Страница 11 из 21
«Надо же, а я ее такой и не видела, – подумала Маша. – Наверное, для Ленки спектакль... А для меня зачем его играть, для всех подряд не наиграешься...»
Они посидели у Арсения еще немного, потом Ленка, взглянув на большие настенные часы, резво соскочила со стула, заторопилась к выходу.
– Ну все, пока, Арсюша, до скорой встречи! Смотри не подведи меня, на воскресенье ничего больше не планируй!
– Я провожу... – остановила Маша собравшегося было за Ленкой Арсения.
– Ну как она тебе? – нетерпеливо спросила она Ленку, как только они вышли из приемной.
– Да ничего! Я думала, хуже... Это хорошо, что она играет. Вот если б искренняя да влюбленная девчушка на ее месте сидела, это было бы хуже. А раз играет, где-то все равно оступится как пить дать!
– Ну не скажи... У искренней да влюбленной только любовь на уме, а у этой, я так думаю, конечная цель есть – свою личную жизнь устроить. Она им скоро окончательно и бесповоротно завладеет, понимаешь? Он совсем, совсем другой стал...
– Да я что-то особых перемен в нем не заметила, – беззаботно сказала Ленка, подходя к своей «девятке». – Господи, когда ж я соберусь наконец машину поменять?
– Ты знаешь, он совсем общаться со мной перестал, как будто наглухо стеной отгородился, – продолжала Маша, будто не слыша. – Мы раньше часами могли говорить, ты ж знаешь... Он мне про все свои проблемы рассказывал... Помнишь, как он меня называл? Мой помойный контейнер...
– Мышонок, это уже самоуничижением попахивает... Чего это ты? Зачем тебе чужие помои? Если этот контейнер один на двоих, общий, – тогда еще понятно. А так – нет...
– Мы же друзья...
– Арсений – муж твоей подруги. И моей тоже, между прочим. Но мне в отличие от тебя его помои совершенно не нужны. А тебе, объясни, зачем?
– Ну как это зачем...
Маша замолчала. Смотрела на Ленку испуганно, будто ее уличили в чем-то постыдном. Ленка, продолжая смотреть вопросительно, достала из сумки занудно верещащий популярной мелодией телефон, откинула крышку, поднесла к уху:
– Да... – И тут же вскинулась испуганно, запричитала скороговоркой: – Да еду, еду, уже в пути... В пробке стою, черт бы ее побрал! Скоро буду!
Уже садясь в машину, обернулась к Маше:
– Пока, Мышонок! Прости, опаздываю, у меня процесс через полчаса... Вечером созвонимся!
Маша проводила глазами отъехавшую машину, подождала, когда Ленка свернет за угол. Потом медленно стала подниматься в офис, на лестнице столкнувшись со спешащей вниз по ступенькам Аленой. Девушка окинула ее с головы до ног летучим равнодушно-презрительным взглядом, отчего Маше, как обычно, стало не по себе. Уже на следующем лестничном пролете на нее налетел спешащий Арсений, подхватил за локти, расплылся в улыбке:
– Прости, Мышь, чуть тебя не сбил... Я по делам, пока... До завтра!
– До завтра... – в спину ему успела сказать Маша.
«Нет, Лен, ты не права... – грустно думала она, глядя из своего кабинета в окно на отъезжающую машину Арсения с Аленой на переднем сиденье. – С этим уже ничего сделать нельзя, этот процесс уже необратим...»
– Да не так, Варька, не так! Ну что ж ты такая тупая-то! – сердилась Катя на Варьку, гуляющую по бортику бассейна, лупя ее нещадно по голым ногам. – Шаг должен начинаться от бедра, а ты всем корпусом вперед вываливаешься!
– Да так же неудобно ходить! – не сдавалась Варька. – Такое чувство, что я палку проглотила!
– Так, давай все сначала! Вставай на исходную точку! – хорошо поставленным режиссерским голосом командовала Катя.
Уже битый час она безуспешно пыталась научить Варьку походке манекенщицы. Варька хохотала до изнеможения и все время «придуривалась», как выражалась Катя, обиженная таким несерьезным отношением к своей профессии. Инна, Маша, Лена и Филипп, импозантный мужчина с аккуратной ухоженной бородкой, представленный Леной подругам на обозрение нынешним чудным утром, сидя в шезлонгах у края небольшого бассейна, с удовольствием наблюдали за их упражнениями, давая советы.
– Катька, кончай нервничать! – кричала Инна, играя бокалом с отпитым наполовину шампанским. – Чему ты можешь Варьку научить? Коряга она и есть коряга...
– Почему коряга? – удивился Филипп. – Совсем даже нет... Она просто прелесть! Катенька, не надо мучить ребенка, если она не хочет!
– Почему же мучить? – встряла в разговор и Ленка. – Она ее не мучает, а учит...
– Потому что Варенька сама по себе хороша, зачем ей лишние штампы? – улыбаясь, повернулся к ней Филипп.
– А при чем тут штампы? – тут же взвилась Инна, допив до дна шампанское. – По-вашему, если женщина умеет правильно ходить, красиво одеваться, грамотно себя подать – это штампы?
– Конечно, а как же иначе? – все так же улыбаясь, спокойно рассуждал Филипп. – Чем дальше от человеческой, женской природы, тем больше штампов... Посмотрите только на эту девочку, как она хороша, Боже мой! Свежа, непосредственна... А научится правильно ходить, правильно себя подавать – и ее прелесть исчезнет навсегда, только ее и видели! В женщине всегда должен присутствовать некий потенциал красоты, закрытый для всех потаенный ларец, из которого только со временем она должна доставать свои сокровища, помаленьку и экономно их расходуя...
– Как это? – непонимающе и настороженно, будто ощущая некий подвох, спросила Инна.
– Ну например, если женщина чуть полновата – в нужный момент может похудеть, немодно одета – тоже очень хорошо: можно разом до неузнаваемости обновить гардероб, поразив окружающих своим новым образом. Если не пользуется косметикой – сделать себе совершенно новое красивое лицо, другой, так сказать, рисунок... А когда весь потенциал до капельки использован – уже неинтересно ни самой женщине, ни окружающим...
– А вы у нас, как оказалось, ценитель женщин? Так надо полагать? – с иронией, в которой присутствовали и нотки раздражения, спросила Инна.
– Не обижайтесь, Инночка, я ведь не имею вас в виду! Вы, по-моему, очень даже грамотно используете свой потенциал!
– Да, Инночка у нас всю сознательную жизнь только этим и занимается! – засмеялась Ленка, обнимая насупившуюся Инну.
– А вот скажите мне вы, Машенька, почему вы не пользуетесь косметикой? А ведь ваше лицо уже давно ее просит, ваш потенциал требует действий, без них он захиреет и умрет! А природа таких вещей не прощает, уж поверьте мне, старому бабнику!
Инна и Лена, перестав обниматься, как по команде уставились на смущенную Машу, словно пытаясь разглядеть ее хиреющий и умирающий прямо у них на глазах потенциал. А Филипп тем временем продолжал:
– У вас классически правильное лицо с прекрасным овалом, как чистый лист бумаги, на котором можно нарисовать все, что угодно... Неужели не встретилось вам в жизни ни одного Пигмалиона, желающего превратить вас в Галатею, Машенька? Ни за что не поверю...
– А давай, Мышонок, мы с Инкой и правда тебя накрасим! И волосы уложим... – предложила Ленка.
– Нет! Не хочу! – твердо сказала Маша и даже вытянула руку ладонью вперед, словно защищаясь от их посягательств.
– Мышь, ну давай, чего ты, интересно же! – загорелась Инна. – Арсений с Семеном сейчас с рыбалки вернутся, а тут ты – другая до неузнаваемости! Сюрпри-и-и-из!
– Не хочу сюрпризов! Отстаньте! – слабо сопротивлялась Маша.
– Машенька, ну ради меня! Я гость, а желание гостя – закон...
– А давай правда, мам! – неожиданно поддержала их подошедшая незаметно Варька. – Пусть все увидят, какая ты красивая! А то все Мышь да Мышь, – стрельнула она глазами в Иннину сторону. – А ты никакая и не Мышь вовсе...
– Ну ладно, делайте что хотите, – наконец сдалась Маша. – Только одно условие – если мне не понравится – сразу умоюсь!
Оставив Филиппа на попечение Вари и Кати, они поднялась на второй этаж, в спальню, где находился Иннин туалетный столик, весь уставленный баночками и флакончиками, пузырьками и щеточками, кисточками и разнообразными коробочками всех цветов и размеров.