Первый поцелуй

И, уж конечно, ее родители никогда ни в чем ей не отказывали.

Но сейчас они точно ей откажут, и со всей определенностью можно сказать, что они откажут ему. В этом Питер был совершенно уверен. Не было никакого способа, который бы позволил добиться у них разрешения на его брак с Тилли, не в его нынешнем положении.

– Хорошо, – наконец сказала она, поскольку молчание между ними тянулось уже слишком долго, – если вы не хотите брать мое приданое, пусть так и будет. Мне нужно очень немного.

– О, в самом деле? – спросил он. Питер не собирался смеяться над нею, но слова вышли определенно насмешливыми.

– Нет, – подтвердила Тилли, – мне много не надо. Предпочитаю быть бедной и счастливой, нежели богатой и несчастной.

– Тилли, вам знакома лишь ситуация, когда вы богаты и счастливы, а потому я сомневаюсь, что вы понимаете, что значит быть бедным…

– Не смотрите на меня свысока, – предупредила она. – Вы можете отказать мне, можете бросить меня, но вы не смеете смотреть на меня снисходительно.

– Я не стану просить вас жить на мой доход, – отчетливо произнося каждый слог, сказал Питер. – Сомневаюсь, что мое обещание Гарри включает в себя принуждение вас жить в бедности.

Она задохнулась от возмущения.

– О чем это вы? При чем здесь Гарри?

– Что, черт возьми, вы…

– Все это было только поэтому? Из–за какого–то глупого предсмертного обещания, данного моему брату?

– Тилли, нет…

– Нет, теперь уж вы позвольте мне закончить. – Ее глаза вспыхнули, ее плечи дрожали, но она выглядела великолепно. Вот только его сердце разбилось.

– Никогда больше не говорите мне, что вы заботитесь обо мне, – продолжила Тилли. – Если бы вы это делали, то попытались понять мое состояние и больше думали бы о моих чувствах, а не о Гарри. Он мертв, Питер. Мертв.

– Я знаю это лучше, чем кто–либо другой, – тихим голосом произнес Питер.

– Не думаю, что вы даже знаете, кто я, – сказала она. Все ее тело дрожало от эмоций. – Для вас я – всего лишь сестра Гарри. Глупая маленькая сестренка Гарри, о которой вы поклялись заботиться.

– Тилли…

– Нет, – яростно выкрикнула она. – Не называйте меня по имени. Даже не говорите со мной, пока не узнаете, кто я такая.

Питер открыл было рот, но его губы ничего не произнесли. Мгновение они действительно смотрели друг на друга в странном, безмолвном ужасе. Они не двигались, возможно, надеясь, что все это было ошибкой, что, если они останутся там хоть на секунду дольше, все произошедшее растает, и они останутся прежними.

Но, конечно, этого не произошло, и пока Питер стоял там, онемевший и беспомощный, Тилли развернулась и ушла, ее походка была мучительным сочетанием прогулочного шага и бега.

Спустя несколько минут появился грум Тилли с лошадью Питера и, молча, вручил ему поводья.

И как только Питер взял их, он почувствовал, что действие обрело свой финал, словно ему сказали: «Бери их и уходи. Уходи».

И он с удивлением понял, что худшего мгновения в его жизни не было.

Глава 6

Бедный мистер Томпсон! Бедный, бедный мистер Томпсон.

Не правда ли, теперь эти слова приобретают совсем иное значение?

Ему не следовало сюда приходить.

Питер был совершенно уверен, что не желает видеть реконструкцию сражения при Ватерлоо. Ему вполне хватило участия в настоящем сражении, весьма похожем на ад. И хотя он не думал, что версия Принни, в настоящее время бушевавшая слева от него, столь же устрашающая и точная, его вдруг повергло в шок осознание того, что сцена такого количества смертей и разрушений превратилась в развлечение для добропорядочных жителей Лондона.

Развлечение? Питер с отвращением покачал головой, наблюдая за лондонцами из всех социальных слоев общества, со смехом и весельем прогуливающихся по Воксхолл Гарденс. Большинство из них даже не обращало внимания на разворачивающееся сражение. Разве они не знали, сколько людей погибло в битве под Ватерлоо? Достойных людей. Молодых.

Пятнадцать тысяч человек! И это не считая солдат неприятеля.

Но, несмотря на все дурные предчувствия, он все–таки пришел. Питер заплатил свои два шиллинга и прошел в сады не для того, чтобы наблюдать за этой насмешкой над настоящим сражением, или посмотреть на впечатляющее газовое освещение, и даже не для того, чтобы полюбоваться фейерверком, который, как ему сказали, обещает стать самым замечательным фейерверком за всю историю Британии.

Нет, он приехал, чтобы увидеть Тилли. Ведь изначально именно он должен был сопровождать ее, и он очень сомневался, что Тилли отменила свои планы только потому, что они больше не разговаривали друг с другом. Она ведь сказала, что должна увидеть эту реконструкцию, чтобы, наконец, проститься со своим братом. Тилли должна быть здесь. В этом Питер был уверен. В чем он был менее уверен, так это в том, что ему удастся определить ее местонахождение. Уже тысячи людей наводнили Воксхолл Гарденс, и публика все продолжала прибывать. Дорожки были переполнены гуляющими, и Питеру пришло на ум, что имелось одно обстоятельство, делавшее эту ночь точной реконструкцией битвы – запах. Тут не было запаха крови и смерти, но воздух был наполнен зловонием, неизменно возникающем при столь большом скоплении людей на относительно малом пространстве.

«Большинство из них, – подумал Питер, сворачивая на тропинку, чтобы избежать встречи с приближавшейся группой людей весьма подозрительного вида, – должно быть, не мылись месяцами».

И кто сказал, что, уходя в отставку, человек должен распрощаться со всеми «радостями» армейской жизни?

Питер не знал, что он скажет Тилли, при условии, если он вообще ее найдет. Он даже не знал, скажет ли он вообще хоть что–нибудь. Ему всего лишь хотелось увидеть ее, сколь бы душераздирающе это не звучало. Она отклонила все его попытки к сближению после той злосчастной прогулки в Гайд–парке, с которой прошла уже неделя. Питер дважды приезжал к Тилли с визитом, но оба раза ему сообщали, что ее «нет дома». Его записки возвращались нераспечатанными. И, наконец, Тилли сама прислала ему письмо, в котором заявляла, что если он пока еще не готов задать ей совершенно конкретный вопрос, то ему не следует искать новых встреч с нею.

Тилли высказалась прямо, без обиняков.

До Питера дошли слухи, что большая часть высшего общества планировала собраться на северной стороне луга, где Принни устроил смотровую площадку для лучшего наблюдения за разворачивающимся сражением. Таким образом, Питеру пришлось обойти поле по периметру, держась на достаточном расстоянии от солдат. Питер полагал, что вряд ли все они проявили достаточную осмотрительность, удостоверившись, что их оружие не заряжено настоящими пулями. Он пробирался сквозь толпу, бормоча проклятия на всем протяжении пути до северной стороны луга. Питер любил быструю ходьбу широким шагом, и толчея в Воксхолле казалась ему версией ада на земле. Кто–то наступил ему на ногу, кто–то толкнул в плечо. А третьего Питер шлепнул по руке, предотвратив попытку, залезть к нему в карман.

Наконец, после почти получасовой борьбы с толпой, Питер выбрался на относительно свободный участок. Очевидно, слуги Принни удалили отсюда всех, кроме самых знатный гостей, дабы принц мог беспрепятственно наблюдать за представлением, которое, с радостью отметил Питер, похоже близилось к завершению.

Он пристально вглядывался в толпу в поисках знакомого проблеска рыжих волос. Ничего. Возможно, она передумала и не пришла?

Возле его уха громыхнула пушка. Питер вздрогнул.

Где же, черт возьми, Тилли?

Еще один заключительный взрыв, а затем… Бог ты мой, неужели это Гендель[13]?

Питер с отвращением посмотрел налево. И действительно, около сотни музыкантов из оркестра подняли свои инструменты и заиграли.

13

Ге́орг Фри́дрих Ге́ндель (нем. Georg Friedrich Händel, англ. George Frideric Handel; 1685–1759) – немецкий композитор эпохи барокко, в течение многих лет живший и работавший в Англии.