Откровение

И еще мне запомнилось, что дядя Веня невзначай спас меня от серьезного несчастного случая. Будучи мальчишкой, я нашел где-то на чердаке аккуратную деревянную коробку с иностранными надписями. А в коробке было с дюжину жестянок размером как банки для ваксы с припаянными по бокам ножками. Однажды вечером я решил посмотреть, что там внутри этих загадочных жестянок. Я взял одну из жестянок, положил на стол в кухне и нацелился ножом, чтобы проткнуть ее. Но буквально в этот момент в кухню вошел дядя Веня. Увидев жестянку в моих руках, он говорит:

- Э-э, осторожно! Это может взорваться...

- А что это такое? - спрашиваю я.

- Это петарда, взрывается, как ручная граната, - и он объясняет мне, что это оружие железнодорожных обходчиков. Если обходчик видит, что рельсы повреждены, он забегает вперед и ставит на рельсы петарду. Когда петарда взрывается, машинист тормозит и останавливает поезд.

Работая в "Артиллерийских складах", со всякими взрывчатыми веществами, дядя Веня знал то, чего, конечно, не знал я. Если бы он вошел в кухню на несколько секунд позже, очень возможно, что я остался бы без пальцев или без глаз. Конечно, никому я этого не рассказывал. То снаряд застрял у меня над головой - и не взорвался. То петарда была в руках, готовая ко взрыву - и, слава Богу, не взорвалась из-за дяди Вени. Как говорила моя бабка -полковница: "Ох, везет тебе!".

Спустя несколько лет, рабочие ремонтировали фундамент нашего дома и нашли там одну из моих петард. Они тоже решили посмотреть, что там внутри этой жестянки и стукнули по ней молотком. Произошел взрыв, было много крови, и вызывали карету "Скорой помощи".

Дядя Веня женился рано на простой и скромной девушке Тамаре, вскоре у них родился сын Гурий, а затем и дочка Манечка. Жили они недалеко от нашей семьи. Мы жили на ул. Московской, 45, а они на ул. Московской, 28. Теперь дяде Вене нужно было кормить семью, и он устроился на работу посерьезней, он начал работать электросварщиком на единственном в Новочеркасске механическом заводе имени Никольского, где он и проработал всю жизнь, позже став мастером и начальником электросварочного цеха. Так из сына казачьего полковника сделали настоящего хорошего пролетария.

Когда в 1941-м году началась война, дядю Веню сразу же призвали в армию, и всю войну он честно воевал простым солдатом, защищая родину-мать, которая для него оказалась мачехой. Историю его сына Гурия Вениаминовича Попова я уже описал в главе "Казачья кровь". А про его дочку Манечку я просто ничего не знаю. Ведь когда я сбежал на Запад, я стал государственным преступником, и всякая связь с родственниками прервалась.

Следующим мужчиной в нашей семье был мой старший брат Сергей Александрович Олевинский, сводный брат, от первого брака моей матери. Но жили мы как родные братья. Сергей говорил, что его фамилия берет свое начало от минерала "олевин". Я проверял по энциклопедии, и действительно там есть минерал "олевин". До революции его отец был адвокатом, а после революции каким-то счетоводом в Ставрополе.

Сергей был на 6 лет старше меня, то есть 1912 года рождения. Он окончил среднюю школу в 1930 году и хотел поступить в наш Новочеркасский индустриальный институт, который был тут же рядом. Но не тут-то было! В то время советская власть называла себя рабоче-крестьянской властью, и посему к высшему образованию допускали только детей рабочих и крестьян. В то время к власти уже пришел дорогой товарищ Сталин, и началась всеобщая коллективизация и индустриализация. В общем, в институте моему Сергею говорят:

- Если вы не сын рабочих и крестьян, то идите и зарабатывайте "рабочий стаж" собственным горбом. Только три годика. И тогда приходите к нам.

Сначала Сергей работал грузчиком, грузил арбузы на баржи. Потом он устроился коллектором в геологоразведочной экспедиции на Кавказ, собирал там всякие камушки. Эта работа ему так понравилась, что он решил стать геологоразведчиком. С Кавказа Сергей привез настоящий кавказский кинжал, красивую шкуру горного козла и кизиловую дубинку, где дерево такое тяжелое, что тонет в воде. Все это он подарил мне.

Проработав три года в качестве рабочего, искупив свои г грехи перед советской властью, в 1933 году Сергей поступил на горный факультет нашего Индустриального института. За последующие 5 лет учебы его еще несколько раз выгоняли из института как классово-неполноценного, но потом он с трудом восстанавливался. Поэтому я очень удивился, когда в 1938 году Сергей окончил наш институт с "красным дипломом" или дипломом 1-го класса, что означает "отличные" отметки по всем предметам за все 5 лет. Вот вам и классово-неполноценный, который оказался лучше других! И здесь генетика оказалась сильнее марксизма.

Кроме того, на груди Сергея болтался маленький спортивный значок ГТО-2, то есть "Готов к труду и обороне" 2-й степени, получить который было довольно трудно. Бег на 5 километров за определенное время. Пробег на лыжах в 40 километров с полной военной выкладкой тоже за определенное время. И всякое другое. Такой значок имели только хорошие спортсмены. Я, например, имел только значок ГТО-1, который давали всем, и обычный "синий диплом", который тоже давали всем. Будучи старшим братом, Сергей таскал в дом всякие интересные книги, которые я с удовольствием читал.

Став горным инженером и отработав 3 года в шахтах, в 1941 году Сергей работал заведующим учебной частью в каком-то мореходном училище в Керчи. Поэтому, когда началась война, его взяли во флот, в морскую пехоту. Так он прошел всю оборону Одессы, где были серьезные бои. Затем их морем эвакуировали в Севастополь. Таким образом, Сергей пережил всю оборону Севастополя, был тяжело ранен и эвакуирован самолетом на Большую Землю. Кажется, он дослужился до какого-то офицерского чина.

Как было принято в те времена, Сергей женился сразу же по окончании института. Его жену звали Ниной. И сразу же у них родилась дочка Светлана. После войны у них родился еще сын, которого я видел только на фотографии, но имени которого я не знаю. После войны Сергей жил в Киеве.

Интересно то, что я использовал Сергея в качестве прототипа для главного действующего лица в моем романе "Князь мира сего" Максима Руднева, который стал большим чертом в ГПУ-НКВД-КГБ и красным кардиналом Сталина. Юношеские годы двух братьев Рудневых списаны в точности с нашей жизни с Сергеем. И драка из-за собачьей плетки была. И ружье-фроловка стреляло. И стрельба из маузера была. И немецкая овчарка Рекс, которую переехало машиной, тоже была. В результате, немножко придурковатый Серёжка Генебарт, почитав "Князя", говорит мне с упреком:

- Твой брат-кагэбэшник расстреливал моего отца...

- Серёжка, ведь там написано, что это роман, то есть выдумка, фантазия.

Но Серёжка не верит и настаивает на своем. Однако даже такой серьезный читатель, как ЦРУ, тоже заинтересовалось моим братом: целых полтора года проверяли, платили мне деньги, только чтобы, в конце концов, спросить:

- Мистер Климов, а скажите, кто был ваш брат? На это я ответил им так:

- Знаете, мы, бывшие советские люди, не любим говорить о наших родственниках, оставшихся в СССР.

ЦРУ США также ошибалось, как те голуби, которые клевали виноград на картине художника. Я думаю, что моему Сергею было бы очень приятно, если бы он знал, что он попал в литературные герои и наделал такого переполоху в американском ЦРУ. А на самом деле он был просто скромным горным инженером, и никаким не большим чертом в КГБ. Слава Богу, в нашей семье ничего такого не было. Если не считать матроса с крейсера "Аврора", красу и гордость революции.

Теперь посмотрим, как работают американская разведка и контрразведка, ЦРУ и ФБР.

Однажды, когда я еще жил на Риверсайде, мне позвонили из ФБР и пригласили зайти к ним. Мне было любопытно глянуть в берлогу Федерального уголовного розыска и одновременно контрразведки. Главная квартира нью-йоркского цела ФБР тогда помещалась в шестиэтажном здании на углу 13-го авеню и 69-й улицы. Меня встречают два агента в полупустой комнате с серыми стенками. Один из них кладет на стол фотографию, снятую телеобъективом: какой-то дядя выходит из какой-то двери на улицу, но фотография паршивая, размытая, снятая издалека, и спрашивает: