Пациент всегда мертв

— Должно быть, надоедает вот так просто сидеть.

— Да не особенно.

Майло бочком подрулил еще ближе к столу, крышка которого уперлась ему в бедро.

— Энджи, Гэвин когда-нибудь приставал к вам?

— Зачем это ему?

— Вы — привлекательная женщина.

— Спасибо, — ровным голосом отозвалась секретарша. — Он всегда был очень вежливым.

— Так куда отъехал босс?

— Куда-то в Сан-Диего. Он не говорил.

— Он не сообщает вам, где его найти?

— Он сам звонит.

— Бросает вас на произвол судьбы, — печально произнес Майло.

— Мне это нравится, — сказала она. — Тишь да гладь.

Прежде чем уйти, Майло записал домашний адрес секретарши, номер ее телефона и водительских прав. По пути в участок он проверил девицу по банку данных. Три года назад Анджела Мэй Пол привлекалась за хранение марихуаны.

— Пэкстон говорила, что Куик нанимает шлюх в качестве секретарш, — сказал Майло. — Не знаю, насколько старушка Энджи подходит под это определение, но он явно не интересуется подноготной своих служащих. А его офис не особенно презентабелен, а?

— Куик не обременяет себя представительскими расходами. Эйлин говорила, что он не богач.

— Да-да, что-то в этом роде она говорила… Думаешь, Энджи сказала правду, что не знакома с блондинкой? Мне показалось, что она слегка среагировала на фото, хотя по ее каменному лицу было трудно что-либо определить.

— Она быстро заморгала, когда ты ей показал снимок. Но это ведь посмертное фото.

— Блондинка, "Джимми Чу" и духи "Армани", — задумчиво произнес Майло. — Должно быть, старина Джерри любил побаловать младшего Куика. — Он проверил эсэмэски на мобильнике. — Доктора Ларсен и Гулл отзвонили мне. Они предпочли бы встретиться со мной подальше от своего офиса, предложили Роксбери-парк, завтра в час дня. Это зона отдыха, они туда время от времени ездят на ленч. Как ты насчет того, чтобы побыть среди трав и деревьев и пожевать что-нибудь вкусненькое вместе с парочкой коллег? Не взять ли мне с собой корзинку для пикников?

— Трава и деревья? Звучит неплохо.

Глава 21

— Алекс, я рада, что застала тебя.

Я уже несколько месяцев не слышал голоса Робин, и этот звонок меня насторожил.

— Привет, как ты там? — отозвался я.

— Неплохо. Как ты?

— У меня все в порядке.

— Алекс, я звоню, чтобы попросить об одолжении, но если ты не сможешь, пожалуйста, так и скажи.

— Что за одолжение?

— Тима попросили слетать в Аспен, чтобы поработать с Удо Писано… тенором. Завтра концерт, а у парня садится голос. Устроители концерта повезут Тима на специально зафрахтованном самолете. Я никогда не бывала в Аспене и хотела бы слетать с ним. Речь идет об одной, может, двух ночах. Ты не смог бы посидеть со Спайком? Ты же знаешь, как он не любит все эти питомники.

— Конечно, посижу, если Спайк не будет против.

Несколько лет назад, в один из знойных летних дней, маленький французский бульдог пересек убийственный поток бульвара Сансет и направился наверх, к Глен. Он забрел ко мне на участок, тяжело дыша, спотыкаясь, дойдя до опасной степени обезвоживания организма. Я напоил и накормил его, нашел хозяйку собаки, пожилую женщину, умиравшую в особняке на Холмби-Хиллз. У ее единственной наследницы, дочери, была аллергия на собак.

Пес оказался обременен громоздкой, соответствующей его длинной родословной, кличкой; я переименовал его в Спайка и научился управляться с ним. Он быстро освоился в новом окружении, влюбился в Робин, а во мне увидел соперника.

Когда мы с Робин расстались, вопрос об опеке не стоял. Она забрала его самого, его поводок, мисочки для еды, короткую шерсть, которую он разбрасывал по всему дому, его храп, сопение и невежественные манеры при приеме пищи.

Я собирался завести собственную собаку, но так и не собрался. Я нечасто видел Спайка, потому что нечасто встречался с Робин. Он стал хозяином маленького дома в Венеции, в котором она жила с Тимом Плачетте, но мнение Спайка о Тиме было не лучше, чем обо мне.

— Большое спасибо, — сказала Робин, — уверена, что ему у тебя будет хорошо. Он в глубине души тебя любит.

— Видимо, где-то в особо глубоком месте. Когда ты хочешь его привезти?

— Самолет вылетит из Санта-Моники, как только мы соберемся, поэтому, думаю, скоро.

— Ну давай.

Это вам не обычный пес.

Плоская морда Спайка наводит на мысль о наличии у него ДНК лягушки. Его уши — непропорционально большие, стоячие, как у летучей мыши, шевелятся, вертятся и сворачиваются в соответствии с разнообразным спектром эмоций. Места Спайк занимает не больше, чем шпиц, но ухитряется запихнуть в этот объем двадцать шесть фунтов живого веса, которые приходятся главным образом на тяжеленные кости и бугристые мускулы, покрытые пятнистой черной шкуркой. Его шея — двадцать один и три четверти дюйма в окружности, шишковатая голова шириной в три ладони. Большие карие глаза выражают исключительную самоуверенность, и этот пес позволяет себе нагло вмешиваться в жизнь окружающих живых существ. Его мировоззрение: жизнь — это сплошное кабаре.

Когда я, бывало, один выводил его погулять, собиралась целая толпа. При этом самой расхожей была фраза: "Это самый красивый пес-уродец, какого я когда-либо видел!"

В этот полдень Спайк был так же заинтересован в расставании с Робин, как и в том, чтобы схарчить миску корпии.

Пес бросил на хозяйку тоскливый взгляд. Та вздохнула и переступила с ноги на ногу:

— Все будет хорошо, красавчик.

Завернутая в пленку начинка гамбургера, которую я прятал в кармане рубашки, попала в поле действия его радара и притянула пса ко мне. Но как только он ее проглотил, сразу же потрусил назад и притаился за ногами Робин. Шикарные ноги, ничего не скажешь.

— Ты только посмотри, он заставляет меня чувствовать себя виноватой, — вздохнула она.

Спайк обнюхал ее джинсы, плотно облегающие джинсы над замшевыми башмаками. А над джинсами — майка под курткой из гобеленовой ткани. Золотисто-каштановые кудрявые волосы распущены, лицо чистое и свежее. Большие влажные карие глаза. Нежные линии скул и подбородка, прямой нос.

— Давай я возьму его, а ты иди. Он пошумит, а потом привыкнет, — сказал я.

— Ты прав. — Она взяла морду Спайка обеими руками. — Слушай, ты, плут. Папочка будет о тебе хорошо заботиться, ты сам знаешь.

А как она называет Тима? Отчим?

Похожая на подъемные ворота пасть Спайка открылась, блеснули зубы, розовый язык затрепетал.

Он залаял.

Я обнял и крепко прижал к груди его маленькое упругое тельце, а Спайк принялся вырываться, извиваться и вертеться. Это было сродни попытке удержать боулинговый шар с ногами.

— О Боже мой! — всплеснула руками Робин.

— Бон вояж, Роб, — сказал я.

Она помедлила, пошла к пикапу, передумала и вернулась. Положив руку мне на плечо, Робин крепко поцеловала Спайка в морду.

Она как раз целовала меня в щеку, когда на своем черном "ягуаре" подъехала Эллисон.

Верх машины был поднят, и черные волосы Эллисон развевались, напоминая рекламу жидкости для ополаскивания. На ней красовались солнечные очки с синим отливом, кремовый вязаный костюм с шарфиком цвета морской волны. Солнце вспыхивало у нее на ушах, шее, пальцах и запястьях — Эллисон не ограничивает себя в украшениях.

Она выключила двигатель, и рука Робин опустилась. Спайк попытался выпрыгнуть у меня из рук и отреагировал на неудачу душераздирающим воем.

— Привет всем, — сказала Эллисон.

— Привет, — улыбаясь, ответила Робин.

Спайк решил применить свою обычную тактику "я-смирил-ся-до-поры-до-времени".

— Ну-ка, кто тут у нас? — Эллисон потрепала голову Спайка, потом поцеловала меня в губы.

Робин сделала несколько шагов назад.

Спайк замер; его голова вертелась от одной женщины к другой.

"Бывает и такое, приятель".