Колдовство

Кавена наблюдал, как Кимберли вежливо беседует со своими родственниками. Сейчас она вела себя цивилизованно, хотя не было никаких признаков, что она смягчилась. Изредка она даже улыбалась. Было почти болезненно наблюдать, как страстно Марланды ловят слабые намеки, что настроение Кимберли смягчилось. Они не могли бы быть более признательны, чем он сам, подумал Кавена, допивая виски. Какое-то время он думал, что подносит спичку к пороховой бочке. На данный момент, хотя угроза немедленного взрыва, кажется, миновала, он понимал, что все еще имеет дело с женщиной с очень коротким запалом. В ее жизни до сих пор не было никого, заверял он себя, пока они поднимались на обед в ресторан отеля. Ким так чертовски независима, так привыкла сама принимать решения без вмешательства заботливых людей, что ей, наверное, трудно смириться с его сегодняшним поступком. Но она умная и чувствительная женщина, и поймет, что он управился с этим единственным возможным способом. В конце концов, поедая форелевый мусс, Кавена решил, что Ким расслабилась и смирилась с ситуацией. Ведь только взгляните, какой огромный прогресс уже достигнут. Она вполне вежливо, только чуточку чопорно, общается с людьми, с которыми поклялась никогда не встречаться. Впрочем, хотя Кавена старался подбодрить себя этой мыслью, он не мог унять собственное чувство тревоги. Он был признателен и в то же время настороженно ожидал, чем завершится этот вечер.

— Я хочу, чтобы вы оба без церемоний навестили нас на винодельне в скором будущем, — произнес Кавена, пожимая на прощанье руку Уэсли Марланду.

— Спасибо, — с благодарностью ответила его жена. — Нам бы очень этого хотелось.

Она с тревогой посмотрела на Кимберли, явно испытывая неуверенность, как попрощаться со своей вновь обретенной внучкой. Кавена осознал, что затаил дыхание, но тревога его была напрасной. Кимберли помешкала, а потом наклонилась и быстро поцеловала свою бабушку в бледную щеку. Миссис Марланд похлопала ее по плечу, а затем отвернулась, скрывая выступившие на глазах слезы.

— Ты так осчастливила ее, Ким, — тихо произнес Уэсли Марланд. — Мы вечно будем тебе благодарны за проявленное сегодня великодушие.

— Не благодарите меня, — поправила Кимберли. — Скажите «спасибо» Кавене. Это все его рук дело.

Марланд покачал головой:

— Он все устроил, но именно ты сделала так, что это осуществилось. Спокойной ночи, Ким.

Он повернулся и удалился прочь, взяв под руку жену. Кавена наблюдал, как они идут по вестибюлю к ожидающему их такси. Два чрезвычайно гордых человека. Каково, должно быть, им стоило признать ошибку, которую они совершили двадцать восемь лет назад, подумал он.

— Ну, Кавена, тебе это удалось. Мои поздравления. Я никогда бы не догадалась, что за сцену ты припас в рукаве, когда мы собирались провести вечер в Сан-Франциско.

Кимберли прихватила свою маленькую черную вечернюю сумочку и улыбнулась ему все с тем же болезненным выражением, которое он уже не раз наблюдал во время этой стычки.

— Все закончилось, Ким, — тихо произнес он, беря ее за руку. — Ты очень хорошо справилась.

— Ну и ну, спасибо. Ты даже не можешь представить, как я себя ужасно чувствую.

Тревожные сигналы пробежали по его нервным окончаниям.

Кавена крепко держал Ким за руку, пока они шли из ресторана. У него было странное впечатление, что если он отпустит ее, то может потерять сейчас навсегда.

— У тебя была тяжелая роль, милая. Ты пообщалась и уверилась, что хоть твои родственники и далеки от совершенства, но все-таки они не бесчеловечные деспоты. Никто не собирается заставлять тебя безоговорочно признать их, но тебе стоило с ними встретиться и понять их.

Ему не понравился невинно ясный взгляд, которым Кимберли одарила его.

— Разве?

Кавена ощутил растущее напряжение. Это будет труднее, чем он предполагал.

— Потому что я хотел, чтобы ты преодолела страх перед определенного рода… семейными отношениями. Я не желал, чтобы ты переносила поступки семьи своего отца на меня всю оставшуюся жизнь. Хотел, чтобы ты освободилась от груза прошлого. Ты можешь понять это, Ким?

— Я была свободна от прошлого. У меня не было с ним ничего общего. Куда уж больше можно быть свободной? — неестественно спокойно спросила она.

— Нет, черт возьми. Это постоянно стояло между нами. Ты сторонилась меня с самого начала из-за этого. Ты придумала свою героиню Эми Солитер, как ничем не связанную и эмоционально свободную женщину, какой хотела быть сама, а потом в пару ей дала воплощение совершенного мужчины, Джоша Валериана. Мужчину, который не имел обязательств ни перед кем в мире, кроме как перед Эми. Черт возьми, Ким, я чувствую, что должен справиться со всеми призраками твоего прошлого, прежде чем смогу заполучить тебя.

Кимберли остановилась посреди вестибюля, янтарные глаза под ресницами были холодны и бездонны:

— Ты уже заполучил меня, помнишь? И на твоем пути, кажется, не повстречались никакие привидения.

Кавена заскрежетал зубами:

— И сколько ты еще будешь наказывать меня за то, каким образом я устроил этот вечер?

Она отвернулась.

— Я не собираюсь наказывать тебя, Кавена. Это не в моей власти.

Он поймал ее за руку, но она стрельнула в него таким вызывающим взглядом, что он тут же выпустил ее. Последнее, что ему хотелось, это устроить сцену здесь, в вестибюле. Кимберли поспешно прошагала к лифтам. Свет от тяжелых хрустальных люстр неровно окрасил в янтарный цвет пряди ее волос. Кимберли высоко держала голову с гордым видом, который он только что наблюдал у двух других людей.

Кавена устремился вперед, успев нагнать ее, пока она замешкалась перед тем, как нажать кнопку вызова лифта.

— Ты унаследовала не только цвет глаз от своего деда, Ким. Тебе досталась гордость Марландов. Только представь, что они чувствовали сегодня вечером.

К его удивлению, она наклонила голову, не глядя на него.

— Я знаю, что это должно быть для них тяжело. Готова спорить, двадцать восемь лет назад они не могли такого представить. Полагаю, время меняет всех.

— Всех, Ким, — многозначительно подчеркнул он, когда бронзовые двери лифта бесшумно открылись. — Включая тебя.

Кимберли пожала изящными плечиками в обтягивающем черном платье:

— Посмотри на меня через двадцать восемь лет и тогда узнаешь.

— Я не собираюсь так долго ждать твоего прощения, — резко заметил Кавена, чувствуя, что на него давят. — Когда у тебя появится шанс все обдумать, ты поймешь, что у меня не было выхода.

— Вот как?

Она вошла в лифт, он поспешно последовал за ней. Пытаясь быть терпеливым, Кавена глубоко вздохнул.

— Я понимаю, что ты обижена, милая, но к утру успокоишься. Ты слишком разумна, чтобы не понять, что все к лучшему.

Она ему не ответила, взгляд ее был прикован к закрытой двери лифта. По дороге в номер Кимберли хранила молчание, и к тому моменту, когда Кавена стал открывать дверь комнаты, он уже был на взводе. И чертовски боялся. Когда она проскользнула мимо него в номер, Кавена закрыл дверь и прислонился к ней спиной, насупившись, наблюдая за Кимберли прищуренным взглядом. Кимберли без промедления прошла к шкафу и стала вытаскивать свой чемоданчик.

— Что это ты вытворяешь, по-твоему? — спросил резко Кавена.

— А на что это похоже?

Он оттолкнулся от двери и подошел к ней так стремительно, что она невольно сделала шаг назад. Кавена тут же застыл, как вкопанный:

— Черт возьми, Ким, не смотри так на меня.

— Если не хочешь, чтобы я так на тебя смотрела, тогда нечего меня запугивать.

— Я тебя не запугиваю. Но и не позволю собрать вещи и покинуть номер, — прорычал он.

— С какой стати ты хочешь, чтобы я осталась? — слишком уж спокойно спросила Кимберли.

— Потому что ты здесь поселилась.

Его терпение уже было на исходе по большей части из-за растущего страха, что он совершил нечто невероятно глупое сегодня вечером.

— Ты живешь со мной, Ким. Черт, ты мне принадлежишь. Ты ведь любишь меня, помнишь?