Патология

— Это было бы неплохо, — подтвердила Петра.

— Без проблем, — сказал Барни. — Я его тоже недолюбливаю.

ГЛАВА 13

На следующий день, в полдень, Мак предложил встретиться по поводу стрельбы у «Парадизо». Он, Петра и Люк Монтойя ели сэндвичи в маленькой комнате совещаний и сравнивали записи. Сорокалетний Монтойя был лыс, мускулист, лицо, как у кинозвезды, а таких длинных ресниц у взрослого человека Петра больше никогда не видала. На нем красовались спортивный кремовый пиджак, бежевые полотняные брюки, белая рубашка и бледно-голубой галстук. Очень аккуратный, однако выглядел он подавленно и почти не говорил.

Мак облачился в обычный серый костюм из синтетики, его лицо было непроницаемо.

Мак и Люк опросили целую армию свидетелей. Результат нулевой. Не было даже слухов о какой-нибудь местной группировке.

Петра рассказала о лживой Сандре Леон.

Люк задумчиво пожевал нижнюю губу, а Мак сказал:

— Выходит, мы не знаем, где девчонка живет. Петра покачала головой.

— А ее врач? Может, он знает?

— Я оставила ему сообщение на автоответчике.

— Попробуй добраться до него, не дожидаясь конца его отпуска. А я займусь Комптоном. В прошлом году после концерта с рэп-музыкантами на автостоянке была стрельба. Уложили троих. Дело осталось нераскрытым, но кое-что следствие нарыло. Надо бы сравнить с нашими идеями. Посмотреть, что за компания там собралась, и все такое.

Петра снова позвонила в офис доктора Роберта Кацмана, пообщалась с автоответчиком, затем набрала номер онкологического отделения и поговорила с секретарем. Та переадресовала ее к администратору отделения, женщине по имени Ким Пагионидес.

— Сандра Леон, — сказала Пагионидес таким тоном, что было ясно: девушку эту она знает и не одобряет.

— Вы ее недавно видели? — спросила Петра.

— О нет. — Нервический смешок. — Нет, не видела. Когда доктор Кацман вернется, попрошу, чтобы он с ней связался.

— Мне нужно немедленно с ним поговорить.

— К сожалению, он сейчас очень занят.

— Я — тоже. Где он сейчас находится?

— Он в пути. Объезжает разные города. Распространяет материалы четырех научных конференций. Важные документы. Мы говорим о спасенных жизнях.

— А я говорю о разрушенных. Так что, может быть, добрый доктор уделит мне внимание?

Молчание.

— Сейчас я взгляну в его расписание, — сказала, наконец, Ким Пагионидес.

Спустя несколько мгновений.

— Он в Балтиморе, в университете Джона Хопкинса. Сообщаю вам номер его сотового телефона.

— Спасибо.

— До свидания.

Петра набрала номер мобильника и услышала тот же текст «доктора Боба». Медоточивый и обнадеживающий голос. Врачам, лечившим ее отца, скончавшегося от болезни Альцгеймера, не мешало бы получиться у доктора Кацмана.

Петра старалась скрыть душившую ее ярость и соблюсти приличия, но чувствовала, что готова зарычать на доктора Боба. Ну и пусть!

Час сорок три минуты, Айзек еще не пришел. Ну и хорошо, подумала Петра. Не буду отвлекаться. Она позвонила в пенсионный отдел лос-анджелесской полиции и выяснила адреса проживания бывших следователей — Конрада Баллу и Энрике Мартинеса.

Мартинес жил в Пенсаколе, штат Флорида, а Баллу — сравнительно недалеко, в Палмдейле. В одном часе езды, если выдерживать скоростной режим.

Поскольку дело «Парадизо» сейчас притормозилось, самое время прокатиться к Баллу, глядишь, и нервозность пройдет.

Она решила ехать на своем автомобиле. Заодно и музыку послушает.

Петра уже подходила к своему «аккорду», когда кто-то ее окликнул. Мелькнула глупая надежда, что это Эрик. В прошлый раз они повстречались на стоянке. Вдруг он вернулся?

Оглянувшись, увидела бегущего к ней Айзека. На нем была белая рубашка, хаки и кроссовки. Кейс хлопал его по бедру.

— Привет, — сказала она. — Что случилось?

— Я задержался в колледже. Торопился, надеялся застать вас.

— Какая-нибудь еще новость по делу?

— Нет. Просто думал, что мне лучше поехать с вами. Петра не ответила, и Айзек смутился.

— Если, конечно, вы не против…

— Ладно, — сказала она. — По правде говоря, я собиралась поговорить с одним человеком по поводу преступлений из вашего списка.

Он широко раскрыл глаза.

— Значит, вы считаете, что здесь что-то есть…

— Думаю, вы наткнулись на нечто интересное. И, поскольку пока мне делать нечего, почему бы нам это не проверить?

Направляясь к пятому выезду, она сказала:

— Нам нужно четко уяснить главное. Это не официальное расследование. Важно соблюдать осторожность.

— То есть…

— Никому ничего не разбалтывать. Временно.

Ее голос звучал сухо. Айзек придвинулся поближе к дверце.

— Да. Конечно.

— Особенно капитану Шулкопфу, — продолжила Петра. — Он меня не любит. Никогда не любил. Отыгрывался на мне, когда я вела одно шумное дело. Мог навсегда испортить мою карьеру. А теперь у меня сложилось впечатление, что и к июньским убийствам у него особое отношение. Каждый раз следователь, отвечавший за дело, по тем или иным причинам уходил. Кто-то — на пенсию, кто-то на другой участок, а кто-то в мир иной. Вряд ли в этом есть что-то необычное. Со времен беспорядков и скандала в Рэмпартсе, в участке произошли огромные перемены. Удивляет меня то, что ни одно дело из вашего списка не было передано другому следователю. Впрочем, Шулкопф не любит возиться с «глухарями». Так что, если мы и накопаем что-нибудь новенькое об этих убийствах, он вряд ли обрадуется.

Повисла долгая пауза. Потом Айзек сказал:

— Это я виноват. Разворошил старое.

— Пустяки, — ответила Петра. — Главное — жертвы заслуживают большего внимания.

Прошло несколько минут.

— Почему вы ему не нравитесь?

— Потому что у него плохой вкус.

— Думаю, меня он тоже едва терпит, — улыбнулся Айзек.

— А вы что, часто с ним контактируете?

— Да нет, я поговорил с ним только при поступлении, да время от времени встречаю его в коридоре. Он притворяется, что меня не видит.

— Не принимайте это на свой счет, — сказала Петра. — Он — мизантроп. К тому же плохо воспитан.

— Это верно, — согласился Айзек.

Она свернула на двести десятое шоссе, затем выехала на сто четырнадцатое и взяла курс на северо-восток, в Долину Антилоп. Миновали Бербанк, Глендейл и Пасадену. Горные отроги и зеленый пояс — национальный лесной заповедник, место последних мгновений жизни Бедроса Кашиджана, излюбленный уголок всех психопатов.

Сегодня здесь красиво. Голубое небо, редкие перистые облака.

Хорошо бы приехать сюда с мольбертом, найти удобное место и поработать.

Как давно не держала она кисти.

По пути рассказала Айзеку о размерах предполагаемых орудий убийства и об остальных деталях шести преступлений.

— Данные измерений близки, — удивился он. — Этого я не заметил.

«А ни один из следователей не заметил дату 28 июня».

— Это надо было искать специально.

— Мне следует быть более внимательным в будущем, — сказал Айзек.

«В будущем?»

— Важен звонок из телефона-автомата, — продолжил он. — Получается, что миссис Добблер знала этого человека. А что, если мистер Солис тоже его знал? Человек, известный всем жертвам.

— Я думала об этом, — сказала она. — Но это поспешный вывод.

— Хотя и вероятный.

— Если наш убийца был знаком со всеми шестью жертвами, то круг общения у него необычайно широк. Тут у нас и беглецы, и мужчины-проститутки, и исполнительные секретари, и пенсионеры, и в придачу матрос Хохенбреннер. Кстати, в его дело я еще не вникала.

Айзек смотрел на пустыню. Если он и слышал ее монолог, то виду не подал. Наконец, сказал: