Отец камня

В один из визитов Стокос встал из-за стола, собираясь помочиться в очаг. Когда Демвур уходил, гости всегда так делали, будто это было неким подношением камню — или, может, способом обозначить свое присутствие, как у собак, ставящих метки на заборах Фарзибека. Но когда Стокос коснулся камней очага, он вдруг остановился, одернул рубаху и повернулся к присутствующим.

— Когда это стало живым? — спросил он.

Слова были совершенно ясны, и лорд Брикель с беспокойством взглянул на Ручейка. Тот наклонил голову и уставился в пол.

Судя по шагам, все гости подошли к очагу.

— Цельный — до самого основания очага, — продолжал Стокос. — Я и не думал, друг, что ты на это способен.

Они называли лорда Брикеля другом, Ручеек предполагал, что таким образом они говорят о его титуле друга гальки, самой нижней ступени среди каменных магов, — и все же истинном маге, а не просто почитателе Тьюстана.

— В тихом омуте черти водятся, брат, — ответил Брикель.

Кажется, он один не встал из-за стола. Титул «брат» подразумевал, что Стокос был братом камня, каменным магом средней ступени.

— Так ты выполнял свою работу прямо на глазах у птичек небесных? — поинтересовался Стокос.

По мнению Ручейка, это означало: «Ты занимался каменной магией здесь, в доме, под надзором Демвура?»

— Хоть гнездо и из прутиков, все же птица вьет его на могучем дереве.

Ручеек понял так: «Мне приходится жить в деревянном доме, но это не говорит о том, что каменные его части не могут соприкасаться с каменным основанием, уходящим в глубины».

Ручеек знал, что очаг не из цельного камня. Или, по крайней мере, не был таковым. Он действительно соприкасался с землей, не отделенный от нее никаким деревом, в отличие от каменных плит пола в погребе. Небольшие камни лежали на скальном основании. Но Стокос утверждал, что очаг — из цельного камня.

— Умно, — одобрил один из гостей, — Сверху это выглядит как отдельные камни, но внутри — и вправду цельный.

— Тонкая работа, — восхитился другой гость.

— В годы учебы ты не выказывал подобных дарований, — усмехнулся Стокос. Но смешок был напускным — купец был искренне удивлен.

— Человек учится всю жизнь, — напомнил лорд Брикель.

— Но мудрый человек не станет показывать врагам, чему он научился, — отозвался Стокос.

Ручеек понял это так: «Ты рискуешь разоблачением».

— Рыба дальше воды не видит, — сказал лорд Брикель.

Это означало: «Водяные маги Митерхоума не могут знать, что происходит в глубинах камня».

— Но когда весеннее половодье несет гальку по течению — это рыба видит, — возразил Стокос.

Ручеек перевел: «А что, если они попытаются тут что-нибудь починить или заменить и обнаружат, что отдельные камни больше не вынимаются из массива?»

— Каменное ложе течением не несет, — произнес лорд Брикель.

То есть: «С чего вдруг кому-то понадобится чинить очаг, если цельный камень никогда не потребует ремонта?»

— Что ж, — подытожил Стокос, усевшись на свое место, — птичка вроде меня может понять, крепко ли дерево, прежде чем браться за постройку гнезда, но таким, как я, не дано исцелить мертвое дерево и вернуть его к жизни.

Уж не означало ли это, что лорд Брикель перескочил через ступень брата камня и выполнил работу, которая под силу только отцу камня? Тогда ясно, что так изумило Стокоса. Истинные отцы камня встречались нечасто. Маги-отцы в любом доме магии были редкостью. Именно поэтому в повествовании Жаворонка о великой битве с вериллиддцами упоминались только друзья гальки и братья камня, и им пришлось объединить свои усилия, чтобы совершить то, что отец камня сделал бы в одиночку. Возможно, тогда во всем мире не было ни одного отца камня — или все они были далеко от Митерхоума и не могли помочь.

Но если судить по тому, что Ручеек усвоил за свою жизнь, то магия была сочетанием прирожденных способностей, обучения и приложенных усилий. В историях о волчьих магах, что одновременно и пугали, и завораживали фарзибекскую детвору, рассказывалось о том, как какой-нибудь мальчишка обнаруживал, что постоянно привлекает внимание собак, его родители пугались, что их сын может оказаться волчьим магом, и начинали держать его от собак подальше. В этих байках мальчик неизменно находил в лесу волчонка, кормил его, опекал, и тем самым его сила среди волков возрастала — не просто благодаря его врожденному дару, но и потому, что он шел на риск и проводил много времени, помогая волкам и спасая их. Все истории подразумевали, что маг не может превзойти уровень, с которым родился.

Но даже если можно увеличить магические силы, ревностно делая свое дело, то как лорд Брикель добился этого, если ему запрещено служить камню? Конечно же, при таких обстоятельствах могло оказаться, что любая услуга, какой бы незначительной она ни была, усиливалась благодаря риску. Да, должно быть, так и есть.

Однако сильнее всего Ручейка удивили не возможности лорда Брикеля, а слова Стокоса: «Птичка вроде меня может понять, крепко ли дерево». Сточки зрения Ручейка, это могло означать лишь одно: только брат камня способен почувствовать, целен ли камень.

«Но я это чувствую!»

От этой мысли у Ручейка перехватило дух. Так значит, он такой же, как волчьи маги из деревенских историй! Он такой же, как Жаворонок, — он обладает магической силой, сам того не зная. Хотя, если подумать, самое большее, чем он мог бы быть, — это сыном голыша, человеком, который любит камень, но не имеет власти над ним. В конце концов, он ведь почитает Йеггата, как и вся его деревня!

И разве он когда-нибудь служил камню? И вообще, как можно служить камню — кроме того, что возвращать его к жизни, когда он мертв? Но на это способны только отцы камня… Тогда как каменные маги могут добиться увеличения силы? Однако же лорд Брикель сделал это.

Тут Ручейка осенило. Если он и вправду брат камня или, по крайней мере, обладает какой-то способностью, тогда, быть может, сила двух каменных магов — одного обученного и одного несведущего — объединяется таким образом, что опытный маг, лорд Брикель, может делать вещи, которые в одиночку ему не под силу.

«Оказывается, я здесь так служу, как и предположить не мог», — подумал Ручеек, ощущая гордость за то, что оказался полезен не только в домашней работе, но и в самой магии.

Трапеза продолжалась, но либо разговор перешел на более безопасные темы, либо тайный язык сделался более скрытым, и Ручеек перестал его понимать. Да и неважно: ужинавшие начали гонять его за едой, за элем, а потом — снова за едой; обычно требование добавки злило Каплю, а Никвизу было безразлично. Демвур вернулся домой очень поздно, обнаружил, что ужин все еще продолжается, и отправил Ручейка спать.

— Я позабочусь о них, пока они не поймут, что уже глубокая ночь, — сказал управляющий. — А если не поймут, я сам скажу хозяину об этом — завтра у него много работы.

— А можно мне будет тоже пойти? — спросил Ручеек.

— Эбб будет только рад, если ему кто-нибудь поможет нести хозяйские пробные камни.

О пробных камнях Ручеек услышал впервые и потому ожидал утра с особенным нетерпением. Он выяснит, что именно делают каменные маги! Он осознал свои собственные магические способности как раз вовремя. Ручеек понял, что учение может пойти ему на пользу.

Ручеек «отправился в постель», как всегда забравшись на чердак и усевшись прямо на полу посреди комнаты; он упражнялся в обуздании страха, что возникал у него, когда он оказывался так далеко от камня. Но на этот раз Ручейку удалось легко справиться с этим, поскольку теперь он понимал, почему столь сильно нуждается в камне и почему боится находиться в постройках, которые другим людям кажутся прочными и безопасными. Ему предстояло подождать, пока в доме воцарится тишина, а потом прокрасться в погреб, чтобы поспать. Он никогда прежде не обращал внимания на то, что спит меньше всех. Пока у него имелась возможность спать, касаясь рукой камней основания очага, он отдыхал за несколько часов и просыпался полный сил задолго до рассвета. Но если он оказывался вдали от камня, то спал беспокойно, часто просыпался, а поутру чувствовал себя так, будто за ночь глаз не сомкнул.