Страница 35 из 59
Похоже, вмешательство гарема в дела правителей были обычным и древним явлением. Одну такую историю мы находим и в сказках Шехерезады:
«Что же касается женщин-любимиц, из наложниц и других, которые были причиной убиения визирей и порчи государства из-за своих хитростей и обманов, то когда все, кто пришел в диван из городов и селений, отправились к своим местам и дела их выправились, царь приказал визирю, малому по годам, большому по разуму, то есть сыну Шимаса, призвать прочих визирей, и они все явились к царю, и тот уединился с ними и сказал: „Знайте, о визири, что я уклонялся от прямого пути, был погружен в невежество, отвращался от добрых советов, нарушал обещания и клятвы и прекословил советчикам, и причиной всего этого была забава с этими женщинами, и их обманы, и ложный блеск их слов, и ложь, и мое согласие на это. Я думал, что их слова — искренний совет, так как они были нежны и мягки, а оказалось, что это яд убийственный. Теперь же я утвердился в мнении, что они хотели для меня лишь смерти и гибели, и заслужили они наказание и возмездие от меня по справедливости, чтобы я сделал их назиданием для поучающихся. Но каков будет правильный план, чтобы их погубить?“
И визирь, сын Шимаса, ответил: „О царь, великий саном, я говорил тебе раньше, что вина падает не на одних только женщин, — ее разделяют с ними и мужчины, которые их слушаются. Но женщины при всех обстоятельствах заслуживают возмездия по двум причинам: во-первых, для исполнения твоего слова, ибо ты есть величайший царь, а во-вторых, потому, что они осмелились идти против тебя и обманули тебя и вмешались в то, что их не касается и о чем им не годится говорить. Они более всех достойны гибели, но довольно с них того, что их теперь поражает. Поставь же их от сей поры на место слуг, и тебе принадлежит власть в этом и во всем другом“.
И некоторые из визирей посоветовали царю то же самое, что говорил ибн Шимас, а один визирь выступил к царю, пал перед ним ниц и сказал: „Да продлит Аллах дни царя! Если необходимо сделать с ними дело, которое их погубит, сделай так, как я тебе скажу“. — „А что ты мне скажешь?“ — спросил царь. И визирь сказал: „Самое правильное вот что: прикажи одной из твоих любимиц, чтобы она взяла женщин, которые тебя обманули, и отвела их в комнату, где произошло убийство визирей и мудрецов, и заточила их там, и прикажи давать им немного пищи и питья — лишь в такой мере, чтобы поддерживать их тело, и совершенно не позволять им выходить из этого места. И пусть тех, кто помрут сами по себе, оставляют среди них, как есть, пока все женщины не умрут до последней. Вот ничтожнейшее воздаяние им, ибо они были причиной этой великой смуты, — нет, корнем всех бедствий и смут, которые были во все времена“. И оправдались в них слова сказавшего: „Кто выроет своему брату колодец, сам в него упадет, хотя бы долго длилось его благополучие“.
И царь принял мнение этого визиря и сделал так, как он говорил. Он послал за четырьмя жестокосердыми наложницами и отдал им тех женщин, приказав отвести их к месту убиения и заточить там, и назначил им немного плохой пищи и немного скверного питья. И было дело их таково, что они печалились великой печалью и клялись в том, что из-за них случилось, и горевали великой горестью, и наделил их Аллах, в воздаяние, позором в здешней жизни и уготовил им пытки в последней жизни, и они оставались в том темном месте с зловонным запахом. И каждый день несколько из них умирало, пока они не погибли до последней».
Другие повелители были не менее жестоки и отправляли неугодных на тот свет «более или менее искусными путями».
В комментариях к роману «Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй» говорится:
«…Из любимой наложницы государя сделали „человека-свинью“; ей отрубили руки и ноги, выкололи глаза, проткнули уши, дали выпить снадобья, вызывающего немоту, и поместили жить в отхожее место».
«…Государь древней династии Инь был влюблен в красавицу Да-цзи и потакал всем ее прихотям. Тогда У-ван поднял войска и разгромил армию Чжоу Синя. Чжоу Синь покончил с собой, а Да-цзи была казнена. Ее голову привязали к белому знамени в знак того, что именно она погубила царство Чжоу Синя и династию Инь».
Расправы и казни учинялись не только хозяевами гаремов, но и членами их семей.
«Мы при ней очень несчастны, — жаловалась рабыня египетской принцессы. — Она чрезвычайно причудлива и жестока. Когда был жив ее муж, то ему случилось раз сказать одной невольнице, принесшей для него воды: „Довольно, ягненок“. Слова эти были переданы принцессе; она пришла в ярость и отдала приказание убить несчастную девушку, а голову отрезать, начинить рисом, изжарить и положить на блюдо. Когда муж пришел обедать, принцесса велела подать блюдо, сказав при этом: „Покушай твоего ягненочка“. Дефтердар выскочил из-за стола, бросил салфетку и более не возвращался к жене, которая после того потеряла окончательно его расположение. Он не разошелся с нею формально только потому, что не хотел лишить себя ее богатства и желал считаться зятем Мегемета-Али».
Яды и отравления
Яды были излюбленным способом избавления от соперниц и провинившихся одалисок. Ядами пользовались и евнухи для устранения нежелательного наследника престола, как и многих других, на кого пала немилость повелителя.
Это опасное искусство развилось до такой степени, что и сами султаны вынуждены были с ним считаться.
Умение составлять яды и противоядия ценилось очень высоко. Мастерам этого тайного искусства позволялось многое. В их лабораториях процветала алхимия. Предания сохранили упоминания об эликсирах и других загадочных веществах, с помощью которых обычные металлы превращались в золото.
Для защиты от коварных отравителей во дворце существовал кущи-баши. Это отважный чиновник отвечал за подаваемую султану пищу, которая должна была быть изысканной, полезной и, главное, безопасной.
«Кущи-баши должен, во-первых, находиться в кухне во время приготовления обеда его величеству, — писал Осман-бей. — Когда все блюда готовы и уложены на носилки, он покрывает их красным сукном, которое припечатывает сургучом. Исполнив эту формальность, он представляет блюда султану, причем всегда первый отведывает их. Эта последняя формальность совершенно понятна, потому что без нее султан мог бы вдруг почувствовать себя дурно, поев какого-нибудь блюда; но раз уж кущи-баши подает пример, серьезных опасений быть не может и аппетит является сам собою».
Некоторые опасались отравления до такой степени, что запрещали в гаремах, как писал Джордж Дорис, «миндальные и жасминовые печенья, пудру, разноцветные карандаши, бархатные мушки и парики».
Впрочем, боялись отравлений не только турецкие султаны. История дает нам множество доказательств того, что такой способ устранения соперников был распространен повсеместно.
Не пренебрегал услугами отравителей и Иван Грозный, избавляясь от своих многочисленных жен и прочего неугодного люда.
Обитательницы гарема тоже использовали различные зелья, как в борьбе с соперницами, так и для того, чтобы по собственной воле расстаться с опостылевшей жизнью. Некоторые пили яд мгновенного действия, другие глотали большие дозы опиума, после которого редко кого удавалось спасти.
Сказки «Тысячи и одной ночи» содержат в себе и другие примеры использования подобных снадобий:
«…И он не переставал приходить к могиле в течение месяца. И случилось так, что халиф вошел в гарем, когда эмиры и визири разошлись по домам, и проспал немного, и у него в головах сидела невольница и обмахивала его опахалом, а другая невольница, у его ног, растирала их. И халиф спал, и проснулся, и открыл глаза, и зажмурил их, и услышал, как та невольница, что сидела в головах, сказала невольнице, бывшей у ног: „Послушай-ка, Хайзуран!“ И та ответила: „Да, Кадыб-аль-Бан!“ И первая сказала: „Наш господин не ведает, что случилось, он не спит, проводя ночи у гроба, где ничего нет, кроме обструганной деревяшки, которую сделал плотник“. „А Кут-аль-Кулуб, что же с ней случилось?“ — спросила другая. И первая девушка сказала ей: „Знай, что Ситт Зубейда послала с невольницей кусок банджа (сильное снотворное с наркотическим эффектом, изготавливаемое из конопли, подобие гашиша. — Ш.К.) и одурманила Кут-аль-Кулуб. Когда бандж овладел ею, Ситт Зубейда положила ее в сундук и велела Сауабу и Кафуру вынести его из дворца и поместить в гробницу“. И вторая невольница спросила: „Послушай, Кадыб-аль-Бан, разве госпожа Кут-аль-Кулуб не умерла?“ „Нет, клянусь Аллахом, да сохранит он ее юность от смерти! — отвечала невольница. — Я слышала, как Ситт Зубейда говорила, что Кут-аль-Кулуб у одного юноши, купца, по имени Ганим-ибн-Айюб Дамасский, и что с сегодняшним днем у него четыре месяца. А наш господин плачет и не спит ночей над гробом, в котором ничего нет“.
И они еще долго говорили об этом, и халиф слушал их, а когда невольницы окончили разговор, халиф узнал все: и то, что могила поддельная, ненастоящая, и то, что Кут-аль-Кулуб уже четыре месяца у Ганима-ибн-Айюба. И халиф разгневался великим гневом…»