Страница 13 из 46
Долгое время он лишь изредка одобрительно хмыкал, шелестел страницами и молча кивал. Но вот Кинг дочитал до конца.
— Вот это да! — сказал он. — Вы это сделали, мальчики! Это здорово! Я вами горжусь!
Эриксон густо покраснел и сглотнул слюну; маленький взъерошенный Харпер встрепенулся, как жесткошерстый фокстерьер, которого похвалил хозяин.
— Спасибо, шеф! Для нас ваши слова дороже Нобелевской премии.
— Я думаю, вы и ее получите. Впрочем, — гордый блеск в глазах Кинга померк, — я для вас уже ничего не смогу сделать.
— Но почему, шеф? — недоуменно спросил Харпер.
— Потому что мне предложили уйти в отставку. Мой преемник вскоре прибудет, а это слишком большое дело, чтобы сейчас его начинать.
— Вы — и в отставку? Какого дьявола!
— Причина та же, по какой я отстранил тебя от дежурства. Во всяком случае, так думает совет директоров.
— Но это же чепуха! Со мной вы были правы: я действительно чуть не помешался. Но вы совсем другое — мы все вам верим!
— Спасибо, Кальвин, но дело обстоит именно так, и тут уже ничего не изменишь. Вам не кажется, Ленц, что этот завершающий иронический штрих окончательно превращает всю мою деятельность в фарс? Это великое открытие, оно гораздо значительнее, чем мы сейчас думаем, и мне приходится отдавать его в чужие руки.
В голосе Книга звучала горечь.
— Ах, так? — вспылил Харпер. — Ну ладно же, тогда я знаю, что делать! — Он перегнулся через стол и схватил рукопись. — Либо вы остаетесь генерал-директором, либо компания может идти ко всем чертям — нашего открытия ей не видать вовек!
Эриксон воинственно его поддержал.
— Минутку! — На сцену выступил Ленц. — Доктор Харпер, вы уже разработали способ производства ракетного горючего?
— Да, можно сказать так. Оно у нас в руках.
— И это космическое горючее?
Все поняли сокращение: Ленц имел в виду горючее, способное вырвать ракету из объятий земного тяготения.
— Разумеется! — ответил Харпер. — Можно взять любую межконтинентальную рейсовую ракету, переделать ее немного и отправлять экскурсии на Луну.
— Превосходно!
Ленц попросил у Кинга листок бумаги и принялся быстро писать. Заинтригованные, все смотрели на него с нетерпением. Он писал бегло, лишь изредка задумываясь, и, наконец, протянул листок Кингу.
— Решите-ка эту задачку!
Кинг долго смотрел на листок, и постепенно удивление на его лице сменялось восторгом.
— Эриксон! Харпер! — завопил он. — Мы возьмем ваше новое горючее, построим большую ракету, установим в ней наш реактор и запустим его на постоянную орбиту подальше от Земли! И пусть он там вырабатывает атомное топливо, безопасное топливо для людей. Тогда взрыв Большой Бомбы будет угрожать лишь дежурным операторам, да и то до поры до времени. Понимаете?
Оваций не последовало: такую сложную идею нужно было переварить. Наконец Харпер обрел дар речи.
— А как насчет вашей отставки? Шеф, мы все равно с этим не согласимся.
— Не беспокойся! — утешил его Кинг, указывая на листок с формулами. — Здесь все предусмотрено.
— Да, здесь предусмотрено все, — согласился Ленц. — Все, кроме времени.
— Что?
— Ну да, посмотрите, оно выражено как неопределенная неизвестная.
— В самом деле… Ну что ж, все равно рискнем! И не будем терять времени!
Председательствующий на совете директоров Диксон попросил тишины.
— Поскольку это совещание экстраординарное, — объявил он, — сегодня не будет ни докладов, ни сообщений. Согласно повестке дня, уходящему в отставку генерал-директору Книгу предоставляется два часа для прощального слова.
— Господин президент!
— Да, мистер Стронг?
— Я считал, что с этим вопросом покончили!
— Вы не ошиблись, мистер Стронг. Однако, учитывая долголетнюю и безупречную службу мистера Кинга, мы решили удовлетворить его просьбу и сочтем за честь его выслушать. Мистер Кинг, слово предоставляется вам!
Кинг встал, коротко сказал: «За меня будет говорить доктор Ленц», — и снова сел.
Ленцу пришлось подождать, пока в зале утихнет гул.
Ленц начал с того, что Большая Бомба представляет собой грозную опасность, пока находится на Земле, и сжато повторил свои основные доказательства. После этого он сразу выдвинул предложение: поместить большой реактор в ракетоплан и вывести его на стационарную орбиту, достаточно удаленную от Земли — скажем, на пятнадцать тысяч миль. Пусть он работает там, на искусственном спутнике, производя безопасное горючее для атомных электростанций.
В связи с этим он сообщил, об открытии Харпера — Эриксона, подчеркнув его коммерческое значение. Он постарался изложить все это как можно убедительнее, пустив в ход все свое обаяние, чтобы завоевать доверие господ-бизнесменов. Потом сделал паузу, выжидая ответной реакции.
Она не заставила себя ждать. Послышались возгласы: «Чепуха! Бред! Бездоказательно! Это ничего не изменит!» Ясно было, что все были рады узнать о новом горючем, но должного впечатления это не произвело. Лет через двадцать, когда этот проект будет досконально изучен и коммерческая выгода его доказана, они, может быть, и решат запустить на орбиту еще один большой реактор. А пока — время терпит. Только один из директоров поддержал Ленца, но явно было, что он не пользуется симпатиями остальных.
Ленц терпеливо и вежливо опроверг все их возражения. Он рассказал об учащающихся случаях профессиональных психоневрозов среди инженеров и подчеркнул огромную опасность, которой они подвергаются, работая с Большой Бомбой, даже с точки зрения официальной теории Дестрея. Он напоминал им о немыслимо высоких затратах на страхование и миллионных суммах, идущих на «подмазку» политиканов.
Потом он резко изменил тон и обрушился открыто и яростно.
— Джентльмены! — сказал он. — Мы считаем, что это вопрос жизни и смерти, нашей жизни и жизни наших семей, и не только их. И если вы не пойдете на компромисс, мы будем драться, не считаясь ни с чем и не соблюдая никаких правил, как борется за свою жизнь загнанный в угол зверь.
После этого Ленц перешел в наступление. Первый его ход был предельно прост. Он изложил подготовленный им план пропагандистской кампании в общенациональном масштабе — так какая-нибудь фирма предупреждает своих конкурентов. План был разработан до последних мелочей. Тут было все: радио, телевидение, порочащие выступления, инспирированные статьи в газетах и журналах, «гражданские комитеты», а самое главное — активное распространение слухов и бомбардировка конгресса «письмами избирателей». Любой бизнесмен по собственному опыту знал, что это такое. Цель кампании была одна: сделать из аризонского реактора жупел, но вызвать не панику, а ярость обезумевших обывателей, направить ее против совета директоров и добиться от Комиссии по атомной энергии решения о немедленной переброске Большой Бомбы в космос.
— Это шантаж! Мы заткнем вам рот!
— Вряд ли, — вежливо возразил Ленц. — Вы можете только закрыть нам доступ в некоторые газеты. Вам не удастся нас изолировать.
Страсти разгорались, и Диксон вынужден был призвать совет к порядку.
— Доктор Лоренц, — сказал он, путая имя и с трудом сдерживая собственную ярость, — вы хотите выставить нас эдакими кровожадными злодеями, думающими только о собственной выгоде и готовыми ради этого пожертвовать тысячами жизней. Но вы знаете, это не так: нас с вами разделяет только разница во мнениях.
— Но вы сами понимаете, что в глазах широкой публики вы будете выглядеть злонамеренными преступниками. А что касается разницы во мнениях, то ни вы и никто из вас вообще ничего не смыслят в атомной физике, а потому ваше мнение в счет не идет.
Единственное, что мне еще неясно, — продолжал он, — так это, кто кого опередит: конгресс, лишив вас прав, или разъяренная публика, которая разнесет на куски ваш драгоценный реактор!
И прежде чем они успели сформулировать достаточно продуманный ответ, прежде чем их бессильная злоба перешла в холодное упрямство, Ленц предложил им свой гамбит. Он ознакомил их с другим планом пропагандистской кампании, прямо противоположным первому.