Неразменный Золотой

Алекс Кроу

Неразменный Золотой

(Конан)

1

Конан проснулся в скверном настроении. Всю ночь ему снились колдуны, которые прыгали вокруг него, корчили рожи и безумно хохотали. Он сражался с ними, как лев, однако ни одного не сумел даже ранить, не говоря уж о том, чтоб снести хотя бы пару голов. Но самое неприятное ждало его впереди. Юная прелестница возникла вдруг перед его глазами в самый разгар битвы. Она смотрела на него молча, не улыбалась и не звала, а только протягивала руки, словно взывала о помощи. Конан попытался прорваться к ней сквозь кольцо воющих и рычащих магов; меч его летал и разил, да все без толку. Наконец круг разомкнулся. Варвар бросился к девушке и… Рукою дотронулся лишь до густого вязкого тумана.

Конан некоторое время лежал, скрипя зубами, и, не открывая глаз, морщился, словно только что разжевал гнилой орех. Наконец это бесполезное занятие ему надоело, тем более что призраки сна, видимо, испугавшись его гримас, унеслись в сторону Серых Равнин.

Варвар повернулся набок и подпер могучей рукой черноволосую голову, в результате чего топчан под ним тут же плаксиво пожаловался на судьбу. Взгляд синих глаз Конана обежал каморку, приютившую его на ночь, и остановился на человеке, который, укрывшись с головой каким-то тряпьем, мерно посапывал на грубой циновке в противоположном углу. Была видна лишь его тонкая смуглая рука с обгрызенными ногтями.

– Вставай, крысеныш! - рявкнул Конан. - Ты проспал все на свете!

Ши Шелам высунул наружу нос и мутными глазами уставился на Конана, словно не понимая, кто это, что ему надо и почему он так нагло себя ведет в его берлоге?

– Ты что, не слышал, пройдоха, что я сказал? Вставай! День уже сожрал утро, а мы еще даже не ели! - снова рявкнул Конан и рывком принял горизонтальное положение.

Ши Шелам вздрогнул и мгновенно пришел в себя:

– Жратва-а-а… - мечтательно произнес он. - О-о-о… А как насчет того, чтобы наполнить наши карманы звонкой монетой? Митра давно обгляделся, разыскивая нас, чтобы послать удачу.

– Вздор! Удача всегда с нами.

Ши Шелам был другого мнения, но посчитал неразумным его высказывать. Он уже понял, что его юный гость (ему лет девятнадцать, не меньше - считал Ши Шелам, но точно не знал, хотя они с Конаном обтяпали уже не одно дельце) находится в дурном расположении духа, а значит, лучше его не злить, ни понапрасну, ни по делу. Иначе, несмотря на общность интересов в иные дни и в какой-то степени дружеские отношения, можно легко схлопотать крепкого тумака. Ха, дружеские! Разве можно назвать таковыми отношения между ушлым заморийским скупщиком краденного в годах и юным горячим киммерийцем, занимающимся воровским ремеслом лишь последние два года? Наверное, можно. Особенно когда в животе в избытке плещется вино.

Ши Шелам, сладко постанывая, потянулся, отчего лохмотья, которым он был укрыт, зашевелились, словно это были не тряпки, давно потерявшие вид и цвет, а полчище насекомых, внезапно пришедших в движение. Конан брезгливо отвернулся и как бы нехотя сказал:

– Не испытывай моего терпения, Ловкач. Я хочу есть, и если через несколько вздохов что-нибудь стоящее не окажется в моем желудке, клянусь Кромом, я разнесу твою вонючую лачугу… - Немного подумав, он добавил. - Или сожру твою печень…

Ши Шелам испуганно зарылся в тряпье, словно оно могло спасти его от этого буйного варвара. Конан усмехнулся:

– Я передумал.

– Ты о моей печени? - робко поинтересовался Ши.

– Угу… - кивнул киммериец. - Уж лучше проглотить кучу навоза.

Взгляд его переместился на колченогий стол, отодвинутый ночью к стене, чтобы освободить место для ложа Ши Шелама.

– Как думаешь, выдержит эта рухлядь хотя бы один мой удар? - он привстал и решительно занес руку.

– Стой, стой! Зачем же сразу мебель ломать?!

Мальчишечье озорство киммерийца не на шутку беспокоило Ши и прежде. Будь Конан поменьше ростом, пожиже плотью и не столь суров, он давно нашел бы на него управу. Может быть.

– Конечно, пора подкрепиться! - затараторил Ловкач. - Я и сам так думаю. А мой стол не трогай, прошу тебя, отважный лев. Сие большая редкость, другого такого не сыщешь ни в Шадизаре, ни во всей Заморе, ни даже в Туране. Сейчас что-нибудь придумаем. Я сам голоден, как Нергал в мгновенья печали. - И он полез под топчан.

– Наши желания начали совпадать. Если и дальше так пойдет, мы, может быть, и поужинаем вместе.

Конан поднялся и поставил стол на середину комнаты. Сделал он это без особого напряжения, но мышцы спины и рук вздулись, являя свою мощь поднявшемуся с колен с горшком в руках Ши Шеламу. Тот видел подобную картину неоднократно, но неизменно впадал в легкий транс восхищения, поскольку, как и все коренные заморийцы, был невысок ростом и узок в кости. Вот и сейчас он замер с идиотской ухмылкой на тонких губах, только руки крепче сжали горшок.

Конан повернулся и, увидев оторопевшего Ши Шелама, слегка прихлопнул его ладонью по плечу:

– Я же тебе сказал - проснись!

Ши Шелам просел, едва не выпустив из рук посудину с едой.

– Ну, что тут у тебя? - добавил Конан, забирая у Ловкача горшок. Сбросив на пол деревянную плашку, служившую крышкой, и заглянув внутрь, Конан рассвирепел. - Кром! Что это за мерзость?! - его синие глаза уставились прямо в душу Ловкача Ши, и тот мгновенно втянул голову в плечи, опасаясь кулаков своего юного гостя.

– Это тушеные овощи, которые я стянул на позавчера, - пролепетал он.

В тот же миг Конан швырнул горшок в стену и сгреб Ши Шелама за грудки.

– Ты же ночью говорил, что у тебя на утро припасена еда, достойная королей!

– Так я пьян был от твоего вина, вот и преувеличил немного, - попытался свалить вину на киммерийца Ши.

– Немного? - Конан принюхался. - Тут воняет, как в логове сдохшего медведя.

Действительно, горшок, ударившись о стену, разлетелся осколкам по всем углам вместе со своим содержимым, и запах протухших овощей заполнил небольшое помещение, сделав невыносимым и без того спертый воздух.

– Но ты принес такое хорошее вино, что не опьянеть было невозможно, - Ши Шелам сморщил свою крысиную физиономию, словно собираясь расплакаться, - а овощи в тот день, когда я их себе подарил в квартале торговцев, на самом деле были приготовлены для особ королевских кровей. Я ведь в тот вечер съел половину и ручаюсь за свои слова. Кто ж знал, что они так быстро испортятся?

– Тьфу! Сам набивай желудок этим гнильем, а мне пора.

С этими словами Конан приподнял Ши Шелама на локоть от земляного пола, подержал пару мгновений на весу и, словно тряпичную куклу, посадил на топчан. Ловкач только хлопал глазами, а когда Конан надел перевязь с мечом и вышел, чуть не сорвав занавеску, служившую входной дверью, тонко заскулил от обиды. Он ведь не был виноват, что Конан проснулся в ужасном настроении! Наоборот, он ему оказал всякие почести, как уважаемому гостю. Даже свой топчан уступил.

Насчет топчана Ши Шелам лукавил сам с собой. Дело в том, что, отчаянно храбрый (по его собственному убеждению) днем, ночью он безумно боялся - всего. И демонов, кои кругами бродили вокруг его жилища (опять же по его личному убеждению), и диких зверей, воющих за стенами Шадизара после полуночи, и самого Нергала, который, судя по всему, беспрестанно ломал голову, как бы ему заполучить в свое мрачное царство Ловкача Ши. А потому маленький замориец был несказанно рад, если огромному мощному варвару случалось переночевать в его халупе. Ясное дело, Конан всегда располагался на топчане, хотя тот ему был и короток, и узок, а хозяина отправлял на пол.

Но в данный момент это лукавство помогало Ши Шеламу чувствовать себя правым.

Конан, выйдя из лачуги приятеля, зажмурился: огненный глаз Митры стоял почти в самом зените и в полную мощь изливал на тварей, копошащихся на земле, свою жаркую любовь. Поправив меч, варвар вышел в проулок и направился в сторону Восточных врат. Каких-либо планов на день у него не было, а о ночи думать было еще рано. Все, чего Конан хотел сейчас, это набить желудок. А уж потом можно было пораскинуть мозгами относительно дальнейших дел.