иначе.
Она улыбнулась. Она еще может шутить сама с собой. Это чего–нибудь да стоит.
— Доброе утро, Амелия. – Произнес отец, когда она взяла тарелку и села.
Она слегка наклонила голову в вежливом приветствии.
— Отец. – Потом взглянула на вдову. – Ваша светлость.
Вдова скривила губы, издала какой–то звук, но больше никак не дала понять, что знает о ее присутствии.
— Ты хорошо спала? – спросил отец.