Страница 42 из 95
И последнее, но далеко не последнее по важности, о чем я считаю необходимым сказать. Истинный патриотизм — это любовь и преданность своей стране и в целостности ее истории, и в ее современном состоянии. Между тем ныне к «патриотам» причисляют людей, которым дорога только дореволюционная, монархически-православная Россия (Россию после 1917 года они так или иначе «отрицают»), а с другой стороны — людей, которые дорожат позднейшей, советско-коммунистической Россией.
Если вдуматься, станет ясно, что все эти люди являются патриотами не России, а того или другого общественного строя, и в этом еще одна причина несостоятельности нынешнего употребления слова «патриот».
Наконец, многие «патриоты» полностью отвергают или даже просто проклинают сегодняшнюю Россию и ее терпящий свое положение народ. Напомню в связи с этим слова, написанные за несколько лет до 1917 года одним из гениальных русских мыслителей Василием Розановым: «Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно тогда, когда она слаба, мала, унижена, наконец, глупа, наконец, даже порочна. Именно, именно когда наша «мать» пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, мы не должны отходить от нее… Но и это еще не последнее: когда она наконец умрет и, обглоданная евреями, будет являть одни кости, тот будет русский, кто будет плакать около этого остова…».
Уместно сказать, что Россия являла собой, в сущности, только «остов» и после монгольского нашествия XIII века, и в Смуту начала века XVII, и после февраля 1917 года. Но каждый раз находились истинные патриоты, и они, конечно, не только «плакали», хотя создавались и такие сочинения: «Слово о погибели Русской земли» (1240), «Повесть о разорении Московского государства и всея Российския Земли» (1612), «Слово о погибели земли Русской», написанное Алексеем Ремизовым (сентябрь 1917-го).
И в заключение: три охарактеризованных только что различных типа «патриотов» должны слиться воедино и стать тем самым истинными патриотами России, которая только при этом условии воскреснет…
В каком состоянии находится русская нация
Валентин Распутин: Предмет нашего сегодняшнего разговора — русский национализм. Как бы ни казалось кому-то по погоде недавних времен, что даже простое соединение этих двух, криминальных и каждого по отдельности, слов — «русский» и «национализм» в одно понятие, даже произнесение его способно привести к непредсказуемым последствиям, разговор такой назрел. Он и ведется время от времени на страницах печати, но или ругательно, в качестве угрозы, или касательно, по поверхности вопроса. Трезвое, разумное рассуждение о русском национализме до сих пор перебивается, с одной стороны, горячечными выкриками его противников, знающих решительное «нет — и никаких!», с другой — как противодействие, не менее решительное «да — и никаких!» его сторонников. А с такой категоричностью до истины не добраться.
Между тем, как мы знаем, украинский национализм есть. Литовский, эстонский, грузинский, молдавский, узбекский и т. д., выросшие из «праздника суверенитетов», — тоже. Каждый из них легализован, принят и одобрен. Как орудие разрушения «союза нерушимого», окраинный национализм пользовался симпатией и поддержкой, в том числе материальной, мирового общественного мнения. Теперь для разрушения России мировое общественное мнение перенесло свое благосклонное внимание на татарский, бурятский, якутский и пр. национализмы, возбуждая их активность против народа, собравшего их когда-то в одно могучее государство.
Сейчас это государство разрушено. Как в пору единства тяготы этого единства прежде всего ложились на плечи русского народа, так позже он больше всего пострадал от развала и разрушения. От 25 до 30 миллионов русских в одночасье оказались за пределами России и превратились во вновь построенных национальных «демократических» государствах в граждан второго сорта. В самой России бесправие и нищета, опять как в 20—30-е годы, новый социальный эксперимент не считается ни с какими жертвами. У руля государства опять, как после Октябрьской революции, ненавистники исторической России…
Ксения Мяло:…исторической и национальной…
В. Распутин: Да, исторической и национальной России. Народ безмолвствует. Обрушившийся на него девятый пропагандный вал нравственного, духовного и национального разложения продолжает бушевать с невиданной силой, погребая под собой огромное число наших легковерных и беззащитных соотечественников. Что после него, после этого пропагандного тайфуна, останется, мы, к несчастью, знаем плохо. Мы уже и сейчас не знаем, в каком состоянии находится русская нация, находится ли она еще в едином национальном теле, или последними потрясениями, наступлениями и озлоблениями она из него вытряхнута и разметана по российским городам и весям без всякой кровной и духовной связности между собой. Будем надеяться, что до этого не дошло и что национальный инстинкт и национальную память не выбили из нас окончательно.
А если так, если нация при всех ее трагических потерях жива — к чему же тогда и обратиться для ее собирания, излечения и мобилизации, как не к национальному духу, где же искать опоры, как не в национальном достоинстве и национальной совести?! Разумный национальный эгоизм, повторяю — разумный, призванный для преодоления национального кризиса, не должен ни в ком вызывать подозрений. Уже сам инстинкт самосохранения нации есть элемент национализма.
Само собой разумеется, что национализм не есть понятие однозначное. Так же, как для любого организма требуется лекарство лишь до выздоровления, дальше оно превращается в яд, для организма национального перекормка «само» опасна. Об этом свидетельствует пример сегодняшней Латвии, где национализм переродился в расизм. Я не хочу сказать, что у нас существует надежный иммунитет против перехода болезни недостаточности в болезнь избыточности, однако кой-какие черты характера русского человека, которых мы, вероятно, коснемся в этом разговоре, служат определенной защитой. И тем не менее русские мыслители, зная о них и указывая на них, находили нужным предостерегать от злоупотребления национальным чувством. И. А. Ильин, пропевший песнь русскому национализму в статье, которая так и называется — «О русском национализме», вслед за нею пишет статью об опасностях и заданиях русского национализма, выводя, правда, опасности не из нашей индивидуальности, а из принятой в таком случае общей предохранительной ноты. А одно из заданий — «выговорить национальную идею».
Интересно, что против этого, то есть против выговаривания и обозначения национальной идеи, возражали и до, и после Ильина. Известны слова Вл. Соловьева: «Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что бог думает о ней в вечности». С государственным, политическим национализмом не соглашался и Константин Леонтьев, считая, что тот невольно начинает в случае своего успеха подавлять национализм культурный, бытовой и кончает вульгарной космополитической демократизацией. Писатель и историк русского зарубежья из второй волны Николай Ульянов, больше всего известный своей книгой об украинском сепаратизме, вообще предлагает держаться подальше от древа познания национализма, говоря, что всякое рассуждение для национального чувства, как и для любви, губительно. Национальную идею он связывает с ложью, подчинением и тоталитаризмом, а самосознание — с декларацией, формулой и демагогией. Национальное чувство, по Николаю Ульянову, должно жить и развиваться в естественных условиях, расти, как дерево в лесу, всякое вмешательство в него есть насилие и убийство.
Я потому привожу это «сильное» мнение, что его высказывает глубоко русский человек, патриот.
Так, может быть, начиная этот разговор, мы действительно вторгаемся в область запретного, существующего только по своим внутренним законам, неприкасаемого и неуправляемого? Или, ни в какой форме не касаясь этой темы, мы тем самым вслед за национальной идеей и национальным самосознанием постепенно устраним из народного бытования и национальное чувство, а боясь национализма, быстрей сдадим в мондиалистский плавильный котел и самую нацию?