Сезон клубники

Глава восемнадцатая

Когда я привезла из сельской больницы Артема, то устроила его отдыхать, а сама поехала к родителям. И рассказала им обо всем, то есть примерно одну четвертую от всей истории, случившейся с нами. Заодно отдала один старый долг, хотя мама бурно протестовала.

– Я давала их не вам, а внукам, – говорила она.

Но я должна была с ней расплатиться, потому что деньги эти как бы связывали меня с той неприятной порой в наших отношениях с Артемом, когда он почти отошел от дома, а я не обращалась к нему даже по поводу отсутствия денег. В общем, в один прекрасный момент я заняла нужную сумму у матери, чего прежде не делала никогда.

– Если ты давала деньги внукам, то лучше купи им что-нибудь. Потрать деньги, как говорит наш бухгалтер, целевым назначением. То-то они обрадуются...

Сообщение о ранении Артема мать потрясло, но весьма своеобразно.

– И ты была в это время вместе с ним? – вскричала она. – В одной машине?!

– Нет, ехала следом, – ехидно сказала я.

– Белла, сейчас не время для шуток. Я так и знала, что в конце концов этот шофер...

– Мама! Если ты будешь продолжать говорить в том же тоне, я уйду.

– Галочка, что ты в самом деле, – как всегда мягко принялся журить ее папа, – девочка переживает за мужа, это же так естественно.

– Как ты не понимаешь! – не могла успокоиться мама. – Дети могут расти без отца, но без матери... Ты не подумала, что они могут остаться сиротами!..

Она поневоле все время срывалась на крик. Говорят, что якобы бабушки любят внуков гораздо больше, чем детей, но к моей маме это утверждение не относится. Она любила внуков и уделяла им столько внимания, сколько и должна уделять бабушка, но меня... меня она до сих пор любила больше и сейчас наверняка умирала от страха, представляя, что я могла погибнуть.

К сожалению, мы с ней слишком хорошо друг друга знали. И как ни жестоко это звучит, я понимала также, что моей маме нельзя уступать. Она как агрессивный полководец тут же осваивала это уступленное пространство и с еще большим напором шла вперед на захват следующего. И так до бесконечности.

– Все, мама, проехали, – решительно прервала я ее стенания. – Вряд ли когда-нибудь еще я поеду с ним в рейс... Кстати, навещать Артема не нужно.

– Как это не нужно? – сразу вскинулась она. – Как бы то ни было, он наш зять.

Ну почему моя мама всегда все делает назло? Только что метала в адрес Артема громы и молнии, и вот уже возмущается, что ее освобождают от тягостной обязанности навещать его.

– Как-нибудь потом. Сейчас ему вредно волноваться.

– Ты хочешь сказать, что мой приход... – начала закипать мама, – вызовет дополнительные волнения и ухудшит его состояние?!

Но тут я и сама одумалась. Делать больше нечего, как дразнить собственную мать. Что поделаешь, если ее реакция давно предсказуема. Я знаю заранее, что она скажет и как себя поведет, и при желании могу играть на струнах ее души нужную мелодию. Люди авторитарные и самоуверенные весьма однообразны.

В общем, я стерва еще та, вся в свою мамочку! Сначала довела ее до точки кипения, а потом дала задний ход – поменяла тон на просительный:

– Давай лучше сделаем так: через неделю я поеду в лагерь за детьми. Артему к тому времени станет гораздо лучше, мы все вместе соберемся, приготовим шашлыки и закатим пир на весь мир. Хорошо?

– Хорошо, – медленно произнесла мама.

Может, она и авторитарная, но вовсе не дура.

А потом я заехала за Танькой, а уже с ней вместе ходила на рынок, купила говяжью мякоть и пообещала сделать свои фирменные отбивные, пока она будет общаться с моим мужем.

– Со своим дружком, – сказала я.

Иной раз они о чем-то секретничают, а когда в комнату вхожу я, то замолкают. Я не ревную, но угрожаю им тоже завести себе друга, с которым буду секретничать.

– С Андреем ты не поругалась? – спросила я, потому что застала Таньку одну, вяло переговаривающуюся с попугаем Петькой.

– Не поругалась. Он на дежурстве... Ты не знаешь, сколько лет живут попугаи? Наверное, Петька давно на пенсии, потому и всем недоволен. Интересно, мясо хоть у них вкусное?

Говорят, попугай не обладает мозгами, он лишь к месту и не к месту повторяет человеческую речь. Глядя на Петьку, я в это не верила. По крайней мере инстинкт самосохранения у него на грани с человеческим.

– Таня хар-рошая! – льстиво выкрикнула птица.

– Боишься, когда страшно! – засмеялась подруга.

– Погоди ты с попугаем! Лучше позвони Андрею, скажи, пусть приезжает к нам после дежурства.

Знала бы мама, что мы в тот же день собирались увидеться с друзьями, в то время как ей самой приход в наш дом заказан.

Что поделаешь, друзья – это положительные эмоции, столь необходимые для быстрейшего выздоровления моего мужа, а приход моей мамы, увы, лишняя головная боль. Она не удержится, чтобы не упрекнуть его в том, будто бы он подставлял под пули ее любимую дочь. Вот я могла даже предсказать, какими выражениями моя родительница станет пользоваться!

– Привет, герой!

Андрей стоял перед Артемом, слегка покачиваясь на носках, и не торопился подать ему руку.

– Хочу сразу расставить все точки над i. Твой «макаров» я тебе не отдам. И скажи спасибо, что ты еще так легко отделался. Как говорится, без оформления нарушения.

Я покраснела прямо-таки до пунцового цвета и беспомощно оглянулась на мужа. Странно, что до сих пор у нас об этом не заходил разговор.

– Мент и есть мент, – фыркнул Артем, – что еще от него можно ожидать?

– Хамите, парниша! – покачал головой Танькин жених. – Оформи как следует разрешение – тут я тебе могу помочь, – и не надо будет прятать оружие, да еще женщину в свои игрушки вовлекать.

– Андрей! – возмущенно крикнула я. – Никуда меня Артем не вовлекал. Он потерял сознание, вот этим я и воспользовалась.

Откровенно говоря, я была расстроена. Нельзя таким тоном разговаривать с моим мужем. Он небось и слушать теперь об Андрее не захочет. А я уже нарисовала в воображении идиллическую картину: Таня выйдет за Андрея замуж, и мы станем дружить семьями.

– Прошу за стол, – заторопилась я, – отведайте наших фирменных пельменей.

Татьяна удивленно на меня оглянулась. Судя по всему, она с моих же слов пообещала Андрею отбивные.

Но против них высказался Артем:

– Пельмени и только пельмени! Я их сто лет не ел.

Пришлось сбегать в магазин и докупить к куску говядины свинину.

Теперь я отмечала каждую черточку в наших новых отношениях: мы с мужем потихоньку возвращались к тому, чем я прежде не слишком дорожила, потому что считала, будто наш союз навсегда и не надо прилагать каких-то особых усилий по его сохранению.

А ведь и в самом деле когда-то мы лепили пельмени по триста штук и закладывали их в морозилку на случай прихода гостей или для нас – ужин на скорую руку. Обычно происходило это по вечерам, как и сегодня, мы всей семьей сидели за кухонным столом. И рядом устраивались наши дети, соревнуясь, у кого лучше получится. Вот только тесто обычно раскатывал Артем, а на этот раз я, – его рука еще побаливала.

Самые обычные наши совместные дела я стала воспринимать как особое счастье, как откровение, без которого мне, оказывается, так плохо жилось.

Моя влюбленность в мужа приобрела какой-то мученический оттенок. Я так его любила, что старалась даже пореже на него смотреть, потому что в моем взгляде он мог прочитать чуть ли не собачью преданность. Ничего с собой поделать я не могла.

Стоило подумать, что я могла Артема потерять, как мое сердце начинало испуганно биться, и взгляд, наверное, становился беспомощным, потому что, поймав его, Артем гладил меня по голове и приговаривал:

– Ну-ну, все будет хорошо, все уже позади.

Однако этих уверений мне было мало. Казалось, уйди я ненадолго в магазин или, к примеру, в парикмахерскую, как он исчезнет. Я вернусь, а дома никого нет. Это превратилось у меня в манию. Едва выйдя из дверей квартиры, я со всех ног бежала обратно, чтобы успеть перехватить мужа хотя бы на лестнице. И заставала обычную картину. Он читал или ремонтировал что-то по дому, на что не требовалось одновременного усилия обеих рук. И никуда не собирался уходить.