Чужой муж

Губы у него были холодные, жесткие, и Наташа ничего не почувствовала. Ни тепла, ни какого бы то ни было чувства. Как будто под этим густо сыпавшимся снегом ее стали насильно кормить мороженым. Осталось только ощущение стиснутой шеи, так что, вырвавшись, она сделала несколько поворотов ею туда-сюда, не думая о том, что для него ее движения по меньшей мере оскорбительны.

— У тебя такой мощный захват, — пробормотала она. — Будто ты вознамерился бросить меня на ковер.

«Или на сугроб», — хмыкнул внутренний голос.

— Кажется, я в тебя влюбился, — сказал Павел ей на ухо.

При этом он не знал, куда девать свой кейс, и потому опять стал прижимать к себе Наташу, но одной рукой, что получалось у него не слишком ловко. Наверное, она должна была как-то на его посыл ответить? Все-таки кормил-поил.

— Ты не обидишься, если я тебе кое-что предложу? — сказала Наташа.

Он сразу оживился и с надеждой посмотрел на нее.

— Не обижусь.

— В ресторане мне было неудобно говорить об этом, но теперь… Я бы хотела оплатить половину счета.

Она видела, как надежда в его глазах сменяется разочарованием.

— За что ты меня так?

— Видишь ли, я не могу отплатить тебе, к примеру, гостеприимством. Мы живем с мамой в однокомнатной квартире…

Все-таки не могла не соврать. Но вести сейчас к себе постороннего мужчину… да и вообще кого бы то ни было ей вовсе не хотелось.

— Это ничего, — горячо откликнулся он, — мы можем пойти ко мне в номер. Правда, я живу с оператором, но мы отправим его куда-нибудь погулять.

— Погода не для прогулок, — усмехнулась Наташа.

— Мало ли, пусть в баре посидит.

— Нет, давай в следующий раз. Мне еще маме укол делать.

Она сунула в карман Павлу пятисотенную купюру — из тех, которыми платила за ящик водки! — и осторожно прикрыла его рот ладонью, когда он попытался протестовать.

— Давай я хоть провожу тебя, — предложил он.

— Не надо, я уже почти пришла, — отказалась Наташа, — а твоя гостиница вон там. Видишь, огни светятся.

— Я бы и сам разобрался, — разочарованно буркнул он.

Генка Лукин, сосед Рудиной по лестничной клетке — не так давно именно ему пела дифирамбы Тамара Пальчевская, — любит напевать: «По-бабам! Пора-пора-по-бабам!»

Наташе можно петь что-нибудь вроде «Тарам-тарам-по-чужим-мужьям!».

Такое впечатление, что она шла по дороге, увидела открытый люк, а когда стала его обходить, провалилась в другой, точно такой же.

Глава шестая

Наташе приснилось, что она сошла с ума. Случалось, и прежде ей снилось что-то несуразное, но она и спящая понимала: это сон. Теперь же во сне она понимала, что сошла с ума на самом деле.

Прежде всего два маленьких сувенирных паровозика, стоящие на книжной полке, вдруг стали ездить сами собой по вертикальной стене и при этом не падали. А по ее квартире ходил Генка Лукин в майке и трусах и расшвыривал в разные стороны ее немногочисленную мебель. Более мелкие предметы он сбрасывал в огромные дыры, которые почему-то появились в полу ее единственной многофункциональной комнаты. А мебель просто ломал быстрыми и резкими движениями.

Наташа пыталась Генку остановить, но он не обращал внимания на ее жалкие попытки ускорить свои невероятно замедленные движения. И откровенно хохотал:

— Чего тебе, сумасшедшая?!

Проснулась Наташа с трудом и даже не смогла, как собиралась, сделать краткий комплекс упражнений. Только контрастный душ немного привел ее в себя.

«Может, выскочить на улицу, поваляться в сугробе?» — пошутила она сама с собой и выглянула в окно. Повсюду лежал снег. Он сыпал до сих пор, так что небольшие холмики по краям тротуара превратились в нешуточные сугробы.

«Я сошла с ума, я сошла с ума!» Такое впечатление, что ее как будто сглазили. В один момент молодая здоровая женщина перестала ощущать ритм жизни, так что даже по своей комнате она не ходила, а ползала. Не помог и крепкий кофе, который, кстати, показался ей гадостью.

Но как ни ползай, как ни сетуй на жизнь, а на работу идти надо. В конце концов, она до сих пор так и не получила причитающиеся ей вопросы-возмущения по поводу приобретения ею Валентина Пальчевского. Никто же не знает, что Тамара ей деньги отдала и товар может быть возвращен хозяину.

Однако судьба продолжала беречь Наташу от любопытства сотрудников. Теперь прибыла машина с лавандовым маслом, и опять была беготня. Между делом она подумала, что уже который год продолжается одно и то же. Все время что-то на фабрику поступает, в цехе непременно начинается аврал. Надо будет проработать предложения и дать директору. В самом деле, обычный производственный процесс. На дворе двадцать первый век. Если пока нельзя все автоматизировать, можно хотя бы как следует организовать… Впрочем, именно теперь привычной суматохе она была рада.

Ближе к обеду ее опять вызвал к себе директор фабрики, и в его кабинете она увидела Павла с телевидения.

— Вот, Наталья Петровна, телевизионщики по вашу душу, — улыбнулся директор.

— Что-нибудь случилось? — поинтересовалась она.

— Застряли из-за непогоды. А у них кое-какие кадры уже есть. В серию «Женщины России». Правильно я вас понял?

— Правильно, — солидно кивнул Павел, а еще один мужчина с кинокамерой рядом с ним, оказывается, снимал Наташу, едва она вошла. — У Натальи Петровны очень незаурядная внешность.

— Да, красавицы есть и в нашем городе, — расцвел директор, словно это его собирались снимать телевизионщики.

За свой внешний вид Наташа не боялась. Халатик на ней был кокетливый, по фигуре. И волосы прихвачены модной косынкой.

— Покажите им нашу фабрику, — разрешил директор, — пусть поснимают вас на фоне оборудования.

Никто почему-то не спросил Наташу, хочет ли она сниматься для этой самой серии! Считается, что должна хотеть?

Ладно, она решила не сопротивляться. Чем меньше сопротивления, тем быстрее все закончится… Однако получилось с каким-то двойным смыслом! Наташа своим мыслям невольно улыбнулась.

Но Павел, оказывается, бдительно следил за ее лицом, потому что сказал с обидой:

— Зачем ты обманула меня, Наташа?

— В чем? — Она лихорадочно стала вспоминать, что этакое рассказала ему?

— Нет у тебя здесь никакой мамы! Боялась пригласить меня домой?

Наташа покраснела. Кто мог подумать, что Павел здесь застрянет? Она думала, уедет и обо всем забудет.

— А кто это тебе сказал?

— Директор… Конечно, я не стал ему говорить про твою мать…

Наташа невольно хихикнула.

— Просто спросил, какая у тебя семья, — упрямо продолжал тот. — Он и сказал, что три года назад муж погиб…

Павел был обижен. Но ведь Наташа ему ничего не обещала, не так ли? Она взглянула на него, скрыв улыбку, но он все понял и тоже смутился. Ну да, позвал ее в ресторан, но ведь Наташа свою часть денег отдала, так что какие могут быть к ней претензии?

Дело вовсе не в ресторане, мог бы сказать ей он, а в том, что… когда они целовались, Наташа ведь не отталкивала его. То есть вроде была не против.

Словом, и этот день у Наташи оказался занят — она водила по фабрике телевизионщиков, рассказала историю про крем «Юность Таис» и что именно он позволил его разработчице поехать во Францию.

Оператор Юра ходил за Наташей с камерой и снимал, когда Павел взмахивал рукой, как полководец на поле сражения.

Во второй половине дня распогодилось. Позвонили в аэропорт, который находился в пятидесяти километрах, в другом городе, и телевизионщики сразу засобирались в дорогу.

На прощание Павел сунул ей в руку свою визитку.

— Будешь в городе, звони, помогу всем, чем смогу.

Он многозначительно замолк, давая ей понять, что помочь он может многим.

Когда она вернулась в лабораторию, одна из лаборанток, по имени Вера, спросила ее:

— Наталья Петровна, вы не заболели?

— А что, так плохо выгляжу? — спросила Наташа.

— У вас вид такой усталый, будто вы всю ночь не спали… — Она проговорила и поправилась: — То есть я ни на что не хочу намекнуть, но в смысле бессонница у вас или еще что… Я с моря подушечку привезла с можжевельником. Положишь его под щеку и спишь, как новорожденная. Хотите, принесу вам?