Плохая война

— А то! Искусство — это сила помощней арбалета. Вон, смотрите, маэстро, полдня стреляем, они как строили мост, так и строят, а только мы стенку раскрасили, так у них вся работа прекратилась.

— Но на самом деле ничем хорошим это всё не кончится. Теперь что бы мы ни делали, они точно сюда прибегут и без моста. И первое, что сделают, сломают эту стену.

Макс скучал по Марте с того самого поцелуя на ступеньках черного хода, но ему уже второй день никак не удавалось её увидеть. У него было слишком много дел, а она сначала сторожила, а потом охраняла графиню де Круа и почти не выходила в город.

После обеда состоялась репетиция «обороны с отступлением по Ратхаусштрассе». Стрелки меняли позиции на крышах, а строевая пехота — на баррикадах. Резерв под командованием Макса выполнял самый простой маневр — атаку прямо по улице, когда условный противник прорвется через последний вагенбург.

— Все свободны! — после четвёртого прогона всех действий на всех рубежах удовлетворенно скомандовал фон Хансберг.

Макс жестом отправил свой отряд на отдых, снял шлем и вытер пот со лба. Подняв глаза, он увидел перед собой Марту, но с трудом смог её узнать. На груди у неё теперь кроме цепи расположились крест-накрест две перевязи с зарядами, бёдра украсил мужской пояс с кинжалом, а на плече висела аркебуза. Всё снаряжение выглядело весьма солидно и нисколько не стесняло хозяйку. Особенно впечатляла аркебуза: длинный гранёный ствол, ложе с серебрянными накладками, удобный легкий приклад, усеянный маленькими медными и серебряными гвоздиками.

— Марта?

— Да, герр капитан? — Марта подчеркнула официальное обращение, давая понять, что нежности среди толпы неуместны.

— Эээ… — Максимилиан уставился на переносной арсенал, пытаясь сформулировать вопрос.

— Не «эээ», а ещё два десятка швейцарских покойников! — гордо ответила Марта, одёрнув перевязи.

— Хмм…

— Не «хмм», а уже десять лет на двойном жаловании!

— Это та самая аркебуза, из которой Маркус разгонял беспорядки?

— Конечно, нет, — недовольно фыркнула Марта, — у него своя есть, и гвоздиков на прикладе там в три раза больше.

— Я правильно понимаю, что каждый гвоздь это крест на чьей-то могиле?

— Да. Медные это рядовые, серебряные это рыцари и офицеры. У Вас есть ещё вопросы, Ваша светлость?

Макс и так совершенно не представлял, как вести себя при людях с замужней любовницей. А когда узнал, что на счету у неё больше убитых людей, чем на его счету убитых кабанов и оленей, и что она умела убивать ещё когда он пешком под стол ходил, совсем растерялся.

Марта заметила его смущение и улыбнулась. Макс улыбнулся ей в ответ.

Ближе к вечеру в лагере швейцарцев состоялся военный совет на тему форсирования реки завтра утром с учетом того, что обстрел не прекратится. Участвовали Бурмайер, герцог де Водемон, Полпаттон, двое младших командиров и бригадир саперов.

Бурмайер и герцог в знак траура по безвременно ушедшему из жизни Антуану надели наиболее простое платье из того, что было, и ограничились не более, чем двумя перстнями на пальцах. Тем не менее, и по одежде и по манерам они разительно отличались от других участников совета.

Полпаттон без доспехов выглядел как обыкновенный горожанин, его даже можно бы было принять за местного мирного жителя. В силу возраста и положения в обществе, никакая мода его не волновала, в его старомодном костюме не было ни разрезов, ни пышных рукавов, ни даже распространенных полосатых тканей. Перебиравшие бумаги мозолистые обветренные руки, не отягощенные украшениями, контрастировали с ухоженными руками рыцарей.

Бригадир саперов и младшие командиры оделись по последней военной моде, с буфами и разрезами. У первого одежда выглядела откровенно безвкусно, сочетая в себе желтый, зеленый, синий и черный цвета. Современные стилисты считают, что широкие рукава зрительно уменьшают грудную клетку, но у этого силача желто-зеленые рукава шириной в полтора фута даже не претендовали на то, чтобы затмить мускулистый торс, плотно обтянутый распоротым во многих местах сине-черным дублетом. Двое других надели более скромные двухцветные костюмы, причём у одного из младших командиров многочисленные разрезы были обметаны, что давало основания предположить, что он женат.

Возможных направлений атаки было всего три, по числу улиц, проходящих от реки вверх. Швейцарцы планировали использовать все три, поскольку ни один из вариантов не позволял атаковать всеми силами. А еще упоминалась многократно оправдавшая себя традиция атаки в три колонны.

Основная проблема — переправа. Вброд эту реку не перейти, а мост построить непросто. Принципы строительства мостов на горных реках швейцарским инженерам были известны, но обстоятельства не позволяли построить мост в течение дня.

На кружечку глинтвейна в штабной шатер непринужденно заглянул Патер и, выпив искомую кружечку, по своему обыкновению попытался прочитать руководству какую-нибудь безумную проповедь. Герцог попробовал вежливо прогнать с военного совета духовное лицо, формально предложив посмотреть в Библии, как форсировать водные преграды. Не помогло. Патер достаточно хорошо знал и Ветхий и Новый Завет, чтобы цитировать большими фрагментами описания военных действий и господних чудес.

Приведенные с ходу методы Моисея и Иисуса Полпаттон отклонил по тактическим соображениям. Первая версия была отвергнута на том основании, что воды могут сомкнуться обратно, если противник подстрелит Патера. По поводу второй, после простейших расчетов, бригадир саперов высказал сомнения, что вода выдержит сотню солдат в полном вооружении, которые весят куда больше, чем Иисус и апостол Петр вместе взятые. Также сомнительно, что солдаты уверуют настолько, что перейдут реку по воде, ведь переходить надо будет быстро, почти бегом, иначе их снесет течением.

Рыцари с раздражением обратили взгляды на полковника, молча намекая, что духовному лицу неплохо бы заняться своим делом, а не лезть в оперативные планы.

Полпаттон кивнул рыцарям и скомандовал:

— Ваше преподобие, чудеса есть Божья воля и на штабных советах не обсуждаются. Даю Вам время до рассвета. Или Вы организуете переправу с Божьей помощью, или мы используем какое-нибудь инженерное решение. Хм… если придумаем. Честно говоря, на Бога в данном случае больше надежды, чем на саперов. Работайте.

Патер, как и все швейцарцы, привыкший, что приказы не обсуждаются, отправился читать следующую безумную проповедь солдатам. Пехота к безумным проповедям привыкла и постоянно его подкалывала. Надо понимать, что есть очень большая разница между мессой, которая служится по определенному канону и на которой неуместны отклонения от предопределенного хода событий, и просто обращением священника к народу, которое может быть в произвольной форме и вообще не содержать религиозной тематики.

— Бог любит пехоту! Возлюбите господа, сволочи, и вам будет удача! — начал стратегически важную речь преподобный.

Народ прислушался. Патера послушать всегда было интересно, а побеседовать — ещё веселее.

— Как же, любит он нас, горьких пьяниц! — для разминки крикнул в ответ кто-то громкий. Аудитория, предвкушая представление, заулыбалась.

— Чтоб вы знали, засранцы, Иисус однажды сделал чудо, о котором вы и мечтать не могли — превратил воду в вино! — без вступлений и прелюдий оратор перешел к теме божьих чудес.

Ответом ему стали реплики:

— Круто!

— Это тебе не самогон из каштанов!

— Вина бы сейчас! — и многие другие, переходящие в одобрительный гул.

— А закуска? — выкрикнул с места кто-то толстый.

Патер не только не растерялся, но и продолжил тему чудес.

— Вам бы, негодяям, только пожрать! Чревоугодие — смертный грех! Но когда Иисусу надо было накормить в два раза больше народу, чем нас здесь, он накормил всех пятью хлебами и двумя рыбами!

Одобрительный гул прервался всплеском аплодисментов. В толпе один из молодых солдат толкнул другого: