Патология

Он ждал. Тогда за дело взялась она. Когда достигла оргазма, тяжело задышала, волосы упали на лицо, он ответил ей, выдохнув «Боже!».

Позже, в постели, уютно устроившись под простынями, она ущипнула его за ягодицу и сказала:

— Не знала, что ты религиозен.

— Это не та религия, которую мне прививали.

Его отец был священником. Достопочтенный Боб Шталь, из тех добряков, которые видят в каждом человеке лучшее. Мама Эрика, Мэри, настроена была не менее позитивно. Петра познакомилась с ними у дверей больничной палаты. Поначалу ловила на себе неодобрительные взгляды родителей Эрика, им явно не нравилось, как она одета.

Когда кровотечение удалось остановить и Эрика перевели в отдельную палату, напряжение ушло. Тогда он еще не очнулся. Они сидели возле постели втроем, пока он спал и понемногу выздоравливал. Когда Петра решила уйти, чтобы дать им побыть рядом с сыном, они настояли, чтобы она осталась.

Однажды, незадолго до того как Эрик проснулся, Мэри Шталь обняла Петру и сказала ей:

— Вы — девушка, которую я всегда мечтала видеть рядом с сыном.

«Если бы ты только знала».

Эрик осторожно разминал ей плечи. Она как-то сказала ему, что там частенько побаливает.

— Ох, — выдохнула она. — Мне так не хочется отпускать тебя завтра.

— А ты меня свяжи, — предложил он. — И я буду оправдан.

— Не провоцируй.

Она старалась выудить из него хоть что-то о его работе.

— Тебе не следует ничего знать, — сказал он.

— Что, так плохо?

Перевернулся на спину, уставился в потолок.

— Что с тобой? — спросила она.

— Я думаю о ситуации в Израиле, там неспокойно. Каждый день ожидают у себя одиннадцатое сентября, но они не могут сделать то, что хотят. Мнение мирового сообщества, дипломатия и прочие высоконравственные соображения.

Тут он подчеркнуто драматическим жестом руками закрыл рот и глаза. Петра была уверена, он намерен прекратить разговор. Но он произнес:

— Политика может быть ядовитой. Когда вокруг слишком много политики, невозможно себя защитить.

ГЛАВА 7

Эрик, самый молчаливый из мужчин, иногда говорил во сне. Но не это разбудило Петру посреди ночи, а ее собственный внутренний голос — нечто вроде предупреждения. Она повернулась, посмотрела на его лицо. Оно было спокойно. Он даже улыбался, словно хорошо накормленный ребенок.

Второй раз она проснулась уже в полдень. Эрик уже поднялся и принимал душ. К половине первого Петра приготовила яичницу. Они ели и читали газеты. Боже, как это было по-домашнему!

В половине второго Эрик поцеловал ее и направился к двери.

— Я тебя отвезу, — сказала она.

— Я уже заказал такси.

Он приехал без багажа, уезжал тоже налегке. На нем были синие джинсы, темно-синяя рубашка на пуговицах, та же самая черная ветровка, те же туфли на каучуковой подошве.

Он пересек полмира лишь с кошельком в кармане. Словно сходил на рынок.

Туда и обратно. Чтобы увидеть ее.

— Откажись от такси, — сказала она. — Я тебя отвезу. Они сидели в модернистской по виду, но вполне уютной

кофейне над терминалом авиакомпании «Джет Блю», пока молодой человек не высунул голову из-за двери и не сказал, что посадка на самолет заканчивается.

Эрик встал, смущенно пожал плечами. Петра крепко обняла его. Еще один поцелуй, и он ушел. Она покинула терминал, сдерживая слезы.

Хоть и мчалась она по четыреста пятой автостраде с риском для жизни, но приехала на участок только в половине седьмого вечера. За столами сидели два детектива — Каплан и Салас. Они сдержанно кивнули.

Ни от Мака Дилбека, ни от кого-нибудь другого сообщений по делу «Парадизо» не было. Петра пошла к свободному компьютеру и начала копаться в базе данных о пропавших подростках. По правде говоря, надежды найти что-то новенькое нет. Так и оказалось.

Что ж теперь делать?

Из другого конца комнаты кто-то окликнул:

— Детектив Коннор!

Айзек Гомес. На нем желтовато-зеленый костюм, желтая рубашка, жуткий красно-зеленый галстук, волосы прилизаны и причесаны на пробор. Подошел к ней. Неразлучен со своим кейсом.

— Какой вы сегодня нарядный, — сказала она. — Судьбоносная встреча?

«Ну, так и есть, свидание — даже шея покраснела».

— Да нет. Вы подумали над моей теорией? «Слишком быстро сменил тему разговора. Не свидание».

Петре захотелось над ним подшутить.

— Ну, расскажите же правду. Наверное, вас снова наградил Рейс.

— Нет, что вы, — пробормотал Айзек. Затеребил узел галстука.

Значит, произошло что-то еще более забавное? Айзек неловко переступил с ноги на ногу.

— Ну же, Айзек, — не отставала от него Петра. — У нас, простых людей, нет шанса общаться с власть имущими. Я только через вас кое-что о них и узнаю.

Полуприкрыв ладонью губы, понизила голос.

— Правду ли болтают о Рейсе? Ну, что он страдает метеоризмом?

Айзек слабо улыбнулся.

— Ну, что мне делать? Мистер Гомес — сама осмотрительность.

Он прыснул так, что Каплан и Салас обернулись в их сторону. Айзек посерьезнел.

— Сегодня, — ляпнул он, — мне придется пойти на ланч.

— Придется? Звучит как унылое домашнее задание. Айзек вздохнул.

— В каком-то смысле так и есть. Это решение мамы. Она считает, что мне нужно чаще бывать на людях.

— А вы возражаете.

— Я не отшельник, детектив Коннор. Просто желания нет… Мама всегда верила, что, стоит мне поступить в колледж, как передо мной распахнутся золотые ворота в другой, высший мир. Иногда мне кажется, что эта мысль ее волнует больше, чем мои успехи в учебе.

— Все матери заботятся о детях, — сказала Петра. Впрочем, что она об этом знала? Мать умерла, как только

произвела ее на свет.

— Да, и она тоже, но…

Айзек поскреб щеку. Когда опустил руку, Петра увидела красное пятно. Гремучая смесь. Каким бы он ни был мозговитым, но, по сути, еще ребенок.

— Мама думает, что я добьюсь максимального личного успеха, если встречу девушку, которая введет меня в высший свет. Не в своей тарелке себя чувствовала, когда посещала мою школу — это ведь престижное частное заведение. Ей казалось, что она — человек второго сорта, но это, разумеется, полная ерунда: она — необыкновенная женщина. Мне не удалось ее переубедить, она не хотела общаться с родителями моих одноклассников. Тем не менее я уверен, что в глубине души она мечтает, чтобы я связал свою жизнь с дочерью состоятельных родителей. Того же хотят и хозяева дома, в котором мама работает. Они врачи, они меня опекают. Они считают, что моя мама замечательная, а она никак не выходит из роли служанки… там продолжается спектакль о Пигмалионе. Это так сложно и, думаю, для вас неинтересно.

Айзек прикусил губу. Одно веко у него подергивалось. Бедный парень действительно комплексует. Петре стало стыдно за то, что она над ним подтрунивала.

— Послушайте, — сказала она, — вы необычайно умны и талантливы. У вас все получится.

— Я постараюсь поговорить с мамой. Я слишком занят, мне не до походов на ланч.

Петра придвинула стул ближе к своему столу. Он с готовностью сел.

— Противное свидание, да? Он улыбнулся.

— По мне это так заметно?

— Что ж, — сказала она. — Думаю, мама подыскала вам красавицу с высоким IQ. И вы позабудете о работе.

— Девушка приятная, но не это главное — у нас абсолютно ничего общего. Ее семья приехала в наш приход недавно. Она религиозна и скромна. Для моей матери этого достаточно.

— Стало быть, не королева красоты, — догадалась Петра.

— Она похожа на мастифа.

— О господи!

— Звучит жестко, — сказал Айзек. — Но не это страшно. А то, что она жутко агрессивна. В церкви сама кротость, но стоит ее пригласить на обед…

Он покачал головой.

— Агрессивна в отношении чего?

— Всего. Судит о предметах, в которых совершенно не разбирается. Рассуждает о религии. О ядерном оружии. Едва сели за стол, как она начала твердить о том, что мне нужно чаще ходить в церковь. Поучала, во что я должен верить. При этом ничего интересного с точки зрения теологии не сказала.