Откровение

Советские историки писали, что матросы - это краса и гордость революции. А матросы с исторического крейсера "Аврора" - так это почти ангелы или бриллианты чистой воды, о которых буревестник революции Максим Горький писал так:

Если к правде святой мир дороги найти не сумеет, честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой.

Вот ради такого сокровища красотка Женя перепрыгнула через забор в Институте благородных девиц и сбежала с революционером и красным партизаном Серёжкой Прудниченко, а потом и вышла за него замуж. В действительности это был угрюмый детина огромного роста со следами оспы на лице, то есть рябой, который хвастался, что вся его родня умирала от белой горячки, то есть потомственный запойный алкоголик. Видно, недаром в народе говорят: "Любовь зла -полюбишь и козла!". И еще говорят: "В семье не без урода!".

Позже, в 1933 году, когда мне было 15 лет, Серёжка, выпив и повеселев, показывал мне свою семейную реликвию. Это была большая групповая фотография, на которой было изображено человек 50 в гражданских пальто и куртках, но с винтовками и пулеметами. Спереди каждый человек был пронумерован, а на обороте были фамилии. Серёжка поясняет:

- Это картина историческая. Это 1-й Московский партизанский отряд Красной гвардии, из чего позже родилась Красная армия. Половина этих людей погибла во время Гражданской войны. А вторая половина попала в Кремль, в правительство, в большие начальники. Но потом все они перестреляли друг дружку: большевики, меньшевики, эсеры, троцкисты, уклонисты, анархисты, оппортунисты, шовинисты, всякая сволочь. За власть боролись, грызли горло друг другу. В результате в живых остался только один человек - это я!

Серёжка тычет пальцем в середину этой картины:

- Видишь этого мордоворота? Это я в молодости. Единственный, кто остался в живых! А кто меня спас? Меня спасло белое вино - водка. Вот она, родимая моя! Меня отовсюду выгоняли как запойного алкоголика.

После революции за особые заслуги Серёжку назначили начальником погранотряда где-то на румынской границе. Дальнейшее рассказывала тетя Женя, как её называли в нашей семье: "Граница проходила по маленькой речушке. Ну и там, конечно, контрабанда. С румынской стороны приезжает румынский еврей с телегой французского коньяку. А на советской стороне его поджидает советский еврей. Румынский еврей бросает советскому еврею через речку камушек с веревкой. А затем по этой веревке начинают переправлять коньяк, привязывая за горлышко. А Серёжка со своими пограничниками сидят в кустах и наблюдают. Когда весь коньяк переправлен на советскую телегу, Серёжкины пограничники стреляют в воздух, евреи разбегаются, а телега с французским коньяком остается в руках Серёжки, которому только этого и нужно.

Тогда начинается всеобщая пьянка. Пьет не только Серёжка, но и весь его погранотряд. Штаб отряда был в богатом доме с пианино. Ну и я, конечно, играла на пианино. Пьяный в дым Серёжка говорит: "Я тоже могу играть на пианино!" И давай палить из своего маузера по клавишам пианино.

Затем Серёжка со своим помощником устроили состязание в стрельбе по мишени. Прямо перед штабом. Они по очереди становятся раком, а второй стреляет по первому из маузера. Как писал Маяковский: "Ваше слово, товарищ маузер!". Слава богу, они были такие пьяные, что на ногах не стояли и никуда не попадали. Такие были забавы у тети Жени.

В конце концов, Серёжку из пограничников выгнали - как алкоголика. Но советская власть не забывала, что Серёжка - матрос с исторического крейсера "Аврора", который стрелял по Зимнему дворцу, что это краса и гордость революции. Поэтому ему помогали. Когда-то он был рабочим-слесарем. Ну его и пристроили инструктором слесарного дела в знаменитую Бутырскую тюрьму, в мастерские, где работали заключенные.

С середины 20-х годов тетя Женя и Серёжка жили в Москве, улица Мишина, № 27, это около Петровского парка и стадиона "Динамо". Но периодически Серёжка куда-то бесследно исчезал. Значит, начался очередной запой. Потом его собутыльники приносили героя революции - без памяти, в грязи и крови - и клали на порог тети Жене. И так до следующего запоя.

Несмотря на такую жизнь, у тети Жени было два сына. Тогда заядлые коммунисты вместо крестин устраивали "октябрины" и называли своих детей в честь новых коммунистических святых. Таким образом старшего сына тети Жени назвали в честь Карла Маркса - Карлом. А младшего сына "октябрили" в честь Владимира Ленина - Володькой.

Когда Карл Прудниченко вырос, он оказался глуп, как пробка, и пошел работать простым рабочим на 1-й Московский часовой завод. Вскоре он был арестован за воровство на производстве и отправлен в колонию для малолетних преступников. В первые дни войны 1941 года тезка Карла Маркса был призван в армию и пропал без вести в боях за Москву.

Младший сын тети Жени - Володька, тезка товарища Ленина, в конце 2-й Мировой войны был лейтенантом Красной армии. Где-то уже в Венгрии его солдаты нашли бочку спирта и на радостях распили её. Но это оказался метиловый спирт, технический, отравленный. В результате несколько солдат умерло, несколько ослепло, а Володька попал под суд за то, что недосмотрел. После войны Владимир Сергеевич Прудниченко всю жизнь работал слесарем-водопроводчиком. У него было две дочки - Оля и Люся. В моем семейном альбоме есть их фотография в 1966 году в Киеве: сидят в купальных костюмах две миленькие девушки лет этак по 18-20. Сняты они вместе с сыном моего сводного брата Сергея Олевинского. Сыну Сергея на вид тоже лет 20 и выглядит он очень хорошо, прямо красавец. Последний известный мне в 1986 году адрес Людмилы Владимировны Прудниченко такой: Лосевская улица, № 22, квартира № 82, Москва, 129347. Больше я ничего не знаю.

Сам герой революции в 1941 году попал на фронт, затем в окружение и в плен. Но старый алкоголик оказался живуч: из плена он бежал и всю войну работал кочегаром в Одессе. После войны он вернулся домой и спокойно умер в своей постели. Последние годы тетя Женя работала ночным сторожем на каком-то заводике. Несмотря на своё буржуазное происхождение, бывшая воспитанница Института благородных девиц никогда не жаловалась ни на своего злосчастного мужа-алкоголика, ни на свою собачью жизнь, ни на чертову советскую власть.

Сегодня, в 2003 году, в России демократия-ворократия и некоторые люди с тоской вспоминают былую советскую власть, времена Хрущева и Брежнева, когда им жилось лучше, чем теперь. Эти люди могут спросить меня:

- Григорий Петрович, скажите, а вам еще не надоело там, сидя в Америке, оплевывать нашу родную хорошую советскую власть?

Отвечаю: "Нет, нет и нет! Советская власть - это была преступная власть, которая стоила России более 60 миллионов человеческих жизней. И жизней не худших, а лучших. И чтобы в будущем не повторять ошибки прошлого, нужно напоминать эти ошибки, глупости и преступления советской власти".

А теперь посмотрим на боковые ветви моего семейного древа...

Возьмем моего дядю Веню, брата моей матери Вениамина Никифоровича Попова, который был на 12 лет старше меня. Если я был, как говорили, ровесник Октябрьской революции, то есть 1918 года рождения, то дядя Веня был 1906 года рождения. В 1920 году первое, что сделала советская власть для дяди Вени, которому тогда было 14 лет, - это его выгнали из школы с волчьим билетом, то есть без права дальнейшей учебы. Как сына казачьего полковника, как классового врага. И 14-летний мальчик стал пролетарием.

Это, вместе со страшным голодом 21-го года, было частью политики "расказачивания", проводившейся советской властью. Когда дядя Веня немного подрос, не имея даже среднего образования, он пошел работать простым рабочим в "Артскладе". Это были какие-то ремонтные мастерские при "Артиллерийских складах". Получив первое жалованье, он на радостях взял меня, мальчишку, в кино. Помню, шел американский боевик "Черный мустанг", а кинотеатр назывался "Патэ", что по-французски означает "пирожок", это еще с царских времен название.