Отец камня

Но поскольку Жаворонок не верит, что она маг, у нее никогда не появится клант, а потому она не будет ни летать, ни охотиться, ни шпионить, а только стирать чужие вещи и отгонять птиц от дома получше любого пугала.

«Эх, был бы я звериным магом — я бы путешествовал в своем кланте каждую ночь, пока мое тело спит! Я бы считал время своего бодрствования сном, а часы сна — своей настоящей жизнью. Я парил бы над облаками либо в облике тигра или волка крался бы через лес или степь, свободный, сильный и бесстрашный!

Хотя я такой невезучий, что наверняка оказался бы мышиным магом и во время пребывания в кланте только и делал бы, что удирал от хищников».

Ручеек уснул, и ему приснилось, будто он — мышь, живущая внутри стен кухни, и он носится в темноте, вынюхивая, где бы стянуть еды.

Всю ночь ладонь его касалась камней у основания очага, он чувствовал землю под собой и камень в ней, холодный и твердый у самой поверхности земли, но более горячий и мягкий по мере погружения в глубину, и, в конце концов, текущий подобно меду — огромный яростный океан расплавленного камня, в тысячу раз обширнее и в десять тысяч раз тяжелее моря. Ручейку казалось, будто расплавленный камень течет в его венах и его сердце перекачивает этот поток.

Неловкость первого дня вскоре развеялась. Каждое утро Ручеек поднимался до рассвета и шел к фонтану, когда большинство женщин Хетгерферри еще спали. Там он наполнял кувшин и нес его обратно, возвращался и снова наполнял, и еще раз — чтобы воды хватило на все дневные работы. Выдавались и такие дни, когда ему хватало двух походов, потому что цистерна была полна.

Сначала Жаворонок была признательна ему, поскольку он выполнял самую тяжелую из ее обязанностей, к тому же она наливала кувшин только наполовину, и ей приходилось ходить за водой шесть раз в день. Но шли недели, и она начала воспринимать это как нечто само собой разумеющееся — и Ручеек считал, что это правильно с ее стороны. Пускай она трудится там, где требуются ее умелые руки. А у него, Ручейка, никаких особых умений нет. Он все делает в лучшем случае удовлетворительно — но для большинства работ по хозяйству этого достаточно.

Ручеек продолжал помогать на кухне. Никвиз и Капля были хорошими и терпеливыми учителями. Он вскоре отказался от их дорогих ножей из металла и стал пользоваться обсидиановым — такими пользовались все в Фарзибеке. Ножи из металла постоянно тупились о каменные разделочные доски, и их приходилось точить, а обсидиан, казалось, не терял остроты никогда и ложился Ручейку в руку куда удобнее, чем любой металлический клинок, как бы хорошо его рукоять ни была обтянута кожей.

Ручеек с Жаворонком стали друзьями, хотя и не сказать, что неразлучными. Когда им поручали что-то совместное, они работали в согласии и даже беззлобно перешучивались. Но могли и не видеться целыми днями, поскольку Жаворонок в основном находилась в доме, а Ручейка приставляли к работам во дворе. Жаворонок выходила во двор, только если собиралась стирать, и Ручеек поймал себя на том, что ждет этих дней, не потому, что так уж сильно тоскует по девушке, а потому, что ее общество — самое приятное во всем доме каменного мага. К тому же Никвиз и Капля никого не допускали в свою безукоризненную игру.

Примерно раз в неделю к магу являлись гости, которые проводили у него день-два, а потом уезжали. Зачастую это были купцы, лорд Брикель ужинал с ними, они общались, после гости отправлялись на рынок Хеттерферри — торговать с купцами, прибывшими по реке и по суше.

Ручеек вскоре узнал, что лорд Брикель не выполняет никаких манипуляций с камнем, ни за деньги, ни за подношения — маги Митерхоума платили ему, чтобы он работал только на них, так что в промежутках между их поручениями он бездействовал. Но Демвур сохранял неусыпную бдительность.

Иногда, во время совместных ужинов хозяина и его гостей, Ручеек спускался в погреб, прижимался к камням очага и слышал обрывки разговоров, поскольку камень передавал звуки, которые деревянные двери и полы заглушали. Хотя многие вещи не улавливались, Ручеек вскоре начал понимать, что язык собеседников полон иносказаний. Они смеялись совершенно несообразно тому, что было произнесено, а ответы бывали совершенно не связаны с вопросами.

Но почему в доме каменного мага Митерхоума гости скрывают смысл своих слов? Ручейку не раз приходило в голову, что эти купцы — еще и почитатели Тьюстана. Возможно, некоторые из них и сами являются каменными магами.

Ручеек терзался любопытством. О чем они говорят? Или, точнее, о чем не говорят?

Если бы только в гостиную постоянно не заходил Демвур… При нем беседа никогда не принимала интересного оборота. Само шпионство Демвура не было неуместным — возможно, какой-то заговор каменных магов и впрямь существовал, — но Демвуру с его подходом не светило ничего насчет этого выяснить. Равно как и Ручейку не светило услышать.

Надежда была лишь на одно — хоть раз отвлечь Демвура от гостиной. Но Демвур никогда не перестанет следить за хозяином… если только у того не появится другой соглядатай.

Ручеек старался находиться в кухне во время ужина, затем стал пользоваться любым предлогом, чтобы отнести что-либо в гостиную. Так он видел гостей, хотя слышал теперь меньше, чем из погреба. Он постепенно изменял свою роль, пока не стал присутствовать при трапезе непрерывно, бегая с сообщениями или по поручениям или унося опустевшую посуду. Он неукоснительно хранил молчание, за исключением тех моментов, когда передавал информацию из кухни.

Сначала Демвур злился на него — до тех пор, пока как-то утром Ручеек не подошел к управляющему и не начал расспрашивать по поводу вещей, которые обсуждали накануне вечером гости лорда Брикеля. Задавая вопросы, Ручеек дал понять, что запомнил большую часть беседы, и вопросы эти касались тех самых тем, в которых можно усмотреть намеки на каменную магию.

— Можешь подходить ко мне в любой момент, — смилостивился Демвур.

Так присутствие Ручейка в гостиной сделалось желательным — во всяком случае, для Демвура. Чем больше Ручеек мог повторить из разговоров, тем на более долгое время Демвур позволял ему оставаться в комнате с лордом Брикелем и его гостями.

Еженедельное жалованье Ручейка удвоилось.

Ему было неловко за это двойное предательство. Ведь он и вправду шпионил за лордом Брикелем. Но шпионил он не настолько хорошо, как того хотел Демвур. Ручеек неизменно докладывал о тех вещах, которые сам Демвур неоднократно слышал. И никогда — о тех моментах, где лорд Брикель и его гости допускали промахи и открывали больше, чем следовало. А значит, Ручеек получал от Демвура монеты подложным предлогом.

Когда Демвур позволил Ручейку находиться в гостиной во время ужинов, Ручеек стал ловить на себе изучающие взгляды лорда Брикеля. Каждый раз Ручеек опускал голову, как подобает слуге, чтобы спрятать заносчивое выражение, которое, как он уже знал, постоянно присутствует на его лице. Ручеек предполагал, что лорд Брикель догадывается: он — шпион Демвура, и размышляет, насколько Ручеек глуп и насколько свободно можно вести себя в его присутствии.

Поскольку в докладах Ручейка не было ничего особо подозрительного, постепенно лорд Брикель стал откровеннее со своими гостями. Те посматривали на Ручейка, но лорд Брикель лишь улыбался. Он никогда не говорил о новой роли Ручейка — роли бесполезного соглядатая, на тот случай, если Ручеек не союзник, а обычный тупица; однако присутствующим было ясно, что лорд Брикель не видит в нем большой угрозы.

В разгар лета гости стали появляться чаще, иногда по двое-трое в неделю, а иногда и по нескольку человек одновременно. Демвур стал часто удаляться на ночь по своим делам, полагаясь на то, что наутро Ручеек передаст ему, о чем шла речь.

Один из гостей — некий Стокос, торговец мрамором — был важной персоной, поскольку два других гостя и сам лорд Брикель прислушивались к каждому его слову. Стокос постоянно изрекал загадочные высказывания — должно быть, некий тайный код, понятный только каменным магам. Будь тут Демвур, сама бессмысленность их беседы вызвала бы у него подозрения, и на следующий день у них с лордом Брикелем состоялся бы непростой разговор. Ручеек же не собирался докладывать об этих странностях. Но он запоминал их, чтобы позднее попытаться понять.