Страница 54 из 92
Но вот закончился и февраль. Закон, не разрешающий выписывать бездомных в зимнее время был соблюден, и руководство клиники, оформив Алексу Гостену временное удостоверение, простилось с необычным пациентом. Больше всех от его выписки расстроилась прелестная сиделка, тогда как психолог вздохнул с облегчением.
Алекс получил, небольшую сумму денег, а также теплую куртку, подаренную благодарной медсестрой.
Пешеход брел по тротуару, с интересом разглядывая, маленькие, словно сошедшие с картин старых художников домики, мчащиеся по дороге автомобили, блестящие лаком, и ему совершенно не интересно было надрываться, выясняя, кто он и что с ним случилось. Возможно, я ходил в эту школу? — бросил он взгляд на степенно вышагивающих учеников в форменных курточках, — а может, и нет. Ну и что. Если судьбе будет угодно, вспомню. А нет, будем считать, так и нужно. Его больше волновал вопрос куда отправиться и где провести ночь. В маленьком городке никто меня на работу не примет сообразил он. "Консерватизм и недоверчивость бретонцев известна всем. Нужно подаваться в Париж. К де Тревилю. — Усмехнулся он смутному образу. Откуда это? Ладно, потом. А вот в Париж, это идея". Путешественник спросил, где находиться вокзал, и уже через час сидел в салоне рейсового автобуса следующего через пол Франции в столицу. Хорошо, что не Сибири, — мелькнуло у него странное слово. Сибирь? Это кажется, в России припомнил он". Учитывая, сколько передач, пришлось просмотреть в последние недели, неудивительно, что все смешалось". — Покачал головой он, и откинулся в мягкое кресло, плавно погружаясь в сон.
Огромный, комфортабельный автобус прибыл в Париж на второй день. Расправив затекшие от долгого сидения ноги, пассажир вышел на перрон и осмотрелся. После тишины и покоя маленького городка мегаполис оглушил. Суета парижан, гудки толпящихся в пробках машин, стекло и бетон небоскребов, соседствующих со старинными постройками из красного кирпича. Обилие разноцветной рекламы.
Алекс тряхнул головой, прогоняя наваждение, и двинулся по улицы уворачиваясь от встречных. Прежде всего, работа и ночлег. — Пришла в голову здравая мысль. Он пересчитал оставшиеся евро, вздохнул и присел за столик маленького кафе. Хозяин, несмотря на ночные заморозки уже выставил почти на самый тротуар пластиковые столы и стулья. Отделенный от снующих горожан только невысокими столбиками с натянутой лентой гость столицы заказал чашку кофе и достал прихваченную на автостанции газету. Найдя раздел вакансий, просмотрел и задумался. Чутье подсказало провинциалу, что ни в корпорациях, ни в фирмах недвижимости найти работу человеку с его документами, а главное с дырявой памятью не светит. Остается сфера услуг. Но и тут свои нюансы. Мыть полы и посуду, ему не улыбалось. Может на стройку? — мелькнула сомнительная идея. Однако ответ не утешил. Все высококвалифицированные места наверняка заняты, а на подсобных работах здесь полно арабов и выходцев из юго-восточной Азии. Куда ни кинь везде клин. — Всплыло дико звучащее словосочетание. Это еще что за абракадабра удивился Алекс, тем не менее, понимая, что фраза означает полное фиаско. Официант поставил чашку и замер, ожидая, не закажет ли здоровяк еще что-нибудь. Скажите месье, вдруг спросил посетитель. Куда в Париже может устроиться провинциал, потерявший документы, и частично память.
Гарсон, глянул на мужчину, понимающе ухмыльнулся. — С вашими габаритами, наверное, лучше всего идти в легион. Они и документы не спрашивают, и жильем обеспечивают.
Алекс недоуменно замер. — Легион? Вы имеете в виду…, он замер, не желая показывать неосведомленность.
— Ну да Иностранный легион. Вон их вывеска. — Кивнул официант на выставленный в витрине офиса, расположенного напротив кафе, плакат.
Их местный представитель у нас часто бывает, он мне, наверное, с полсотни брошюр надарил. Я вам покажу. — Проникся расположением к незнакомцу проныра официант. Его к тому же грела мысль при случае похвастать постоянному клиенту, что он тоже делает рекламу его ведомству.
Пробежав глазами красочный буклет, Алекс отложил его в сторону. "Что-то не манит меня эта сомнительная романтика африканских джунглей". — Признался он себе.
Лучше попробовать что-нибудь более мирное. Поблагодарив доброхота, рассчитался и пошел дальше. Постепенно чистота и краски центральных авеню сменились более затрапезным пейзажем. Помятые ящики для мусора, облезшая краска на фасадах. Весенний день с ярким солнечным светом незаметно перешел в прохладный вечер. Стемнело. Редкие фонари отбрасывали пятна света, освещая небольшие пятачки, остальное пространство улица погрузилось в сумрак. Однако это не Рио де Жанейро выплыло из глубины затянутой пеленой памяти сравнение. Он остановился и огляделся. Местечко так себе вынужден был признаться себе путешественник. Пойду-ка я назад.
Однако вернуться в центр не удалось. Из-за угла, четырехэтажного здания, выполз автомобиль. Выкрашенный в диковинный оранжево перламутровый цвет, он прыгал на рессорах и извергал рев совершенно непотребного по содержанию речитатива. Автокрокодил подполз к озирающемуся одиночке и встал, продолжая, однако, подпрыгивать. Эй, сладенький. — Высунулась из будки черная как гуталин, курчавая морда. — Ищешь? Клуб "Голубая устрица"? Мы тебе можем помочь. Африканец зашелся в диком хохоте. Клубы вонючего дыма из салона автомобиля наводили на мысль о пожаре, но аборигена это явно не тревожило. — Чего ты молчишь? Внезапно поменяв настроение, вызверился пассажир.
Или язык стер? — Ржание поддержавших непонятную остроту спутников перекрыло даже вопли электронного агрегата.
Алекс, сообразив, что дело пахнет керосином, развернулся и торопливо двинулся в обратную сторону.
— Э, нет приятель, — донесся голос шутника, — так просто отсюда не уйти. Автомобиль в два счета догнал беглеца и перегородил ему дорогу. Двери машины распахнулись, выпустив уже совсем неприличное облако с запахом горелой тряпки, и четверых здоровяков похожих на первого как братья.
Агрессивность их намерений вызвала у Алекса приступ внезапного страха. Он замер, переводя взгляд с одного громилы на другого, и лихорадочно пытался сообразить, что ему предпринять. Видя, что жертва полностью деморализована, остряк потянул лилово блеснувшую фиолетовыми ногтями руку к браслету часов.
Внезапно ладонь чужака накрыла кисть мародера. Бросок. Исполнив невероятное по амплитуде вращательное движение, представитель слаборазвитого континента сверкнул подошвами белоснежных кроссовок и со всего маха воткнулся кудрявым затылком в асфальт. Треск, словно лопнул перезрелый арбуз, недвусмысленно сообщил о жесткости приземления, однако спутников летуна его кульбит не остановил. Не в силах изменить, десятки раз отработанный сценарий, они бросились на строптивца.
Лезвие мелькнуло в опасной близости от лица жертвы. Но вернуться оно уже не успевало. Захват локтя, подбив, и нападающий всадил клинок себе в грудь. Охнул, удивляясь, как мог так опростоволоситься, но это была его последняя мысль. Упавшее тело перегородило путь остальным. Они замерли, и внезапно бросились в разные стороны. И всего через полминуты посреди загаженной улицы, одиноко стоял, все еще извергающий рифмованное непотребство, автомобиль, возле которого живописно разлеглись его хозяева. Алекс, которого собственные действия перепугали даже больше чем угрозы бандитов, отмер, и сломя голову кинулся прочь.
Ночь провел, бродя по ярко освещенным улицам, испуганно озираясь в ожидании звука сирен и неизбежного ареста. Понемногу страх отступил, однако навалилась апатия. Ему некуда идти, кругом чужие лица. Враждебный мир отторгал беспаспортного бродягу. А утром, едва рассвело, он уже стоял возле кафе, с нетерпением ожидая начала работы призывного участка. Ближе к девяти возле офиса припарковался потрепанный Ситроен, из него выбрался военный, и, подняв решетку, прошел внутрь. Ровно в девять дверь отворилась и вояка, пристально глянув на одиноко стоящего зеваку, махнул рукой.
Алекс выдохнул, и, успокаивая торопливый стук сердца, шагнул вперед. Стол, флаг Франции развернутый за спиной хозяина, рамки с дипломами по стенам, бравые десантники на красочном плакате… Полковник Дюпон, гласила табличка на письменном столе.