Обвенчанные утром

Она покачала головой.

— Боитесь?

— Нет, — она судорожно вздохнула. — Только удивилась, что вы меня видите... такой.

— Почему?

— Потому что это на меня не похоже.

Он понял, что она имела в виду.

— Никто никогда не видит себя с совершенной точностью.

— Я уверена, что никогда не разгуливаю абсолютно голой!

— И это, — сказал Лео, — просто позор! — Прерывисто вздохнув, он продолжил: — Вы должны знать, что я всегда хотел вас, Кэт. У меня были такие грешные фантазии! Мы отправимся прямиком в ад, если я расскажу о них вам. И то, как я вас хочу, не имеет ничего общего с цветом волос или ужасными нарядами, которые вы носите, — он нежно погладил её по голове. — Кэтрин Маркс, или кем бы вы не были… Меня гложет самое земное желание быть с вами в постели в течение… о, недель, по крайней мере… совершая все смертные грехи, известные человечеству. Я бы хотел не только рисовать вас обнажённой. Я хочу рисовать прямо на вашем теле пером и чернилами… цветы вокруг грудей, млечный путь, спускающийся по бёдрам, — его губы легко коснулись краешка её уха. — Я хочу составить карту вашего тела, найти ваши север, юг, восток и запад. Я бы…

— Не надо, — сказала Кэтрин, едва дыша.

Горестный смех вырвался у него:

— Я же говорил. Прямиком в ад.

— Это я виновата, — она уткнулась горящим лицом ему в плечо. — Я не должна была приходить к вам прошлой ночью. Я не знаю, почему я это сделала.

— Я думаю, знаете, — его губы коснулись её макушки. — Не приходите больше ко мне ночью, Маркс. Потому что если это снова случится, я буду не в состоянии остановиться.

Он выпустил её из рук, вставая. Взяв за руку, он потянул её вверх за собой. Пачка бумаг вернулась на место, и Лео взял рисунок Кэтрин. Листок аккуратно порвали, сложили и снова порвали. Вложив обрывки бумаги ей в руку, он сжал её в кулак:

— Другие я тоже уничтожу.

Он вышел, а Кэтрин стояла, не шелохнувшись. Только пальцы сильнее сжали кусочки рисунка, превращая его во влажный комок.

Глава 12

Весь следующий месяц Лео намеренно находил себе разные дела, чтобы не встречаться с Кэтрин. Пара новых арендаторских ферм требовала проводки системы орошения. Лео был специалистом именно в этом, в то время как Кэм работал с лошадьми, а Меррипен следил за рубкой леса. Лео намеревался создать заливные луга, орошаемые мелкими ручьями и малыми распределительными каналами, питающимися от близлежащих рек. В том месте, где воды в канале будет мало, и она не сможет естественным путём поступать на поля, понадобится водяное колесо. Это колесо, снабжённое черпаками, будет поднимать необходимое количество воды и пускать её по искусственному каналу.

Без рубашки, весь в поту под нежарким солнцем Гемпшира, Лео вместе с арендаторами копал дренажные рвы и канавы, убирал камни и таскал землю. К концу дня все мышцы Лео ныли, и он так уставал, что едва не засыпал над ужином. Его тело стало мускулистым, и он так похудел, что пришлось одолжить брюки у Кэма, пока местный портной не перешьёт его собственную одежду.

— По крайней мере, работа удерживает тебя от твоих пороков, — однажды перед ужином подшутила над  ним Уин, ласково потрепав по волосам.

— Как это ни странно, но мне нравятся мои пороки, — сказал ей Лео. — Именно поэтому я ими и обзавёлся.

— Чем тебе нужно обзавестись, — нежно сказала Уин, — так это женой. И я это говорю не из корыстных побуждений, Лео.

Он улыбнулся самой нежной из своих сестёр, так много боровшейся во имя любви:

— В тебе нет ни капельки корысти, Уин. Но, несмотря на то, что твои советы обычно благоразумны, этому я не последую.

— А должен был бы. Тебе нужна собственная семья.

— Мне более чем хватает той, что уже есть. И я много что предпочёл бы женитьбе.

— Например?

— О, отрезал бы себе язык и присоединился к монахам-цистерцианцам[14], вывалялся нагишом в патоке и вздремнул на муравейнике… Продолжать?

— В этом нет необходимости, — сказала Уин, улыбаясь. — Однако, когда-нибудь ты женишься, Лео. И Кэм, и Меррипен говорят, что у тебя очень отчётливая линия брака на руке.

Лео в недоумении взглянул на ладонь.

— Это след от того, как я держу перо.

— Это — линия брака. И она такая длинная, что почти выходит за ладонь на внешнюю сторону руки. Что означает: ты обречён жениться на своей любви.

Уин приподняла брови, как бы спрашивая: «Ну что ты об этом думаешь?»

— Цыгане сами не верят в гадания по руке, — сообщил ей Лео. — Это чушь. Они занимаются этим лишь ради того только, чтоб выманить деньги у глупцов и пьяниц.

Прежде, чем Уин успела ответить, в гостиную вошёл Меррипен.

— Gadjos отлично умеют всё усложнять, — сказал он, передавая Лео письмо и присаживаясь на небольшой диванчик.

— Что это? — спросил Лео, взглянув на подпись внизу. — Ещё одно письмо от адвоката? Я думал, он старается упростить, а не усложнить наши дела.

— Чем больше он объясняет, — сказал Меррипен, — тем запутанней всё становится. Я цыган, и мне с трудом даётся само понимание права землевладения. Но поместье Рэмси… — он недовольно помотал головой. — Это гордиев узел из соглашений, передач прав собственности, пошлин, оговорок, дополнений и договоров аренды.

— Это оттого, что поместье старое, — мудро заметила Уин. — Чем древнее имение, тем больше  времени на то, чтоб всё запуталось, — она бросила взгляд на Лео. — Кстати, я только что узнала, что графиня Рэмси и ее дочь мисс Дарвин желают навестить нас. Мы получили сегодня от них письмо.

— Чёрт возьми! — Лео был в ярости. — С какой целью? Позлорадствовать? Провести опись имущества? У меня есть ещё год, прежде чем они смогут предъявить свои права на поместье.

— Возможно, они хотят объявить перемирие и найти приемлемое для всех решение, — предположила Уин.

Уин всегда была склонна видеть в людях только хорошее и верила, что добродетель является неотъемлемой чертой человеческой природы.

Лео не страдал подобным заблуждением.

— Чёрта с два перемирие, — пробормотал он. — Ей-богу, я уже склоняюсь к женитьбе, только чтобы досадить этой парочке ведьм.

— Есть кто-то на примете? — спросила Уин.

— Ни единой кандидатуры. Но если я когда-нибудь и женюсь, то это будет женщина, которую я точно никогда не полюблю.

Его внимание привлекло движение в дверном проёме — вошла Кэтрин, Лео тайком наблюдал за ней. Она неопределённо улыбнулась, приветствуя присутствующих и обходя взглядом Лео, и прошла к стулу в углу комнаты. Не без досады Лео заметил, что она похудела. Грудь стала меньше, талия — не толще тростинки, а лицо покрылось бледностью. Она намеренно плохо питается? Почему у неё пропал аппетит? Она так себя и до болезни доведёт.

— Ради бога, Маркс, — раздражённо сказал он, — вы становитесь тощей, как берёзовая ветка.

— Лео! — запротестовала Уин.

Кэтрин бросила на него разгневанный взгляд:

— Вообще-то это не мои брюки ушивают.

— Вы выглядите полуживой из-за того, что плохо питаетесь, — продолжал Лео с сердитым видом. — Что с вами происходит? Почему вы не едите?

— Рэмси, — тихо проговорил Меррипен, очевидно решив, что Лео переходит все границы.

Кэтрин быстро встала со стула и пристально посмотрела на Лео.

— Вы задира и лицемер, у вас нет никакого права критиковать мой внешний вид, так что… — она запнулась, подыскивая подходящее выражение. — Да катитесь вы к ядрёной бабушке! — И направилась к выходу, злобно шелестя юбками.

Меррипен и Уин смотрели ей вслед, разинув рты.

— Где это вы нахватались таких выражений? — спросил Лео у гувернантки, следуя прямо за ней.

— У вас, — резко бросила она через плечо.

— Вы хотя бы представляете, что это значит?

— Нет, и мне всё равно. Держитесь от меня подальше!

Пока Кэтрин неслась через дом, а Лео следовал за ней по пятам, ему пришло в голову, что он страстно желал поспорить с ней, искал хоть какого-нибудь общения.

14

Цистерцианцы — католический монашеский орден, названный по имени первого монастыря в Сито (лат. Cistercium) близ Дижона (Франция).

Орден был учрежден в 1098 св. Робертом Молесмским с целью следования монашескому правилу св. Бенедикта в более строгой интерпретации. Цистерцианцев называли также "белыми монахами", потому что они носили белое облачение под чёрным наплечником. Хотя цистерцианцы ведут преимущественно созерцательную жизнь, они принимали участие и в миссионерской деятельности, особенно в Южной Франции (среди еретиков-альбигойцев) и в Восточной Европе. На протяжении всего Средневековья цистерцианцы очень много сделали для развития и распространения готической архитектуры. Кроме того, они применяли передовые сельскохозяйственные технологии, поднимая целинные земли и используя для осуществления этих проектов сотни братьев-мирян.

Ренессансные веяния ослабили дисциплину во многих аббатствах. Следствием Реформации явилось упразднение цистерцианских монастырей в Англии, Шотландии и скандинавских странах и значительное сокращение их числа в Германии. Различные реформистские течения раскололи орден и привели к образованию более или менее независимых конгрегаций. Самая известная из них — цистерцианцы строгого устава, впоследствии названные траппистами, — возникла во Франции в 17 в. и стала самостоятельным орденом в 1892 г. Монахи ведут чисто созерцательную жизнь, придавая особое значение богопочитанию, осуществляемому в форме монастырских богослужений, и познанию деяний Бога посредством духовного чтения. Монахи обязаны молиться 11 часов в сутки, соблюдать молчание, прерываемое только для молитв, песнопений, строгий пост, облегчаемый только для больных. Они добывают себе пропитание своим трудом, возделывая землю и разводя скот. Одеяние своё подпоясывают верёвицей, а обуты в деревянные башмаки. Трапписты придерживаются строго созерцательного образа жизни, однако многие общины нереформированного обычного соблюдения устава занимаются педагогической и пастырской деятельностью.

Французская революция и последовавшая за ней секуляризация (от позднелатинского saecularis — мирской, светский — обращение государством церковной собственности — преимущественно земли — в светскую) привела цистерцианцев на грань исчезновения. Сегодня в мире насчитывается порядка 2 тыс. монахов-цистерцианцев обычного соблюдения устава, которым принадлежит 78 аббатств. Руководство ордена находится в Риме.