Страница 16 из 30
Миронов: «А что это за ожоги у Вас на руках?».
Судья: «Вопрос снимается как не относящийся к делу и не просматривающийся на видео».
Найденов, подсудимый: «Что за записи лежат перед Вами?».
Карватко: «Это записи, где мне определено, что нужно сказать следователю».
Найденов: «Вас допрашивали в СИЗО в качестве кого?».
Вопрос снят.
Найденов: «Вас в качестве свидетеля допрашивали?».
Уставшая снимать вопросы судья перешла к угрозам: «Найденов, я предупреждаю Вас о недопустимости неподчинения председательствующему судье».
Найденов невозмутимо кивает: «Обыск у Вас дома был до допроса?».
Вопрос снят.
Найденов: «Когда Вас поместили в СИЗО, вы помните?».
Судья: «Найденов! Вы предупреждаетесь за ненадлежащие вопросы. Это может повлечь взыскания вплоть до удаления из зала суда».
Найденов: «На записи мы видим Вас небритым. Это сколькосуточная небритость?».
Про небритость вопрос тоже не угоден, хотя бритьё к следственным действиям не относится.
Найденов: «Что у Вас за повреждение на левой кисти?».
Вопрос снят.
Найденов: «Вас Корягин консультировал перед допросом?».
Вопрос снят.
Котеночкина, адвокат Найденова: «Показания, которые Вы давали под запись, были следователем записаны дословно?».
Судья вмешивается: «Вопрос я снимаю, так как закон не требует дословной записи показаний».
Адвокаты защиты изумлены.
Закалюжный: «Возражаю. В законе сказано: «Протокол допроса – по возможности дословно». Ваша честь, предоставьте Яшину возможность задать вопросы свидетелю».
В ответ - с просьбой адвоката вовсе не связанное: «Суд предупреждает Вас о недопустимости нарушения порядка судебного заседания».
Закалюжный взрывается: «Я расцениваю Ваш ответ как препятствие адвокатской деятельности!».
Судья уже успела возвратить себе невозмутимый образ египетского сфинкса: «Уважаемые присяжные заседатели, прошу вас оставить без внимания заявление адвоката Закалюжного».
Адвокат Чубайса Сысоев: «На вопрос следователя, почему Вы вовремя не обратились в милицию, Вы пояснили, что у Вас был шок. Что Вас шокировало?».
Карватко: «Меня шокировало, что я человека 16-го видел, а потом сообщают, что он 17-го покушался на Чубайса».
Сысоев, хихикая: «И это помешало Вам прийти в милицию?»
Карватко, насупившись: «А что я им скажу – что я этого человека три раза видел?» Сысоев не по-мужски кокетливо: «Что же все-таки Вас так удивило?»
Карватко, глядя ему в глаза: «Если Вас завтра будут показывать по телевизору и говорить, что Вы обвиняетесь в преступлении, я тоже буду очень удивлен».
Прокурор приступает к оглашению еще одного документа следствия - заявления свидетеля Карватко, направленного им Генеральному прокурору Российской Федерации 30 марта 2005 года, то есть спустя всего лишь три дня после допроса, показанного в видеозаписи. Заявление небольшое, но до неузнаваемости меняющее смысл и тон только что состоявшегося допроса: «Я пришел к выводу, что на даче Квачкова могло готовиться покушение на Чубайса. Прошу допросить меня по этому вопросу».
Во как! Только что на протяжении всего допроса Карватко твердил одно: «не могут они быть причастны… не верю… нет, не причастны…». Так что же вдруг изменилось за эти три дня? Снова вопросы к Карватко.
Прокурор: «Вы данное заявление писали собственноручно?»
Карватко: «Я его переписал».
Першин: «Добровольно ли было написано это заявление?»
Вопрос снят.
Михалкина: «Слова в тексте заявления формулировали Вы сами?»
Карватко успевает сказать: «Нет».
Судья снимает вопрос и просит присяжных не обращать внимания на ответ.
Закалюжный, адвокат Яшина: «В этом заявлении Вы указываете лиц, по которым хотите дать более подробные показания. В связи с чем?»
Карватко: «Не я это заявление составил. Было указано, что так надо писать – я написал».
Судья прерывает Карватко и разражается гневом: «Вопросы - кто составил заявление, когда составил заявление – рассматриваются без присяжных заседателей. Адвокат Закалюжный, в отношении Вас могут быть приняты меры, в том числе по замене адвоката».
Закалюжный вспыхивает: «Это препятствование адвокатской деятельности. Вы удалили моего подзащитного, а теперь хотите расправиться со мной!»
Судья возвращается в позу сфинкса: «Уважаемые присяжные заседатели, Вы должны оставить без внимания нарушение прав адвоката Закалюжного и его подзащитного».
Оставлять без внимания нарушение прав стало в суде нормой, требование Пантелеевой восприняли как должное.
Прокурор попросил удалить присяжных, чтобы просить судью указать заседателям на причины прерывания видеозаписи – замену аккумулятора видеокамеры. «Не то, - обеспокоился прокурор, - защита опять будет намекать, что запись прерывалась по неизвестным причинам». И ещё просил прокурор показать на видеозаписи крупным планом руки Карватко, чтобы у присяжных не сложилось впечатления, что он подвергался насилию.
Судья: «Учитывая, что сторона защиты систематически доводит до сведения присяжных заседателей информацию о следственных действиях, и исходя из принципа равенства сторон, суд дозволяет государственному обвинителю огласить протокол допроса, включая в него процессуальные моменты». Чего только не сделаешь, исходя из принципа равенства сторон!
Вводят присяжных заседателей. Прокурор засветил экраны и принялся лихорадочно искать кадры крупных планов рук Карватко. Сторона защиты его дружно подбадривает.
Прокурор растерянно: «Я наугад включил. Здесь ничего не видно. Это, наверное, тень от лампы».
Найденов советует: «Так надо спросить у самого Карватко, что это за следы на руках».
Прокурор в панике: «Не надо!»
Экраны гаснут.
У прокурора в руках протокол допроса Карватко 2 апреля 2005 года, в день его освобождения из СИЗО Твери. При чтении протокола становится ясно, какой трагической ценой свидетель получил свободу. Ни с того ни с сего в памяти Карватко вдруг всплывают новые факты, по мнению обвинения должные изобличить подготовку подсудимых к покушению на Чубайса: остановка Карватко по просьбе Яшина на месте будущего взрыва, поездка в Жаворонки вдоль большого владения за железным забором и большими зелеными воротами, появление «мужчины по имени Иван»… Вот что сказал Карватко, после чего его и выпустили на свободу: «Я стал свидетелем разговора между Квачковым и мужчиной по имени Иван. Из разговора я понял, что Квачков ругает его, что он приехал не на своей машине и что у Ивана сломалась автомашина Хонда».
Прокурор вцепился в таинственного Ивана: «В суде Вы сказали, что не знаете, как появился Иван. А здесь в протоколе написано, что он подъехал на автомашине Хонда?».
Карватко: «Этот протокол писал следователь. Он писал так, как это было нужно ему. Я не видел, как этот человек выходил из машины».
Прокурор снова зачитывает строки протокола.
Карватко: «Кто это писал?! Это я писал?! Следователь это писал, как ему нужно было!»
Судья: «Это не довод».
Карватко приводит свой единственный довод: «Мои показания изменены».
Першин: «Действительно ли Вы были очевидцем того, как Квачков ругается с мужчиной по имени Иван?»
Карватко взмолился: «Я не помню. Я этого мужчину в лицо не видел».
Першин: «Соответствует ли действительности, что Яшин останавливался на шоссе?»
Карватко: «Нет!»
Михалкина: «Поясните, откуда Вам стало известно про автомашину Хонда?».
Карватко: «Про Хонду мне рассказывал господин Корягин. Он сказал, что там было две Хонды. И одна из них уехала в сторону Питера»
Миронов: «Вы упомянули, что Корягин сказал о двух Хондах. Вам известно что-либо о двойнике серебристой Хонды?».
Карватко: «Я помню, что речь шла о двух Хондах, а конкретно не помню».
Миронов печально: «Вам не приходило в голову, что упоминание той или иной машины в показаниях может сломать человеку жизнь?»
Вопрос про жизнь снят, на этот раз - как излишне философский…