Иная Русь

Перун понадобился волхвам как бог войны, как символ княжеской власти, а Род — это Род. Род, народ, родина, природа, родить, урожай… Недаром и радуница (роданица) — день поминовения предков.

У Константина Багрянородного под 948 годом н. э. есть такая запись: «Пройдя это место, они (славяне) доходят до острова, который называется святым Григорием, и на этом острове совершают свои жертвоприношения, потому что там растет огромный дуб. Они приносят в жертву живых петухов, вокруг втыкают стрелы, а некоторые приносят куски хлеба, мясо и что имеет каждый, как требует их обычай. Насчет петухов они бросают жребий — или зарезать их, или съесть, или отпустить живыми».

Так какому же богу приносились эти жертвы? Перуну? Дереву-богу? Или все же Роду?

Дуб был главным деревом не только славян и балтов, Зевс тоже сидел на дубе, и ничего странного в этом нет. Самое красивое, крепкое и долговечное дерево на этих землях, оно просто должно было представляться нашим предкам божеским. Действительно, вспоминаешь разные уголки Беларуси — и прежде всего видишь дубы. На высоком берегу Днепра между устьями Березины и Сожа дубовые рощи (гаи) тянутся на многие километры. Дубы здесь стоят вольно, твердо, никого не пускают себе под ноги. Тонкостволые березняки жмутся по ложбинкам, осинники загнаны в верховые болота, тонкие сосны, где облитые медью, где забронзовелые, смотрят на широкую речную пойму из далекого леса, — а дубы как зубры среди стад мелкорослых серн и ланей. А наднеманская Миколаевщина, родина Якуба Коласа? Толстенные дубы стоят далеко друг от друга, из густозеленого дерна выпирают корни, похожие на подземных змеев, и никто не знает, куда эти дубы шагают. В Налибокскую пущу? К своим братьям на Днепре?

Присвитязские дубы более задумчивые. Видно, они влюбились в нежно-стыдливую, осененную утренним туманом и подсвеченную вечерним солнцем красавицу Свитязь и не могут сойти с места. А уж как распахнет она сине-глубокие очи — исполины совсем теряют голову и по колено забредают в прозрачно-холодную воду озера, низко склонив могучие ветви. Плещется в корнях игривая волна, смеется, играет с онемевшими кавалерами, которые растопырили неуклюжие руки-катаки и не знают, что же делать дальше. Камыш и тот смеется над этими ухаживаниями-залетами, даже ложится на воду. Хорошие они хлопцы, эти дубы, высокие, сильные, тучу за хвост поймать могут — а никак не уговорят, не ублажат норовистую дивчину, самую из самых среди этих холмов. Конечно, Свитязь одна, а дубов вон сколько, не может выбрать, бедная. То засмеется, то притихнет в грустном раздумье…

В Налибокской пуще тоже дубы, но там больше бобылей, одиночек, которым не по душе гурты и собрания-рады. Гуляют они на воле сами по себе, найдут подходящую поляну в лесной чащобе и тешатся на ней, кличут, зовут к себе зверя и птицу, подкармливают голодных, лечат хворых. Правда, притягивают они и удары молний, особенно в воробьиные ночи, но такая уж судьба одиночек. Трещат, дымятся налибокские богатыри под перунами — и все равно никого и ничего не боятся.

Ну а царь-дуб живет где-то на Полесье по-над Припятью. Туровцы говорят, что под Туровом, городчуки — под Давыд-Городком, пинчуки с мозырянами тоже что-то свое знают, но никто и не спорит о том, что царь-дуб — на Полесье. Где же ему быть? В припятскую воду глядится, под полесским солнцем греется, со здешними цаплями и аистами — черными! — знается. Каждый полещук о нем знает, а вот увидеть — нет, не всякому дано. До Бога высоко, до царя далеко…

Дуб занимал свое законное место в пантеоне языческих богов, это мало у кого вызывает сомнение, но господствовал над всеми богами Род. Древнерусские писатели XII века сравнивали Рода с вавилонским Ваалом-Гадом, египетским Осирисом, библейским Саваофом. Бог-творец, бог-демиург, он находился на небе и вдыхал жизнь во все живое.

К сожалению, к тому времени, как появились поучения против язычества, культ Рода был уже почти забыт, оттого и записи о нем редки и невыразительны. Однако главное все же осталось — Род сидит на небе и оплодотворяет землю. Если обратиться к индоевропейской мифологии, к первоначальному дуализму, из которого слагались основные мифы: день — ночь, вода — суша, земля — небо, огонь — вода и так далее, то становится ясно, что Роду должна соответствовать и богиня-мать, та самая земля, которую оплодотворяет небо. Академик Б. Рыбаков считает, что на эту роль у восточных славян может претендовать разве что Макошь. Однако при определении этой загадочной богини мне хотелось бы пойти другим путем. Род, народ, родина, природа, родить, предки — об этом семантическом ряде уже говорилось. Я предлагаю еще один: жизнь, живой, животные, жито, жилье… Католики-миссионеры Средневековья отмечали у западных славян других богов и богинь, среди которых — Жива. Католический пресвитер Гельмольд под 1170 годом записал: «…во всей славянской земле господствовали усердное поклонение идолам и заблуждения разных суеверий. Ибо помимо рощ (священных) и божков, которыми изобиловали поля и селения, первыми и главными были Прове, бог Альденбургской (Староградской) земли, Жива, богиня полабов, и Радегаст, бог земли бодричей…»

Хочется подчеркнуть, что записано это в XII веке, когда культ языческих богов повсеместно уже исчезал. Собственно, и Макошь в эти же времена называлась в числе последних, второразрядных богов. Прове у западных славян — бог-дерево, чаще всего его олицетворял дуб. А Жива — она Жива. Мы знаем, что разница между западными и восточными славянами не такая уж большая, чтобы совсем разделять и их, и их богов. Жива могла быть праславянской богиней, той самой наперсницей Рода, о которой мы мало что знаем.

В польской хронике Прокоша (XVI в.) говорится: «Божеству Живе было устроено капище на горе, названной по ее имени Живец, где первые дни месяца мая сходился народ испрашивать от той, которую почитал источником жизни, долговременного и благополучного здоровья. Особенно же приносились ей жертвы теми, кто слышал первое пение кукушки, предвещавшей им столько лет жизни, сколько раз она прокуковала.

Думали, что высший владыка Вселенной, превращаясь в кукушку, сам предвещал продолжительность жизни».

Мне кажется, что как раз Жива и Род были первой и самой древней парой славянских богов, которые вышли непосредственно из индоевропейских богов, творцов мироздания. В «Слове про идолов» XII века мы читаем: «Оттуда же начаша елини ставити трапезу Роду и рожаницам, таже егюптяне, таже римляне. Даже и до словен дойде; се же словене начали трапезу ставити Роду и рожаницам переже Перуна, бога их…»

Осирис — Саваоф — Ваал — Род… Академик А. Ф. Лосев отмечал, что античный Зевс — «дождевой», «имя, которое означает вместе и огонь, и жизнь»; Зевс — творец жизни для людей.

У западных славян был еще один главный бог — Святовит (Свентовид), его называли «богом богов». Гильфердинг в «Истории балтийских славян» писал: «Между многообразными божествами, которым присвоены леса, поля, печали и радости, они признают единого бога в небесах, повелевающего прочими богами, и верят, что он, всемогущий, заботится только о небесном…»

Святовит — тоже Род.

В 1848 году на русско-австрийской границе в реке Збруч был найден знаменитый Збручский идол, четыре лица и три зоны Вселенной которого олицетворяли все космогоническое мировоззрение древнего славянина. В верхней чане (небесной) на четырех гранях идола два женских и два мужских обличья верховных богов. Средняя зона — земная — хоровод из мужских и женских фигур. Нижняя зона, или подземный мир, заключает в себе бога, который держит на руках землю с людьми. Академик Б. Рыбаков считает, что верховными богинями здесь являются Макошь и Лада, боги — Перун и один из трех «солнечных» богов: Хоре, Даждьбог или Стрибог. Наиболее слабая позиция здесь у Макоши. Многие исследователи считают, что Макошь принадлежит к позднейшему пантеону киевских богов, тому самому пантеону, который разрушил князь Владимир. И отводилось ей там не самое почетное место — она благоприятствовала делам, связанным с чисто женскими занятиями, особенно с пряденьем, (Б. Рыбаков не исключает того, что на месте Макоши здесь могла быть Жива.)