Пациент всегда мертв

Много лет назад я лечил дочь Неда, замечательную девушку с завышенными запросами, которая морила себя голодом и чуть не умерла. И я подумал: поскольку Нед не озаботился тем, чтобы оставить мне свои новые координаты, его семья больше не нуждалась в моих услугах. Обнадеживающий факт. Сколько сейчас лет Энн Мэри?.. Около тридцати. Нед как-то позвонил мне от нечего делать, и я узнал, что она вышла замуж, родила ребенка и все еще надеется сделать карьеру.

Информация ко мне всегда поступала от Неда. Мне так и не удалось добиться взаимопонимания с его женой, которая во время лечения Энн Мэри практически не разговаривала со мной. Как только терапия закончилась, девушка тоже перестала со мной общаться, даже не отвечала на последующие звонки. Я сказал об этом Неду, он засмущался, принялся извиняться, и я прекратил разговор. Через год после окончания лечения Энн Мэри написала мне элегантное благодарственное письмо на розовой надушенной бумаге. Тон письма был вежлив, суть предельно ясна: "Я в норме. Отвяжись".

Поэтому позвонить ей, чтобы узнать, где Нед, я никак не мог. Но, в конце концов, должен же кто-нибудь в его газете знать, где он находится.

Когда я начал набирать редакционный номер "Таймс", ожила вторая линия.

— Привет, беби, — послышался голос Эллисон.

— Привет.

— Как прошел день?

— Неплохо. А у тебя?

— Как обычно… У тебя есть минута?

— Что-нибудь случилось?

— Нет-нет. Я просто… вчера, когда я подъехала… Алекс, ты знаешь, что мне нравится Робин, мы всегда ладили. Но когда я подъехала… увидела вас вдвоем…

— Я понимаю, как мы смотрелись, но она всего лишь благодарила меня за то, что я взял Спайка.

— Я знаю. — Ее смех был неестественным. — Я позвонила, чтобы сказать тебе, что я знаю. Но мне стало немного не по себе. Когда я увидела, как она тебя целует.

— Целомудренно. В щечку.

Она опять засмеялась, потом замолчала.

— Элли?

— Я не могла понять, что происходит. Я лишь видела двоих людей, которые… Вы выглядели как парочка… Было похоже, что вам хорошо вдвоем. Вот тут меня словно громом поразило. Вся твоя жизнь с ней… Я просто начала сравнивать ее с… Просто мне кажется, что у нас с тобой нет ничего даже близко…

— Эллисон…

— Я знаю, я знаю, что это нервы и комплекс неуверенности в себе. Но мне ведь дозволено такое время от времени, правда?

— Конечно, милая, но в данном случае это совершенно необоснованно. Единственной причиной ее приезда был Спайк. Точка.

— Всего лишь поцелуй в щечку.

— Именно.

— Я не хочу, чтобы ты думал, будто я превратилась в некую параноидную клушу, гребущую только под себя… О, только послушать меня!..

— Эй! Если бы возникла обратная ситуация, то я реагировал бы точно так же. Я совершенно не интересую Робин, она счастлива с Тимом. А я обожаю тебя.

— Я — твоя главная страсть?

— Ты.

— О'кей, я получила то, что хотела. Прости, что достала тебя в середине дня.

— Ты — моя девушка, доктор Гуинн. Если увижу тебя обнимающейся с каким-нибудь хлыщом, мне будет очень неприятно.

Она рассмеялась, на этот раз от всей души.

— Конечно. Ты — мистер Благородство. Мне просто не верится, что я решилась тебе позвонить. Меньше всего я хочу быть собственницей. Не нужно меня проверять.

— Иногда очень приятно, когда тебя считают собственностью.

— О'кей, хватит об этом. У меня еще три пациента, и каждому нужно показать себя всезнайкой. Потом еду в хоспис.

— А немного отдохнуть не желаешь?

— Хотелось бы. Хоспис устраивает бесплатный обед для всех добровольцев, поэтому я перекушу там. А свободного времени у меня практически нет. Если только не отменить сеанс в последнюю минуту… Я должна сейчас заполнять бумаги и отвечать на звонки, а не визжать на тебя.

— Я буду через двадцать минут.

— Что? — переспросила она.

— Я еду. Очень хочу тебя увидеть.

— Алекс, мой следующий пациент приходит через сорок минут. Одна дорога съест…

— Я хочу поцеловать тебя. Это не займет много времени.

— Алекс, я очень благодарна, что ты так стараешься, но я в порядке; не надо потакать моим…

— Это нужно именно мне. И я все равно должен ехать в местечко неподалеку от тебя. Мне надо побеседовать с одним доктором в Сент-Джон.

Правда, я еще не договорился о встрече.

— Беби, — сказала она, — уверяю тебя: со всеми сомнениями покончено.

— Я хочу увидеть тебя.

Молчание.

— Элли?

— Я тоже хочу тебя увидеть.

По пути к Санта-Монике я выяснил в справочной номер доктора Сингха, узнал, что он на обходе и будет через час. Я сказал его секретарше, что собираюсь заехать к ним, и дал отбой, прежде чем она успела спросить, с какой целью.

Когда я подъехал к зданию, где находился офис Эллисон, она ждала на боковой дорожке, одетая в голубой кашемировый свитер с капюшоном и длинную юбку, цвета вина и что-то потягивала из картонного стаканчика и постукивала каблучком туфли. Ее черные волосы были заколоты сзади, она выглядела молодой и нетерпеливой.

Я свернул на находившуюся перед ней запрещенную для парковки площадку, и она влезла на пассажирское место. От стаканчика пахло кофе и ванилином.

Я наклонился и чмокнул ее в подбородок.

— Я хочу в губы. — Она притянула меня к себе.

Мы надолго припали друг к другу.

— Я застолбила свой участок, — сказала Эллисон, когда поцелуй завершился. — Хочешь глоток?

— Я не пью девчоночий кофе.

— Ха. — У нее был мягкий, нежный голос, и ее попытка зарычать вызвала у меня улыбку. — Это, мой дорогой, первобытный звук, изданный настоящей женщиной.

Я посмотрел на картонный стаканчик.

— Настоящие женщины пьют именно это?

Она бросила взгляд на бежевую жидкость.

— В постфеминистскую эпоху кофе может быть одновременно и девчоночьим, и крепким.

— О'кей. Что дальше? Ты утащишь меня в свою пещеру?

— Хотелось бы. — Она вынула заколку, движением головы распустила волосы и заложила густые черные пряди за ухо.

У нее была молочного цвета кожа, и я прикоснулся к едва заметным голубоватым венам, обозначившимся под подбородком.

— Настоящая женщина, — вздохнула Эллисон. — Кого я дурачу? Я хнычу, а ты спешишь на помощь. Как профессионал, советую тебе не поощрять такого рода поведение, Алекс.

— А каков совет непрофессионала?

Она взяла мою руку. Минуты пролетали слишком торопливо.

— У тебя есть подвижки в деле Мэри Лу? — неожиданно спросила Эллисон.

Я рассказал ей о Пэтти и Франко Гулл.

— Гулла в самом деле подозревают?

— Майло присматривается к нему довольно тщательно.

— Злодей психотерапевт. Очередной пиаровский удар по нашей профессии.

— Ты говорила, что Гулл довольно скользкий тип. Не припоминаешь еще чего-нибудь о нем?

Она подумала.

— Я не удивлена, что он настолько неразборчив. В нем есть этакая развязность… физическая самоуверенность, как у тех, кто уже давно создал себе харизму. Если бы оказалось, что он спит с пациентками, это тоже не стало бы для меня шокирующим известием.

— Почему?

— Это просто ощущение.

— Но ты в действительности никогда не слышала ничего такого?

— Я никогда ничего не слышала о нем, кроме того, что он партнер Мэри Лу. Быть может, это наложило отпечаток на мое суждение о Гулле. Из-за ее репутации. Как дорогого и жадного до публики специалиста. Мне кажется, что Гулл — того же поля ягода.

— А Элбин Ларсен нет?

— В нем больше от профессора.

— Он вроде как защитник прав человека. Но, возможно, правозащитники приняли его в свою компанию для повышения ее респектабельности. Когда мы беседовали с ними, Гулл потел, а Ларсен, казалось, старался сдерживаться. Как будто Гулл для него был несколько… неприятен.

— Непохоже, что Мэри Лу и Гулл старались скрыть свою связь, поэтому Ларсен мог об этом узнать. Гулл оставил машину перед домом Мэри. — Она покачала головой. — Я достаточно разбираюсь в психологии, чтобы понимать: такие случайности происходят крайне редко. Мне кажется, они оба хотели, чтобы жена Гулла узнала о них. Довольно жестоко.