Солнца нет

– Друзья... вы очень много значите, лично для меня, ещё больше вы значите для России. Скоро состоятся выборы в городскую думу, и ваши голоса решат будущее вашего города. Если всё то, о чём я только сейчас говорил, вас хоть капельку затронуло, то я ваш кандидат! Обещаю лично каждому из вас, после своего избрания, разогнать к чёртовой матери всех ленивых бездельников, казнокрадов, бессовестных взяточников и прочую ересь, без толку просиживающую служебные кресла. Даю слово. Улучшать качество образования, его доступность, благоустроить жизнь Пензы в целом. С вашей помощью, я это обязательно выполню и наведу порядок в больной системе города. Ребята, давайте сообща сделаем нашу удивительно великую, но вместе с тем удивительно несчастную родину по-настоящему счастливой, – Владимир обратил внимания на сидящего в первом ряду Меньшикова. – СМИ, как четвёртая власть, тоже должна внести свой посильный вклад в это почётное дело, – с улыбкой закончил он.

Конференция подошла к концу. Довольный Корсаров, приметив Меньшикова с очаровательной девушкой, подошёл, нарушив их беседу.

– Теперь я, кажется, понимаю, с кого писалась картина, которую мне не продали, – вкрадчиво с улыбкой произнёс он, пялясь на китаянку.

Она смутилась.

– Скромность вам к лицу, – добавил будущий депутат.

– Спасибо, – вместо Донгмэй ответил Евгений, клоунски улыбаясь.

Глава 38

Микола молча отворил дверь третьей камеры, женщина, уже отвыкшая от его появлений замерла от неожиданности.

– Шахида, пойдём тебя ждут, – сказал украинец понуро.

Чеченка поднялась с тахты и потупив взгляд пошла к выходу.

– Я давно тебя не видела... – обронила она, поравнявшись с охранником.

– Поостеречься нам надо, – ответил тот, выводя девушку.

Они шли по тусклому, навевающему апатию, коридору, пока наконец Микола не отворил перед ней дверь некого просторного кабинета, посреди которого стоял стол. За ним сидел цыган, пристально смотря чёрными глазами на явившихся людей.

– Заключённая доставлена, как вы просили, Денис Владимирович, – сообщил усач.

– Оставь нас, Николай, – велел Роев, голос его был спокоен, но в нём читалась угроза.

Хохол затворил дверь с обратной стороны, Шахида стояла безмолвно, смотря на обставленный едой широкий стол. Здесь были фрукты, вино, закуска.

– Проходи, садись, – пригласил хозяин подземелья. Арестантка послушно села на свободный стул, располагавшийся на противоположной стороне от мужчины. Он налил ей бокал вина, придвинул виноградную гроздь.

– Угощайся, не бойся.

Шахида пригубила от бокала, отщипнула винограда.

– Зачем я здесь? – спросила она.

Цыган смотрел на неё изучающе.

– Я тебе сейчас кое-что предложу, думаю, ты не откажешься, – уверено проговорил он, затем отпил вина. – Послушай... Ты понимаешь, что тебя здесь в итоге ждёт, в этой консервной банке? В лучшем случае тебя просто убьют, в худшем тебя ожидают пытки и изнасилование. Но если ты примешь моё условие, то я обещаю тебе свободу и даже денег дам на первое время. Моё слово.

– Ты много обещаешь... а что мне надо отдать взамен? – прервала его чеченка.

Роев потёр свои пухлые губы.

– Есть один человек, который очень давно и очень надоедливо мешается мне. Но всему есть предел, я порядком устал от него, пора с ним разобраться, – с этими словами цыган достал цветную фотографию Корсарова и вручил её девушке. Она внимательно всмотрелась в изображение солидного бизнесмена, а Роев продолжил:

– Его надо убрать! Демонстративно. И чем быстрее, тем лучше. План таков: скоро состоится его выступление на площади перед народом, ты будешь изображать молодую мамашу. У тебя будет коляска, но вместо ребёнка там будет бомба с таймером. Ты должна как можно ближе подойти к объекту и в определённый момент толкнуть коляску к трибуне, после этого у тебя будет время убежать. Потом я рассчитаюсь с тобой и надеюсь, мы больше никогда не увидимся, – закончил хозяин. – Ну как, ты согласна?

– Разве у меня есть выбор? – не раздумывая, ответила Шахида.

– Я рад, – произнёс цыган, поднимая бокал.

Глава 39

Угрюмо последнее пристанище, угрюмо, но гостеприимно. Оно всегда радо видеть новые лица в своей колыбели, ей плевать на то, кто пожаловал на погост, нищий бродяга или всемогущий король. Оно не делает между ними различий, и всем предоставляет одинаковые условия проживания, уж этого у него не отнять. Жизнь и смерть – дуры грязные, ходят за руки держатся, кончилась жизнь, смерть о тебе позаботится...

Кладбище. Для тел уютная гостиница ярко поливалась мелким дождём.

Вокруг гроба, только что перенесённого из катафалка, собрались люди, в основном сослуживцы, прощающиеся с покойным. Рядом с умершим были его жена с дочерью и сыном. Все плакали. Меньшиков стоял возле них без эмоций, глядя в открытое бледное лицо покойника.

– Вася, Вася... – прошептал одноклассник, и в ответ ему недовольно каркнула ворона, сидящая на старом, мокром кресте.

«Кто же такой этот судья? Что ему надо от меня? Этот гад заранее всё знал! Выходит, он же всё и подстроил! Не понятно ещё и другое, причём тут Вася?»

Опять зловеще каркнула ворона. В этот момент с опозданием объявился Кабанов, он кивнул Меньшикову из толпы, заросшей зонтами напротив.

Евгений снова уставился в одну точку: на мраморный чёрный крест с фотографией усопшего.

«Зачем Вася пошёл в то место? Что же он там делал? Каким образом, этот псих судья связан с ним? А главное, как теперь быть мне?»

Меньшиков улыбнулся краем губ, сдерживая эмоции, ему вспомнился эпизод из прошлого. В школе ему постоянно говорили одноклассники: «Завязывай дружить со свиньёй и кабаном».

«Как теперь быть мне? Когда тот, покупатель проституток, куда-то исчез, а, очнувшись поздней ночью, оказалось, что я не один. Бродячая кошка с перерезанным горлом составляла мне компанию, а ведь на её месте мог быть я...» – купался Евгений в собственных мыслях, отстранённым взглядом смотря на закончившиеся похороны.

К Меньшикову подошёл Кабанов.

– Здорово, Жека, – пожал он руку журналиста. – Отбегал Васёк, отбегал! – констатировал Илья с некоторой грустью. – Хоть мент был, а всё равно жалко его...

– У каждого своя дорога, – ответил Меньшиков, закуривая. – А ты молодец, здорово всё устроил, государство бы на такие похороны не потратилось бы.

– Да что там, для друга не жалко, – отмахнулся Илья.

Моросило. Меньшиков подходил к своему жёлтому «Мерседесу» желая поскорей уехать, как его окликнула вдова.

– Мой Вася незадолго до смерти предупредил меня, чтоб в случае какой-нибудь беды эта вещь попала к тебе, – она незаметно передала Евгению горчичного цвета запечатанный конверт. Журналист спрятал его в карман чёрного плаща, ещё раз высказав соболезнования. Оставшись один в машине, он включил «ДДТ», прикурил сигарету и распечатал конверт.

Гибкие линии дождя, извиваясь, стекали вниз, облизывая ветровое стекло «Мерседеса». Тяжёлое небо не собиралось упаковывать свои чемоданы ближайшее время.

В конверте находился вырезанный кусочек карты пензенской области, где несколько стрелок указывали направление в сторону села Золотарёвка и неизвестно почему вырванная страница из Библии с подчёркнутой цитатой: Но ангел господень ночью отворил двери темницы.

«Так... Понятно, что ничего непонятно... – задумался мужчина. – Вася, конечно, знал моё детское увлечение разгадывать всякие загадки с ребусами, но это уж слишком. Что он этим хотел сказать? Куда ведут стрелки? Очевидно в лес. Лес, он есть лес, чего там такого необычного? – рассуждал про себя репортёр. – Если только в этом лесу каких-нибудь чудес не творится, то лезть в него не стоит... Но всё-таки Вася явно хотел, чтобы я туда отправился! Ехать, не ехать, ехать, не ехать?... – судорожно гадал Евгений, потом достал из кармана пяти рублёвую монету. – Сейчас посмотрим, орёл – еду, решка – нет!» – он ловко подкинул пятак в воздух, тот, повертевшись, упал на ладонь решкой.