Царица Хатасу

– Да, господин, – ответил Хамус, взваливая Нефтису на плечи.

Подойдя к пирамиде, евнух опустил свою поклажу на землю и исчез. Прислонившись ко входу, Хоремсеб то сурово смотрел на свою жертву, то прислушивался к треску пламени во внутренностях колосса, которого эта женщина хотела уничтожить.

Хамус скоро вернулся, неся с собой закрытую корзинку и сосуд с водой. Пока князь открывал корзинку, наполненную розами, и вынимал красный флакон, евнух смачивал водой лицо и грудь девушки, стараясь привести ее в себя.

Видя, что Нефтиса пошевелилась, Хоремсеб высыпал на нее все розы из корзинки. Девушка вздрогнула и открыла блуждающие глаза. Удушливый аромат подействовал на ее мозг и вызвал на бледных щеках лихорадочный румянец. Но встретив мрачный, угрожающий и полный беспощадной жестокости взгляд князя, она умоляюще подняла руки и прошептала:

– Пощади!

– Пощадить тебя? Тебя – предательницу, шпионку, воровку? – ответил Хоремсеб с пронзительным смехом. – Пощадить тебя, которая донесла на меня и изменила мне? Скажи лучше, какую муку придумать, чтобы сполна заставить тебя заплатить за поступок, на который ты отважилась? Отрезать ли твой предательский язык или выколоть твои змеиные глаза?

Голос у него оборвался от гнева. Скрежещущий зубами, с пеной у рта, он был отвратителен и ужасен. Несколько мгновений выхваченный из–за пояса кинжал сверкал так близко от Нефтисы, что она ощутила холод стального лезвия. Девушка была парализована страхом.

Казалось, что он одним ударом покончит с ней, но, быстро одумавшись, Хоремсеб снова заткнул оружие за пояс. С холодным гневом, еще более зловещим, чем бешеное раздражение, он схватил кубок и, поднеся его Нефтисе, сказал с кровавой иронией:

– Пей! Смени свою ненависть на любовь. Тебе будет приятней умереть, любя меня!

Девушка в ужасе отступила.

– Оставь меня! Я не хочу пить этот яд.

– Пей! – прохрипел Хоремсеб. – Или я вырву тебе глаза! – И схватив Нефтису за затылок, он влил ей в рот всю жидкость из кубка.

Несколько минут несчастная казалась уничтоженной. Потом дрожь пробежала по ее телу, лицо раскраснелось, а большие зеленоватые глаза вспыхнули огнем, устремившись на князя, готового с выражением дикого зверя броситься на свою добычу. Вдруг она кинулась к нему и, обхватив его колени, закричала сиплым голосом, в котором слышались и ненависть и любовь:

– Хоремсеб! Подари мне один поцелуй любви, дай мне один только поцелуй, и я умру, не проклиная тебя!

Князь с жестоким самодовольством смотрел на прекрасное создание, трепетавшее у его ног. Потом, выхватил кинжал и, наклонившись к ней, он прошептал с сардонической улыбкой:

– Получи поцелуй, какого заслуживают предательницы!

С душераздирающим криком Нефтиса откинулась назад. Кровь ручьем хлынула у нее из раны в боку. С яростным хохотом Хоремсеб схватил свою жертву и, поднявшись по лестнице, бросил ее на колени колосса.

Нефтиса еще не была мертва. Жестокое страдание вывело ее из оцепенения. Она извивалась на раскаленном ложе с нечеловеческими воплями. Но скоро силы оставили ее, с губ слетело ужасное проклятие и она перестала двигаться. Только изредка конвульсивное подергивание показывало, что жизнь не оставила еще этот молодой и сильный организм.

Зрелище было до такой степени ужасно, что даже Хамус бросился лицом на землю, затыкая уши, чтобы не слышать шипения крови на раскаленном металле, и стараясь не вдыхать отвратительный запах горелого мяса. Хоремсеб даже не шевельнулся. Бесстрастно, скрестив руки на груди, он наслаждался своим мщением. Ни одна струна этого бронзового сердца не дрогнула, при виде того, как раздувалось прекрасное тело, как лопалась кожа и обугливались руки и ноги. Затем вспыхнула масса золотистых волос и окружила ложе смерти огненным облаком. В это мгновение князь встретился с вперившимся в него взглядом жертвы. Эти неподвижные, налитые кровью глаза уже не принадлежали больше человеческому существу. Выражение страдания и проклятия мучавшейся до безумия сущности сосредоточились в этом ужасном взоре, пылающем огнем, который, тяжелый как свинец, пронизал и парализовал душу чародея.

Хоремсеб отвернулся, передернувшись. Он не знал, что в этот ужасный миг переполненная ненавистью душа на тысячи лет соединилась с ним и что этот роковой взгляд на протяжении веков будет преследовать его, давя его последующие жизни, отравляя его покой и лишая иногда рассудка.

Когда князь поборол свою слабость, он снова взглянул на казненную, но ужасные глаза уже погасли, Нефтиса умерла.

Хоремсеб вышел и позвал Хамуса. Землистый от страха евнух поднялся, весь дрожа.

– Прикажи сейчас же погасить огонь, а тело предательницы брось пока в пустую печь. Потом распорядись, чтобы люди немедленно приступили к разрушению пирамиды.

Терзаемый страшным смятением, Хоремсеб вернулся в свою комнату и бросился на кровать. Чувствуя себя разбитым от усталости, он закрыл глаза, но в его уме снова ожила только что виденная сцена. Полуугасший взгляд Нефтисы все еще был прикован к нему, запах горелого тела душил князя, а густой черный дым носился вокруг, сковывая его и перехватывая дыхание. С глухим криком князь вскочил с кровати, и его дикий взгляд упал на старого Хапу, который, дрожа всем телом, подавал ему таблички.

– Господин, какой–то человек, приехавший из Фив, желает немедленно поговорить с тобой. Он так настаивал, что я осмелился разбудить тебя.

Князь схватил таблички и поспешно открыл их. Там было написано одно только слово: «Мэна», – но этого было достаточно, чтобы лицо князя покрылось смертельной бледностью.

– Введи незнакомца! – приказал он рабу.

Несколько минут спустя Хапу ввел в комнату человека, закутанного в темный плащ, который совершенно закрывал его лицо. Как только раб удалился, пришедший сбросил плащ. Это был брат Нейты. Смятая и перепачканная одежда доказывала, что он спешил сюда изо всех сил.

– Ты привез важные новости? – спросил Хоремсеб, пожимая руку своему гостю и предлагая ему сесть.

– Да, то, что я сообщу тебе, до такой степени важно, что предупреждая тебя, я рискую собственной головой. Сославшись на семейное дело, я взял отпуск и тайно прискакал сюда, чтобы предупредить тебя. Ты погиб, князь, если тебе не удастся бежать. Говорят, Саргон обвинил тебя перед Хатасу в святотатстве, невероятных убийствах и в похищении Нейты, которую ты держишь здесь в качестве пленницы.

– Это правда, Нейта здесь, но она добровольно последовала за мной, чтобы скрыться от мужа, которого боится и ненавидит. Но расскажи мне подробно, что там такое случилось?

– Никто точно не знает, что там произошло. Саргон имел аудиенцию у царицы. Тутмес присутствовал на ней и, по неизвестным причинам, заколол кинжалом хетта, который умер два часа спустя, У его смертного ложа Хатасу собрала чрезвычайный совет, которому раненый сделал подробное донесение, обвиняя тебя в невероятных преступлениях. Твое имя на устах у всех, и Фивы бурлят самыми разнообразными слухами. Я узнал от Сатати, что комиссия, составленная из Рансенеба, Ромы и нескольких других жрецов, отправляется в Мемфис, где при содействии великого жреца Аменофиса, произведет расследование в твоем дворце.

Знакомый тебе Кениамун сопровождает Рансенеба. Он везет приказ коменданту Мемфиса, чтобы тот предоставил в распоряжение жрецов военную силу, в том случае, если для твоего ареста будет недостаточно отряда телохранителей, которым командует Антеф. Я опередил комиссию, которая, я думаю, прибудет не раньше завтрашнего утра. Итак, у тебя есть время бежать. Если ты хочешь послушаться моего совета, то постарайся поскорее оставить Египет. Здесь твоя жизнь не стоит даже кольца серебра, и, право, нужна была вся моя бескорыстная преданность тебе, чтобы рискнуть предупредить в подобную минуту.

– Я вознагражу тебя, Мэна, за твою преданность. Если же мне удастся избежать опасности и оправдаться, будь уверен, я дам тебе целое богатство, – ответил Хоремсеб, смертельно побледневший во время рассказа воина.