Патология

— Марта Добблер, — сказала Петра. — Когда-нибудь о ней вспоминаете?

Конрад Баллу стиснул челюсти.

— Нет. Плевать я хотел на все это.

— Да ведь было это не так уж давно, сэр. Шесть лет назад. Я сейчас рассматриваю незаконченные дела, включая и дело Добблер. Если бы я могла воспользоваться вашими соображениями…

— Нечем воспользоваться. Баллу потер лысую голову.

— Начальство и психиатры, они дали мне пинка. — Он едва не плюнул. — Напрасно утруждались, сам мог уволиться. Я не был сумасшедшим. Обыкновенный пьяница. Благодарю бога, что никого из них не убил.

Покачал головой.

— Им следовало выгнать меня раньше. Проклятый участок.

— Вы скучаете по полицейской работе, — сказала Петра. Баллу вскинул на нее глаза. Улыбнулся. Рассмеялся.

— Вы любите рыбу?

— Есть?

— Смотреть. Пойдем. И практиканта с собой прихватите.

Обстановка дома была бы стандартной, если бы не коллекция азиатских предметов: циновки, столики из розового дерева, фарфоровые вазы и декоративные цветочные горшки, бумажные экраны на стенах — и на каждой вещичке изображение кои.

Слишком много предметов для такого помещения и, как показалось Петре, ничего ценного. Такое броское, залитое лаком барахло можно купить в любом рассчитанном на туристов магазине Чайна-тауна или Малого Токио.

Баллу провел их мимо этого китча через двойные двери на задний двор. То есть туда, где когда-то был задний двор. Ныне каждый дюйм этой территории превращен в пруды. Закрепленная на столбах сеть служила крышей для водного пространства, отбрасывала тень, холодила пустынный воздух. За прудами высился бамбуковый забор, за. ним стоял соседский автофургон.

Раздавалось громкое хлюпанье. В отличие от водоема Алекса, эти пруды красотой не отличались. Простые прямоугольные цементные резервуары. Их было двенадцать, а между ними — дорожки. Не были они и прозрачными, как у Алекса. Зеленая, мутная вода. Движение на поверхности воды создавали аэрационные трубки.

Но когда Конрад Баллу приблизился к первому пруду, поверхность воды взбурлила, и десятки — нет, сотни — маленьких золотых и розовых рыбьих мордочек высунулись наружу, разевая рты.

Баллу показал на ближайшую стену, возле которой, рядом с сетями, были сложены ярко-голубые пластиковые ведра и стоял уличный автомат. Вместо конфет его стеклянное брюхо было набито шариками цвета ржавчины, размером в половину горошины.

Баллу показал им на машину.

— Бросьте четвертак.

Петра бросила двадцатипятицентовую монету. Он взял ее ладонь и подсунул под сопло автомата. Повернул ручку, машина выбросила шарики, и Петра ощутила аромат свежих морепродуктов.

— Покормите их, — предложил Баллу. — Это забавно.

— В каком пруду?

— В этом. Здесь детки, им необходима подкормка.

Указал на первый пруд, где молодь до сих пор высовывалась из воды. Петра подошла и бросила шарики. Начался плавниковый хаос.

Айзек уже дошел до третьего пруда. Согнулся и разглядывал рыбу, высунувшуюся его поприветствовать. Рыба здесь была крупнее — красная и черная, золотая и голубая.

— Мистер Баллу, вы используете отечественный корм или заказываете его из Ниигаты?

Баллу перевел на него взгляд:

— Ты знаешь кои.

— Я всегда ими восхищался, — сказал Айзек. — У работодателей моей матери есть пруд.

— Восхищаешься? — сказал Баллу. — Тогда займись этим сам.

Айзек рассмеялся.

— Что тут смешного, сынок?

— У меня на это и денег нет. И места тоже. Я живу в квартире.

— Гм, — сказал Баллу, — тогда устройся на хорошую работу, скопи деньжонок и купи дом. Возьми кредит и устрой себе японский сад и пруд с такой рыбой. Ничто лучше этого не приводит в норму кровяное давление.

Айзек кивнул.

— Сделай все это, сынок, возвращайся сюда, купи у меня рыбы, а я дам тебе бесплатно карасу — это та, черная. Символ удачи.

— Вот бы и мне немного удачи, — сказала Петра. — По делу Марты Добблер.

— Ну дайте же потолковать о приятных вещах… может, чаю? — предложил Баллу.

В кухне он налил в керамические чашки обжигающую зеленую жидкость.

— Не думайте, что я фанатик. Азиатская культура успокаивает душу. Я выписался из реабилитационного отделения, и меня нанял предприниматель, разводивший кои. Приятный старый человек. Я у него два года махал шваброй и помалкивал, на третий год начал задавать вопросы, кое-чему научился. Перед смертью он включил меня в завещание. Оставил мне рыбу. Это побудило меня купить дом и заняться бизнесом. Такое занятие очень успокаивает. О прежней работе не хочу и вспоминать.

Петра пила горячий ароматный чай.

— Марта Добблер — хороший пример, — сказал Баллу. — Отвратительная картина. К чему ни привыкнешь, работая в убойном отделе.

Сунул большой палец под подтяжку и рассеянно посмотрел в окно. Снова перевел взгляд на Айзека.

— Похоже, ты хороший паренек. Что тебе делать в таком месте?

— Айзек собирается стать врачом, — вмешалась Петра. — Между прочим, у него уже есть докторская степень в биостатистике.

— Между прочим? — сказал Баллу, снова оглядывая Айзека. — Мы говорим с Эйнштейном?

— Ну что вы, — пробормотал Айзек.

На темной коже проступил румянец, теперь она своим цветом напоминала умеренно прожаренную говядину.

— Может, лучше поговорим о Марте Добблер? — бросилась ему на помощь Петра.

ГЛАВА 14

— Помню, что меня заинтересовал муж, — сказал Конрад Баллу.

Он замолчал и снова принялся за чай.

— Заинтересовал как главный подозреваемый? — спросила Петра.

Старик кивнул.

— Никаких улик против него не было. Все говорили, что он и жертва были в хороших отношениях.

Он поставил чашку.

— Никакой реакции на смерть жены. Каменное лицо. Ни слезинки. Перед тем как идти к людям с известием о смерти близкого им человека, я набиваю карманы носовыми платками. В этот раз ни одного не потребовалось. Добблер стоял, глаза его ничего не выражали. Иногда такое случается. В первый момент. Потом наступает реакция. Я подождал. Он все так же стоял. Я подумал, что у него шок. И вдруг он говорит: «Думаю, вам лучше войти».

— Этот человек — инженер, — сказала Петра.

— Ну и что?

— Возможно, это не объяснение, но иногда люди такого склада… Она вспомнила собственное детство. Доктор Кеннет Коннор, профессор антропологии аризонского университета, брал маленькую дочку на академические посиделки. Там Петра видела преподавателей. Коэффициент умственного развития у большинства из них был немного выше среднего. Несколько человек показались ей страшно скучными, а несколько — действительно выдающимися.

— Какого склада? — спросил Баллу.

— Инженеры, физики, математики, люди с выдающимися мозгами. Бывает, что в эмоциональном плане они реагируют не так, как все остальные.

Баллу взглянул на Айзека, словно желая получить немедленное подтверждение из первоисточника. Айзек выдавил из себя улыбку.

— Хорошо, — сказал Баллу, — Добблер специализировался в ракетостроении. Работал над электроникой, разрабатывал компьютерную программу.

— А кроме странного поведения, что еще вызвало ваши подозрения?

— Ее выманили из театра. Должно быть, убийце был известен распорядок ее дня, потому что откуда бы ему знать, где она находится в данный момент? И кто еще мог бы заставить ее покинуть театр, не сказав подругам, куда она направляется?

— Это мог сделать муж, — сказала Петра. — В случае крайней необходимости. Если, например, что-нибудь случилось бы с дочерью.

— В таком случае она наверняка бы покинула театр, — согласился Баллу. — Ребенок обеспечил Добблеру алиби. Он весь вечер был дома с дочерью. Марта с подружками устройла себе выходной. Я разговаривал с тремя женщинами, с которыми она была в театре. Никто из них не рассказал ничего пикантного о личной жизни Марты. Правда, когда я на них надавил, то почувствовал, что Курта они недолюбливают. Одна даже заявила, что убил он. Это в отчете не зафиксировано.