Патология

— Роберт Леон посажен за обман и кражу, но он слишком стар, чтобы быть ее братом.

— Интересно.

— Может, убийство связано с мошенничеством, и девушка в розовых кроссовках была намеченной жертвой. Они инсценировали все так, чтобы со стороны это выглядело как гангстерская разборка. Сандра не была напугана, потому что обо всем знала заранее.

— Сыровато, — сказал Дилбек. — Одни домыслы. Надо бы прошерстить пенитенциарную систему, федеральные тюрьмы и тюрьмы штата.

— Кто будет этим заниматься?

— Вы возражаете?

— Я буду делать это одна?

— Монтойе только что поручили новое дело, остаток моего дня расписан: собрание по поводу перестрелки в центре города. Буду сидеть там и выслушивать, насколько все они умнее нас. Конечно, если вы хотите поменяться со мной ролями…

— Нет, спасибо, — сказала Петра. — Я возьму свою волшебную палочку.

Она посмотрела в открытой базе данных всех мошенников по фамилии Леон, проглядела и остальные базы данных. Оказалось слишком много однофамильцев. Настало время включить логику. Сандра Леон привезла Кацману письмо из клиники в Окленде. Следовательно, либо она, либо кто-то из ее знакомых там лечился.

Она сосредоточилась на Леонах, живших в районе тихоокеанского побережья, и сузила поиск до двенадцати человек.

Двое — Джон Б., двадцать пять лет, и двадцатичетырехлетний Чарльз К. — подходили по возрасту на роль брата. Оба были из Окленда, и когда она ознакомилась с их делами, то поняла, что отработала свою долю из денег налогоплательщиков.

Второе имя Джона было «Бэрримор», а Чарльза — «Чаплин».

Вспомнила слова Кацмана о Сандре: она отличная актриса.

Затем выяснила, что молодые люди были братьями, и позволила себе улыбнуться.

Проходивший мимо детектив заметил:

— Неужто счастье возможно?

— Раз в сто лет, — ответила Петра.

Джон Бэрримор Леон отбывал пятилетний срок в Норко за почтовое мошенничество, а Чарли Чаплин Леон заработал свои два года в Чайно — он взламывал торговые автоматы в Оклендском пассаже.

До надзирателей в Норко Петра не дозвонилась, а старший охранник поступил на эту работу недавно. А вот его коллега в Чайно оказался кладезем информации. Леоны были членами оклендской криминальной группировки под названием «Игроки». Несколько кузенов Леонов отбывали срок. По прикидкам охранника, состав группы определялся кровным родством процентов на 50-60, другие попадали туда, вступив в брак; некоторых неофициально усыновляли. Большинство составляли гватемальцы, но были также афроамериканцы и белые, и по крайней мере два азиата.

— Подельники на любой вкус, — сказала Петра. Охранник из Чайно рассмеялся.

— Они прибегают к насилию? — спросила она.

— Во всяком случае я об этом не слышал. Они специализируются на обмане, используют множество схем для получения государственного пособия. Они думают о себе как об актерах, потому что их босс пытался им стать.

Босс был неудавшимся актером с сорокалетним стажем в области имущественных преступлений. Шестидесятитрехлетний Роберт Лерой Леон — по прозвищу Директор. В данный момент он находился в Ломпоке. К нему приходило много посетителей, но Сандры не было.

Мак был уверен: девушка проговорилась, сказала частичную правду.

Петра расспросила охранника обо всем, что он знал об «Игроках». Он сообщил имена некоторых возможных членов группировки, но не более того. Она сделала записи и загрузила их в компьютер.

Войдя в «Гугл», она набрала слово «Игроки» и получила 1 640 ООО ссылок. «Мошенничество игроков» привело ее на веб-сайт, посвященный протесту против корпоративных преступлений.

Было почти семь часов, Петра в ошеломлении ощутила вдруг, что сил у нее нет. Она смотрела на экран и думала, что делать дальше, когда голос Айзека оторвал ее от созерцания всех этих нулей.

— Привет, — сказал он.

Она взглянула на синяк на его щеке. Бледный — нет, замазанный. Он пытался скрыть его под гримом. Неуклюжая попытка — неровное, осыпающееся пятно.

— Привет, — ответила она. — Надеюсь, другой парень пострадал больше.

ГЛАВА 22

Румянец смущения проступил на лице Айзека даже через грим.

— Пустяки, — он старался говорить небрежно. — В коридоре было темно, и я наткнулся на стену.

— Вот как, — сказала Петра.

На плече синей рубашки белели крошки грима, Он проследил за ее взглядом, поспешно стряхнул их.

— Может, вам нужна моя помощь? На часах была половина восьмого.

— Так поздно на работу? — удивилась Петра.

— У меня были неотложные дела в кампусе, а потом я решил зайти сюда, узнать, может, нужно что-то для вас сделать.

«Один миллион шестьсот сорок тысяч ссылок». Петра улыбнулась.

— Вообще-то, тут такое дело…

Она сообщила ему информацию о Сандре Леон и «Игроках». Он торопливо застучал по клавишам своего ноутбука.

Счастлив заняться делом.

Петра страшно устала и проголодалась.

Она пошла в «Шеннон», уселась у барной стойки на прежний табурет, заказала пиво и сэндвич с солониной. Плоский экран был настроен на рекламу. Выпивох не интересовала покупка волшебных циркониевых браслетов.

Бармен сменился — теперь это была женщина, и она не стала протестовать, когда Петра попросила ее переключиться на «Фокс ньюс» и добавить бегущую строку.

— Да, она раздражает, — сказала женщина. — Хочешь прочитать что-нибудь, а строка режет экран пополам.

Трое выпивох дружно кивнули. Это были пожилые мужчины, седоватые, морщинистые, в измятой рабочей одежде. Бар пропах их потом. Судя по цвету лиц, день Святого Патрика начался для них давно.

Один мужчина взглянул на Петру и улыбнулся. Это была не похотливая улыбка, а отеческая. Она неожиданно вспомнила своего отца, которого так стремительно скосила болезнь Альцгеймера.

Петра жевала сэндвич, пила пиво, заказала еще одну кружку, кинула взгляд на экран и услышала: «Тель-Авив».

Обугленная и покореженная уличная мебель, вой сирен «скорой помощи», хасид подбирает фрагменты человеческих тел. Число жертв выросло до трех — один из раненых скончался. Число пострадавших известно точно: двадцать шесть.

Ответственность за взрыв взяли на себя и «ХАМАС», и боевики Арафата.

«Ответственность».

Петра выругалась. *

Сэндвич дал о себе знать: желудок взбунтовался. Она бросила деньги на стойку и вышла. Барменша крикнула вслед.

— С вами все в порядке, детка?

Когда Петра была уже у двери, женщина закричала:

— Может, вам с собой завернуть?

Она без цели поехала по улицам, нарушая правила. Слышала возмущенные сигналы подрезанных ею автомобилистов, но не обращала внимания.

Она мчалась на своем «аккорде», словно участвовала в гонках. Не смотрела на людей. К черту работу: конца ей не видно.

Сегодня она не хотела иметь дела с преступниками, мошенниками, негодяями и развратниками. У нее лопнуло терпение, надоело отслеживать подозрительные поступки и неожиданные взрывы насилия.

«Двадцать шесть человек ранено».

Эрик позвонил ей, значит, у него все в порядке.

Но Эрик стоически переносил боль. После ранения, придя в сознание, он отказался от анальгетиков. Его продырявили, а он утверждал, что ничего не чувствует. Врачи не понимали, как он может терпеть такую боль.

Он сидел, опершись спиной на больничные подушки, такой бледный…

Его родители, она и та девица молча ждали.

«Прощай, крошка, я победила».

Ну, и какова же награда?

Она приехала домой, избежав аварии, и как сумасшедшая схватила кисть, писала четыре часа подряд, пока не заболели глаза. В полночь, не рассмотрев, что у нее получилось, выключила свет, ползком добралась до кровати, сняла одежду и улеглась. Уснула, едва сомкнув глаза.

В четыре часа четырнадцать минут ее разбудил телефон.

— Это я, — произнес он.