Страница 53 из 88
Горемыков не знал, что делать в такой фантасмагоричной ситуации, ему никогда не случалось говорить с собственной душой, даже и мысли такой никогда в голову придти не могло, поэтому он старался на ходу что-то отвечать, быстро соображать, желая поскорее вывести странного гостя из своего кабинета.
– Чтоб… чтоб потом меня, как этого Писаренко, в психушку посадили, да? В психушку? – медленно выговорил Горемыков, глядя прямо в глаза гостя.
– Нет, никто вас не посадит. Ну, согласны?
– Нет, нет и нет! – твердо ответил Горемыков.
– А хорошо подумали? – вставая, спросил гость.
– Очень хорошо. Очень!
– Тогда я удаляюсь, – молвил гость и исчез мгновенно на глазах изумленного Горемыкова.
Подобные потрясения в жизни мэра не случались.
После минутного шока он похлопал себя по щекам, думая, что он спит, потом плюхнулся на стул, вытащил бутылку водки и выпил залпом все ее содержимое из горлышка…
Улегшись дома в постель, Горемыков долго не мог заснуть, вспоминая увиденное и ворочаясь. Он ничего не рассказал о происшедшем жене, справедливо полагая, что она вызовет к нему врача-психиатра для долгого и совсем не радостного разговора.
Сонная жена Юлия подняла голову, не понимая состояния мужа и спросила:
– Чего случилось?
– Нет, ничего…
– Опять тебе безденежные посетители приснились?
– Да, – ответил сразу Горемыков, чтобы жена отстала.
– А министр тебе не снится? – почему-то спросила Юлия.
– Нет, нет…
– Слушай, а зачем тебе этот дурацкий памятник кошке?
Горемыков пожал плечами:
– Мне он совершенно не нужен, понимаешь? Он мне не нужен…
– Да?
– Вот именно… Разве я просил его ставить? Я только исполнительная власть…
– Ладно, только со мной не надо так официально, – усмехнулась Юлия, – ты не на собрании… Ну, спи!
Глава 17
Чудный памятник кошке
Если мне не изменяет память, считается, что было семь чудес света: Александрийский маяк, Колосс Радосский, храм Артемиды, мавзолей в Геликарнасе, статуя Зевса, висящие сады Семирамиды, Великая пирамида.
Но построенный с космической скоростью памятник кошке Люське в славном городе Новопотемкино можно по праву называть восьмым чудом света. То было громадное метров шесть в высоту бронзовое изваяние черной кошки, возвышавшееся на черном постаменте. Кошка стояла на четырех лапах и смотрела с любопытством вперед. На табличке аккуратно большими буквами скульптор выгрировал короткую надпись: «С любовью от благодарных жителей Новопотемкино – любимой кошечке Люське». Никто из собравшихся не спрашивал ни скульптора, ни сотрудников мэрии, почему вдруг возникла такая неистовая любовь к кошке и почему нало было срочно возводить грандиозный памятник в городе. Первое и обманчивое впечатление, что собравшиеся у памятника люди приглашены на похороны, а не на открытие памятника. Впечатление это создавалось черной табличкой на памятнике и таким же черным цветом самого памятника.
Среди толпы вокруг памятника можно было заметить всех депутатов от фракций «Единое Новопотемкино» и «Спаведливое Новопотемкино», многих сотрудников мэрии.
Возле памятника стояли также в большм количестве милиционеры с дубинками и рациями и люди в штатском, озабоченно оглядываясь по сторонам, будто думая, что какой-то неведомый террорист из тридевятого неизвестного государства захочет взорвать памятник и принести себя в жертву, взрывая и себя также вместе с окружающими. Но ни террористов, ни даже толп недовольных, которых так боялась мэрия города, видно ни рядом, ни вдали не было.
Горемыков с женой стоял поодаль в метрах десяти от памятника, тихо говоря друг с другом.
– Ну, что ты хочешь от меня? Я не спал всю ночь! – бубнил Горемыков, на что жена Юлия, держа в руках саму виновницу торжества – кошку Люську, упрямо твердила:
– А чего ты шапку эту некрасивую надел?
– Ну и что?
– Сними ее! – требовала Юлия.
– Это моя шапка, а не твоя! Хочу и одеваю.
– Но ты мой муж?
– И что дальше?
– А то, – настаивала Юлия, – мой муж должен одеваться стильно, ясно?
– Что ж мне теперь вместо шляпы одевать твою парфюмерию на голову, чтоб тебе понравиться?
– Ой, ладно, не смеши… И сколько нам стоять у памятника? – продолжала недовольно говорить Юдия, оглядываясь по сторонам.
– Откуда я знаю? Общественность пришла, она решает.
Юдия сказала с большой иронией в голосе:
– А ты якобы не мэр, ничего не решаешь?
– Да, я мэр, но…
– Волк, не старайся казаться ягненком!
К Горемыкову подошел улыбающийся Подпевалов, здороваясь и приглашая поближе подойти к памятнику. Подпевалов очень редко улыбался, если можно назвать улыбкой какое-то жалкое подобие улыбки на постоянно невыразительном и непроницаемом лице-маске.
– Поздравляю вас и вашу супругу с открытием памятника! – произнес Подпевалов.
– Да, памятник построили, а теперь некоторые острословы будут изощряться в выражениях, говоря и считая, сколько же денежек выложила мэрия на эту скульптуру? – с неестественной ему застенчивостью спросил Горемыков Подпевалова.
– Но ведь постройку утвердили наши депутаты, – возразил Подпевалов.
– Вот я о том же, – продолжал, вздыхая, Горемыков, – но потом же будут не их, а меня склонять, хаить!.. Зачем наш мэр столько денег выкинул на вот это безобразие!
– Безобразие? Вам не нравится скульптура? – поинтересовался Подпевалов.
– Нет, нравится, просто я думаю о возможных негативных моментах! О них я думаю! Об этих недовольных, которые мною недовольны и которые хотят меня скинуть.
– Бросьте, Демид Демидович, думать о плохом, – попытался убедить мэра Подпевалов, беря его за руку и ведя поближе к памятнику. – Посмотрите на скульптуру поближе, забудьте хоть на время о делах, хорошо?
– Но я никому не хочу мешать, – сказал Горемыков.
– Вы и кому-то помешаете? – удивился Подпевалов. – Нет, без вас я не уйду. Пойдемте!
Горемыков с женой по настоянию Подпевалова подошли к памятнику.
Депутаты, увидев Горемыкова, громко стали хлопать в ладоши. Горемыков заметил рядом с собой начальника отдела внутренних дел Самца и командира воинской части Всезнающего, кивнул им.
Самец, широко улыбаясь, подошел поближе к мэру, протягивая руку и поздравляя его с открытием прекрасного памятника. Горемыков поблагодарил Самца, после чего отошел к Всезнающему.
– Как ваши солдаты? – спросил Горемыков.
– Солдаты служат, – коротко ответил Всезнающий.
– Солдаты служат, а командир командует? – усмехнулся Горемыков.
– Да, не понимаю вашей иронии.
– Ах, не понимаете?
– Да, – недовольно ответил Всезнающий, – вы и на празднике о делах говорите?
– Для кого каждый день праздник, а для кого каждый день – тяжелые будни! – тут же парировал Горемыков. – Будни, ясно? Одни будни у меня!
– Я слышу, зачем постоянно повторять те же слова?
– Если всё слышите и всё понимаете, как насчет тех солдат, которые в бегах?
– Ничего, найдутся они.
– Побыстрее бы, а то министр из города М. скоро приедет.
– Откуда? – не понял Всезнающий.
– Это я так в шутку называю Москву, – ответил с усмешкой Горемыков.
К Горемыкову и Всезнающему подошел Подпевалов, прислушиваясь к разговору.
– Побыстрее бы искали своих солдат! – повторил Горемыков.
– Да, вот именно, – сказал зачем-то Подпевалов, кивая.
– А у вас одна забота: как бы министра получше встретить и чтоб без лишних проблем? – вместо ответа сам задал вопрос Всезнающий.
– Верно, кому эти лишние проблемы нужны? – согласился Горемыков, пристально глядя на военного.
– Да, кому эти лишние проблемы нужны? – повторил Подпевалов.
– У меня и без ваших сбежавших и повесившихся солдат полно проблем!
– Да, у нас и без ваших военных полно проблем! – подтвердил Подпевалов.
– Гм, сочувствую, – снисходительно произнес Всезнающий.