Страница 47 из 65
Он молча уставился на нее.
— Ты любишь меня? — Ее щеки загорелись от злости и смущения. — Любишь?
Тернер сглотнул, внезапно почувствовав, что задыхается. Стены словно сомкнулись вокруг него, и он не мог издать ни звука, не мог выговорить слова, которых она от него добивалась.
— Понятно, — сказала она шепотом.
Горло его судорожно сжалось. Почему он не может сказать это? Он не был уверен, что любит ее, но не был уверен, и что нет. И он, безусловно, не хотел сделать ей больно, так почему же он просто не сказал эти три слова, которые сделали бы ее счастливой?
Он говорил Летиции, что любит ее.
— Миранда, — сказал он запнувшись. — Я…
— Не говори этого, если это не правда! — выкрикнула она, голос ее прервался.
Тернер развернулся и прошел через комнату туда, где он заметил графин с бренди. На полке под ним стояла бутылка виски, и, не спросив разрешения, он плеснул его себе в стакан. Он сделал один огненный глоток, но лучше ему не стало.
— Миранда, — сказал он, желая, чтобы голос его звучат хоть чуточку ровнее. — Я не идеален.
— Но должен был быть! — крикнула она. — Знаешь, каким чудесным ты казался мне, когда я была маленькой? А ты даже не попытался. Ты это… просто ты. И ты заставил меня чувствовать себя, словно я не была такой уж неуклюжей девчонкой. А потом ты изменился, но я думала, что смогу изменить тебя опять. И я старалась, о, как я старалась, но этого было недостаточно. Меня было недостаточно.
— Миранда, дело не в тебе…
— Не надо придумывать мне оправданий! Я не могу быть тем, что тебе нужно, и я ненавижу тебя за это! Ты меня слышишь? Ненавижу! — Без сил, она отвернулась и обхватила себя руками, пытаясь остановить дрожь, охватившую ее тело.
— Ты не ненавидишь меня. — Голос его был мягким, и странно успокаивающим.
— Нет, — сказала она, подавив всхлип. — Не ненавижу. Но я ненавижу Летицию. Если бы она не умерла, я убила бы ее своими руками.
Один из уголков его рта приподнялся в кривой улыбке.
— Я делала бы это медленно и мучительно.
— Да ты — кровожадная, котенок, — сказал он, посылая ей просительную улыбку.
Она попыталась улыбнуться, но губы ее не желали подчиняться.
Последовало долгое молчание, прежде чем Тернер снова заговорил.
— Я попытаюсь сделать тебя счастливой, но я не могу быть всем, чего ты хочешь.
— Знаю, — горько сказала она. — Я думала, что можешь, но ошибалась.
— Но из нас могла бы получиться хорошая пара, Миранда. Лучше многих.
«Лучше многих» могло означать лишь, что они будут разговаривать друг с другом хотя бы раз в день. Да, у них мог бы получиться хороший брак. Хороший, но пустой. Она не думала, что сможет вынести жизнь с ним без любви. Она покачала головой.
— Черт побери, Миранда! Ты должна выйти за меня! — Когда она не обратила внимания на его вспышку, он воскликнул, — Ради Бога, женщина, ты носишь моего ребенка!
Вот оно. Она знала, что должна быть причина, почему он поехал так далеко, и с такой недвусмысленной целью. И хотя она высоко оценила его чувство чести — пусть и несколько запоздалое — она не могла скрывать тот факт, что ребенка больше нет. У нее пошли крови, а потом к ней вернулся аппетит, и ее ночной горшок снова стал использоваться по назначению.
Ее мать рассказывала ей о таком, говорила, что с ней было точь-в-точь то же самое дважды до рождения Миранды и трижды после. Может, это была неприличная тема для молодой женщины, которая еще даже не закончила школу, но леди Чивер знала, что умирает, и хотела передать своей дочери как можно больше женских знаний. Она сказала Миранде не огорчаться, если то же произойдет и с ней, что она всегда чувствовала, что те дети, которых она потеряла, не должны были родиться.
Миранда облизнула губы и сглотнула. А потом низким, серьезным голосом выговорила,
— Я не ношу твоего ребенка. Носила, но больше нет.
Тернер молчал. А потом сказал:
— Я тебе не верю.
Миранда замерла, изумленная.
— Прошу прощения.
Он пожал плечами.
— Я тебе не верю. Оливия сказала мне, что ты беременна.
— Была. Когда здесь была Оливия.
— Откуда мне знать, что ты не пытаешься просто избавиться от меня?
— Потому что я не идиотка, — резко бросила она. — Думаешь, я бы отказалась выйти за тебя, если бы носила твоего ребенка?
Казалось, он какое-то время обдумывал это, а затем скрестил руки на груди.
— Что ж, ты все равно скомпрометирована, и выйдешь за меня замуж.
— Нет, — сказала она насмешливо, — Не выйду.
— О, еще как выйдешь, — сказал он, глаза его безжалостно блеснули. — Ты просто еще об этом не знаешь.
Она отступила от него.
— Не вижу, как ты собираешься меня заставить.
Он сделал шаг вперед.
— Не вижу, как ты собираешься мне помешать.
— Я позову МакДаунса.
— Я так не думаю.
— Позову. Клянусь. — Она открыла рот, а затем искоса взглянула на него, чтобы посмотреть, внял ли он ее предупреждению.
— Действуй, — сказал он, небрежно пожав плечами. — На этот раз он не застанет меня врасплох.
— Мак…
Он с поразительной скоростью зажал ей рот рукой.
— Ты — маленькая дурочка. Даже не учитывая тот факт, что у меня нет никакого желания, чтобы твой стареющий боксер-дворецкий вмешивался в мои личные дела, ты подумала о том, что если он ворвется сюда, это лишь ускорит наш брак? Тебе ведь не хотелось бы оказаться в компрометирующем положении, не так ли?
Миранда пробормотала что-то ему в ладонь, а затем пихнула его в бедро, так что он убрал руку. Но она не стала снова звать МакДаунса. Как бы ей ни хотелось признавать это, он попал в точку.
— Тогда почему ты не дал мне закричать? — насмешливо спросила она. — А? Разве брак — это не то, чего ты хочешь?
— Да, но я подумал, что ты предпочтешь вступить в него, сохранив достоинство.
Миранда не смогла найтись с ответом, поэтому просто скрестила руки на груди.
— Теперь я хочу, чтобы ты меня выслушала, — сказал он тихим голосом, взяв ее рукой за подбородок и заставив посмотреть на него. — И выслушала внимательно, потому что я скажу это только один раз. Ты выйдешь за меня до конца недели. Поскольку ты так удобно сбежала в Шотландию, нам не нужна специальная лицензия. Тебе просто повезло, что я не потащил тебя в церковь прямо сейчас. Найди себе платье и какие-нибудь цветы, потому, милая, что, ты скоро сменишь имя.
Она злобно уставилась на него, не в силах придумать слов, которые могли бы подавить ее ярость.
— И даже не думай снова сбежать, — лениво произнес он. — Да, прими к сведению, я снял апартаменты всего через два дома отсюда и организовал круглосуточное наблюдение за этим домом. Ты не доберешься даже до конца улицы.
— О Боже, — выдохнула она. — Ты сошел с ума.
На это он рассмеялся.
— Подумай-ка вот над чем. Если я привезу сюда десяток человек и объясню им, что лишил тебя девственности, попросил тебя выйти за меня замуж, а ты мне отказала, кого, по-твоему, они сочтут сумасшедшим?
Она так кипела от злости, что ей казалось, что она может взорваться.
— Только не меня! — сказал он весело. — А сейчас поостынь, котенок, смотри на вещи оптимистично. Мы заведем еще детей и отлично проведем время за этим занятьем, обещаю никогда тебя не бить и не запрещать тебе делать что-то, если это не совсем глупо, и вы с Оливией наконец станете сестрами. Чего еще ты могла желать?
Любви. Но она не смогла произнести это слово.
— В конце концов, Миранда, ты могла бы оказаться в гораздо худшем положении.
Она все еще молчала.
— Многие женщины были бы рады поменяться с тобой местами.
Она подумала, есть ли хоть какой-нибудь способ стереть самодовольное выражение с его лица, не причиняя необратимого ущерба.
Он фамильярно наклонился к ней.
— И я обещаю тебе, я буду очень, очень внимателен к твоим желаниям.
Она сложила руки за спиной, потому что они начали трястись от разочарования и гнева.