Страница 44 из 58
После короткой паузы я не выдержал и все-таки засмелся.
– Видишь, как над тобой твой задержанный смеется? – спросил недовольно Пал Палыч Никудышкина.
– Да я ему…
– Стоп! – оборвал его Пал Палыч, грозя кулаком. – Только сейчас попробуй пригрозить ему, сам уж отличился так, что потом вся милиция хохотать над тобой целый год будет! И надо мной тоже, раз у меня такие помощнички.
Сказав это, он глянул с раздражением на молчащего капитана, стоящего за его спиной.
– Итак, слушай, Никудышкин, который в школе учился плохо или не учился совсем, – объяснял с ухмылкой Пал Палыч, – Галилео Галилей – известный ученый, а Конан Дойль – писатель, написавший множество книг, среди которых большую известность получили рассказы о сыщике Шерлоке Холмсе и его верном помощнике, докторе Ватсоне, ясно?
Молчание.
– Ясно?! Читал ты писателя Конан Дойля?
– Нет…
– И теперь тебе всё ясно? – продолжал раздраженно спрашивать Пал Палыч Никудышкина, который пытался отворачивался от полковника.
– Ясно, – тихо ответил Никудышкин, исподлобья смотря на меня.
– А теперь, – продолжал таким же тоном Пал Палыч, – какие преступления совершил твой шпион?
– Он банк ограбил… несколько банков…
– Так один банк или все-таки несколько?
– Несколько, – неуверенно ответил незадачливый Никудышкин, предпочитая не смотреть на Пал Палыча.
– Ты не отворачивайся от меня, ясно? – строго произнес Пал Палыч. – Теперь дальше идем… Как я понял, ты все преступления на него сразу повесил, чтобы тебе потом не возиться с ними, да?
– Зачем вы так, Пал…
Молчать!
– Зачем вы так с ним, Пал… – попробовал заступиться за Никудышкина капитан, но Пал Палыч резко остановил и его:
– И тебе молчать, если такой же ученый и грамотный, как и Никудышкин! Итак. Чего он еще совершил, как ты полагаешь, Никудышкин?
– Не буду я говорить, если надо мной смеетесь, – совсем грустно ответил милиционер, – а я так старался…
– Стараться нужно, но с умом, – ответил снисходительно Пал Палыч, – итак, мы не услышали до конца твой рассказ о преступлениях нашего задержанного!
Молчание.
Никудышкин вздыхал, смотря в свой блокнот. Я смотрел в окошко, стараясь снова не засмеяться. Маэстро сидел тихо на столике, так как я поглаживал его по спине, чтобы он не стал снова орать свои знаменитые фразы.
– Ну, чего молчишь?
– Он мне во всем сознался, – грустным голосом ответил Никудышкин, – я всё в блокноте записал, могу это зачитать, но опять меня вы ругать будете…
– Хорошо, не буду ругать, читай!
– Этот Галилей… тьфу, этот шпион из Италии…
– А ты его документы проверил?
– Конечно, Пал…
– Дальше читай!
– Этот вот Галилей… тьфу, шпион… изнасиловал десять женщин, ограбил пять банков, колонну дальнобойщиков, прорыл подкоп в Кремле…
– Зачем?
– Что зачем?
– Ну, говоришь, что он прорыл подкоп в Кремле? – усмехнулся Пал Палыч.
Никудышкин молча кивнул, с опаской смотря на своего начальника и боясь нового подвоха.
– Так, а я спрашиваю тебя: зачем это ему нужно?
Никудышкин молча пожал плечами.
– Молчишь? Не понял даже сейчас, что тебя просто хорошо разыграли?
– Почему это меня разыграли?
– А ты подумай хоть немного, – ответил ему Пал Палыч, – а вас попрошу на минутку показать мне свой паспорт, чтобы убедиться, что вы не Галилей!
Я вытащил паспорт, протягивая его полковнику.
Внимательно просмотрев мой паспорт, Пал Палыч отдал его мне, после чего извинился передо мной за недоразумение, необоснованную задержку меня и мой допрос милиционером Никудышкиным.
– К сожалению, такие у нас кадры, чем богаты, тем и рады, – оправдывался полковник, грозно поглядывая на стоящих рядом с ним двух милиционеров, – работают часто, не думая совсем, машинально, порой даже есть отдельные экземпляры, которые не слышали о Галилее и Конан Дойле!
Попрощавшись со мной, все милиционеры вышли из купе.
52-60 км
Я продолжал сидеть у окна, не двигаясь.
Непонятное ощущение бессмысленности и усталости появилось у меня. Мне надоело отвечать на постоянные вопросы очередных пассажиров, показывать свой паспорт милиции, с кем-то спорить или что-то обсуждать… «Как хочется в Париж!» – подумал я.
Поезд летел на большой скорости, мимо проносились разные каменные и деревянные дома, деревья, кто-то из зевак на улице махал поезду вслед.
Маэстро сидел тихо на столике, смотря тоже в окно.
Через полчаса неподвижного сидения у окна, очень сильно захотелось есть, все мои пищевые запасы я ранее съел, а есть очень хотелось именно сейчас. Может, снова пойти и поискать вагон-ресторан? Но это значило выйти из этого купе и этого вагона, где мне никто не мешал ехать, и перейти в новый вагон, что, как следовало из моего горького опыта в поезде, грозило мне новыми, совершенно неожиданными и не всегда приятными приключениями.
Но долго сидеть голодным я не смог, поэтому через силу решился встать, взять попугая и пойти искать вагон-ресторан.
Входил я в новый вагон медленными шагами с опаской. Минуту постоял возле окошка в тамбуре, повздыхал, после чего медленно открыл дверь в новый вагон.
К моему удивлению и неожиданному счастью я прочитал вверху: «Ресторан».
Ура-а-а!! Наконец, я нашел ресторан в поезде! Почему на конце слова «ресторан» я увидел букву «ять», бывшую в употреблении в стародавние времена, но давно не употреблявшуюся в современном алфавите?
Войдя вовнутрь, я увидел несколько круглых столиков, накрытых белой скатертью. Я уселся за один из них, беря в руки меню. Попугая я посадил рядом на другой стул, несколько раз погладил его по спине, чтобы более не раздражал никого своими знаменитыми фразами.
Ознакомившись с меню, я стал искать официанта.
Рядом со мной за другими столиками сидело несколько человек, но я решил никого не разглядывать и ни на кого даже мельком не смотреть.
– Это кто еще сюда забрел, короче? – услышал я чей-то пьяный возглас сзади себя.
«Как мне надоело людское хамство! – подумал я, не оборачиваясь и делая вид, что ничего не слышал. – Сколько же можно? Пришел сюда поесть, а опять будут разные ненужные мне приключения?»
– А тебе, Качок, знать всё про всех надо?
– Молчи, Мордастый! Тебе сейчас Босс задаст! – услышал я чьи-то голоса за спиной.
Подошедший официант принял у меня заказ и отошел.
Я сидел неподвижно, глядя на молчащего Маэстро. Делая заказ, я заметил не совсем современную форму одежды у официанта, может, дирекция ресторана распорядилась ходить всем официантам в старого покроя рубахах, кафтанах, какие носили примерно лет триста или более назад?
– Извините, мужчина! – услышал я рядом с собой женский голос. – Можно закурить?
Передо мной стояла лет тридцати сильно накрашенная блондинка в мини-юбке, сшитой из красной блестящей ткани, черных коротких сапожках и черных чулках. Она держала сигарету во рту, улыбаясь.
– Я не курю, – быстро ответил я, далее стараясь не смотреть на нее.
– И не пьешь? – с усмешкой продолжала спрашивать она, не отходя от моего столика.
Я промолчал.
Иногда не хочется сразу резко отвечать, когда, может, и нужно это делать, чтобы от тебя моментально отстали бы.
– А присесть с тобой рядом можно?
– Извините, я хочу побыть один, поесть в тишине, чтобы мне никто не мешал!
– Ты что, больной?
– Не понял…
– Если тебе покой нужен, лечиться надо, мужчина! – хмыкнула дама в мини-юбке, отходя от столика.
Официант через минут десять принес мне мой заказ, я вздохнул с облегчением, начиная есть.
Из раскрытого окна рядом со мной послышалась песня известного певца Виктора Цоя. Может, кто-то в соседнем вагоне включил магнитофон и слушал ее? Или она доносилась из одного из близлежащих домов, мимо которых наш поезд проехал только что? Песня эта Цоя «Перемен требуют наши сердца» мне очень нравилась, она совпадала с моим мироощущением, моими демократическими взглядами.