Патология

ГЛАВА 6

На следующий день на столе Петры лежала ксерокопия списка. В правом верхнем углу пометка: «Детективу К. С благодарностью. А. Г.».

Она отложила страницу в сторону и следующие два дня провела в общении с копами, расспрашивая их о пропавших людях на территории Калифорнии. Она разослала по факсу посмертные снимки девушки в розовых кроссовках. Получила несколько обратных звонков, но это ничего не дало. Внешне девица выглядела типичной латиноамериканкой, поэтому следовало запросить и Юго-Запад.

Весь следующий день она названивала в Аризону и Неваду, затем переключилась на Нью-Мексико. Детектив из Санта-Фе по имени Даррелл Две Луны сказал:

— Должно быть, это та девица, которой в прошлом году хватились в пуэбло Сан-Ильдефонсо.

— Нашей жертве сделали недавно аборт.

— Еще лучше, — обрадовался Две Луны. — Ходил слух о ее нежелательной беременности. Залетела от женатого, плохого парня. А мы-то дивились: если он от нее избавился, почему нет трупа? Это дело местной полиции, но спихнули на нас. Пришлите фотографию.

— А ее отец, — спросила Петра, — не из тех ли он парней, которые запросто могут примчаться в Лос-Анджелес, чтобы подстрелить дочурку?

— Уверен, морально готов. А вот стал бы так утруждаться? Сказать не могу.

Через двадцать минут звонок напарника Даррелла опроверг сказанное им. Человек по имени Стив Кац извинился:

— Я знаю, что Даррелл говорил с вами о Черил Руис. Прошу прощения, но на присланном фото не она. К тому же местная полиция не додумалась сообщить нам, что нашла Черил. Девчонка укатила в Миннесоту, родила ребенка и с тех пор живет в доме у тетки.

— Отличная координация действий. Это все новости? — поинтересовалась Петра.

— Да, — сказал Кац. — А как в Лос-Анджелесе? Я одно время служил в нью-йоркской полиции, на Манхэттене. Помню, что дел было выше крыши.

— Скучаете?

— Когда как.

— От чего это зависит?

— От того, как долго тянется ночь. От того, что еще в твоей жизни есть.

Еще один день работы с нулевым эффектом вконец испортил настроение. Лучшее в такой ситуации — заняться сексом, не повредил бы и чуток романтики, но прошла неделя, с тех пор как звонил Эрик, и она даже не знала, где он сейчас находится.

Пора домой. Подольше полежать в горячей душистой ванне, приготовить на ужин что-нибудь вкусненькое и легкое. Следовательно, придется завернуть в магазин за овощами и чем-нибудь еще. Нет, она не в состоянии бродить под холодным светом супермаркета с другими одинокими покупателями. Лучше уж сварганить ужин из того, что завалялось в холодильнике. Будет достаточно, чтобы хватило сил взяться за копию картины О'Киф.

Высоченные нью-йоркские небоскребы превращали город в темный лабиринт.

Здания, без людей. Картина написана задолго до того, как башни Нью-Йорка превратились в мишени. До чего докатился мир!

Только она заперла на ключ ящики стола, в сумке запиликал мобильник. Она пошарила — под руку попал пистолет, салфетки, косметика. Трубку взяла после третьего звонка.

— Привет, — голос когда-то казался ей механическим, лишенным эмоций.

Тон и тембр остались теми же, но теперь этот голос звучал для нее по-другому. Мы слышим мозгом, а не ушами.

— Привет. Куда они заслали тебя теперь?

— Я сам себя заслал. Я внизу, на стоянке.

Сердце подпрыгнуло. Неужели одна фраза может сотворить с ней такое?

— На стоянке? Где?

— Прямо здесь.

— Я спускаюсь, — сказала она.

Эрик стоял в тени рядом с «аккордом» Петры. Руки опущены. Он смотрел на нее, замерев. Черная нейлоновая ветровка, молния наполовину расстегнута, под ветровкой белая футболка. Черные джинсы, туфли тоже черные, на каучуковой подошве, он надевал их, когда ходил в полицейские рейды.

Выглядит более худым, чем обычно. Бледный, щеки впалые, глаза так глубоки, что слились с вечерней мглой. Темные волосы подстрижены короче, чем прежде, — на военный манер.

Человек среднего роста, кожа да кости, бледнее семинариста. Никакого героизма, но в сознании Петры он вырастал до образа Джеймса Дина [7].

Как же она могла раньше думать, что в нем нет ничего, кроме сексуальности?

Она бросилась в его объятья. Он отстранился первым, погладил ее по щеке. Уткнулся лицом в ее волосы, крепко прижал к себе, как ребенка, нуждающегося в ласке.

— Ты в порядке?

— Сейчас да.

— Почему не поднялся наверх?

— Официально меня здесь нет.

Она взяла в ладони его лицо, поцеловала веки, отстранилась на расстояние вытянутой руки.

— А где ты сейчас должен быть?

— В Иерусалиме.

— Ты что, в самоволке?

— Формально — да.

— Что это значит?

— Израильтяне дали передышку, потому что сейчас озабочены обстановкой в Дженине. Подвернулась оказия, и я махнул сюда.

— Махнул.

Он едва заметно улыбнулся.

— Ну, ты знаешь. На самолете.

— Как долго здесь останешься?

— Я должен уехать завтра.

— Одна ночь, — сказала Петра.

— Разве не хорошо?

— Конечно. — Она поцеловала его в нос. — Ты на машине?

Он покачал головой.

— На такси.

Они сели в «аккорд». Петра завела двигатель и заметила темные тени под его глазами.

— Сколько времени добирался?

— Двадцать три часа.

— Ничего себе — автостоп.

— Часть пути действительно проехал автостопом. Летел коммерческим рейсом из «Хитроу». Старух в инвалидных колясках при досмотре тщательно шмонали, а вот парни, выглядевшие подельниками Усамы, прошли как ни в чем не бывало. Ты голодна?

Петра хотела бы оказаться радушной хозяйкой, но в холодильнике было шаром покати: пришлось пойти в ресторан.

Они зашли в итальянскую таверну на Третьей улице, неподалеку от Ла Бреа. Типичное заведение с претензией на старомодность: повсюду развешены бутылки кьянти. Заказали телятину и спагетти с моллюсками, а на десерт — торт из мороженого. Вино брать не стали: Эрик совсем не пил.

Она спросила его об Иерусалиме.

— Я был там несколько лет назад, проездом из Эр-Рияда. Тогда город показался мне красивым. Сейчас все сложнее. Полно подонков со взрывчаткой, губят невинных людей, разрушают здания.

Он намотал на вилку макароны и замер.

— Я встретил парня, который тебя знает. Суперинтендент [8] Шарави.

— Даниэл! — воскликнула Петра. — Мы работали вместе над одним делом. Он, Майло и я.

— Он мне сказал то же самое.

Эрик отложил вилку, коснулся ее ладони, стал нежно перебирать пальчики.

— Ты действительно должен завтра вернуться?

— Да, так планировал.

— Через Лондон?

Он помолчал. Инстинктивная скрытность.

Я заказал билет на рейс «Джет Блю» из аэропорта Лонг-Бич до Нью-Йорка.

— Одна ночь, — вздохнула она.

— Я хотел видеть тебя.

Вернувшись в квартиру Петры, они уселись на диван, поставили диск Дианы Кролл.

Начал Эрик осторожно, так он делал всегда, с самого первого их сближения. Обычно такая прелюдия возбуждала Петру — медленное томление, эротический балет. Сегодня она не нуждалась в разогреве, с трудом сдерживала себя. Наконец терпение иссякло. Она почти сорвала с него одежду, обнажив бледное худое тело. Сама разделась так быстро, что едва не запуталась в брюках.

«Ну ты даешь, детектив».

Эрик ничего не заметил. Глаза его были закрыты, грудь вздымалась. Обнаженный, он казался моложе, беззащитнее.

Она прильнула к нему. Он открыл глаза, взял ее за плечи, огладил бедра, положил ладони на ягодицы. Приподнял ее и посадил на себя. Взяв инициативу в свои руки, продвигал ее вверх-вниз, сначала медленно, потом быстрее. Целовал соски, легонько покусывал. Откинул голову и протяжно вздохнул.

— Давай, милый, — сказала она.

[7] Дин, Джеймс (1931-1955), киноактер. Играл роли молодых людей, не удовлетворенных жизнью, бунтующих против общепринятых ценностей. Был героем молодого поколения 1950-х годов. Погиб в автомобильной катастрофе.

[8] Полицейский чин выше старшего инспектора, но ниже старшего суперинтендента.