Страница 75 из 118
Действительно, как скоро является какое-либо добро, то невозможно, чтобы не примешалось и зло. Не будем же смущаться, если некоторые соблазняются, но и за них будем благодарить Бога, что Он делает нас более опытными. Не скорби только, но и сами искушения делают нас более славными. Держащийся истины, если никто не совращает его, не был бы крепким любителем истины; а когда многие совращают его, тогда он делается славным. Что же? Не для этого ли и бывают соблазны? Не говорю, что будто бы Бог производит их, – да не будет! – но Он и чрез это зло благодетельствует нам, хотя сам отнюдь не желает его. Дай им, говорит Он, "да будут все едино" (Ин.17:21). Если же бывают соблазны, то и они нисколько не вредят им, но приносят пользу. Как мученикам невольно приносят пользу те, которые влекут их на мучение, а Бог отнюдь не побуждает их к тому, так и здесь. Не будем же взирать на то, что (многие) соблазняются. То самое и служит знаком превосходства нашего учения, что многие притворно подражают ему; ведь если бы оно не было хорошо, то они не представлялись бы подражающими. Раскрою это вам яснее.
4. Благовонные масла имеют подделывателей, как например, лист амома. Так как они редки и нужны, то и бывает много поддельных. Никто не станет подделывать что-нибудь другое из вещей дешевых. Так и чистая жизнь имеет многих подделывателей; никто не решится казаться пребывающим в нечистоте, но пребывающим в иночестве. Что же мы будем отвечать эллинам? Вот приходит эллин, и говорит: я хочу быть христианином, но не знаю, к кому присоединиться, – у вас много несогласий и распрей, и великое смятение. Какое мне избрать учение? Какое предпочесть? Каждый говорит: я содержу истину. Кому верить, когда я совершенно ничего не знаю в Писаниях? И те (еретики) представляют тоже самое. Точно, это бывает между нами. Но если бы мы говорили, что нужно верить умствованиям, то ты справедливо мог бы смущаться; если же мы говорим, что (нужно) веровать Писаниям, которые просты и истинны, то тебе легко (найти) требуемое. Кто согласен с (Писаниями), тот христианин; а кто не согласен с ними, тот далек от этого правила. А что, если он придет и скажет: Писание говорит так, а ты говоришь другое, и вы изъясняете Писания иначе, извращал смысл их? Но, скажи мне, разве ты не имеешь ума и рассудка? Как я, скажет, могу судить, не зная ничего вашего? Я хочу быть учеником, а ты уже делаешь меня учителем. Если он так скажет, то, говоришь, что мы будем отвечать? Как убедим его? Спросим: не притворство ли это и предлог? Спросим: осуждает ли он эллинов? Во всяком случае, он скажет что-нибудь, потому что, не осуждая их, не пришел бы к нам. Спросим о причине, почему он осуждает, потому что не напрасно же осуждает. Он скажет, как известно: потому что (боги их) суть твари, а не Бог несозданный. Хорошо. После этого, если он найдет тоже в иных ересях, а у нас противное, то нужно ли и говорить более? Все мы исповедуем, что Христос есть Бог. Посмотрим же, кто с этим согласен, и кто не согласен. Мы, называя Его Богом, и говорим о Нем достойное Бога, что Он имеет власть, что Он не есть раб, но свободен, что Он творит все сам Собою; а еретик – напротив. Опять спрошу: когда ты хочешь научиться врачебному искусству, то, скажи мне, просто ли и как случилось принимаешь пре- подаваемое? У врачей много мнений. Если просто будешь принимать все, что ни услышишь, то это не достойно мужа; если же с умом и рассуждением, то без сомнения научишься доброму. Мы называем Его Сыном, и точно так признаем, как говорим, а еретики называют так, но не исповедуют. Сказать яснее: они имеют некоторых (людей), по имени которых называются, т.е. по имени своего ересеначальника, – такова каждая ересь, – а у нас не человек какой-нибудь дал нам название, но сама вера. Итак с твоей стороны это – притворство и предлог. Скажи мне, почему ты, когда хочешь купить одежду, то хотя и не знаешь ткацкого искусства, не говоришь таких слов: я не умею купить, меня обманывают; но употребляешь все, чтобы сделаться сведущим? Когда хочешь купить и другое что-нибудь, то всячески стараешься получить верные сведения; а здесь говоришь это. Судя по этим словам, – ты вовсе не хочешь принимать ничего. Пусть тот, кто не имеет никакого учения, говорит то, что ты говоришь о христианах: "так много их и столько различных содержат учений: один – эллин, другой – иудей, иной – христианин; не нужно принимать ни одного учения, потому что они противоречат друг другу; я ученик, не хочу быть судьей и не могу осуждать ни одного учения". Но у тебя такой предлог не имеет места. Если ты был в состоянии отвергнуть ложное, то будешь в состоянии, пришедши сюда, оценить и истинное. Кто не осуждает никакого учения, тот легко скажет это; но осудивший какое-нибудь, хотя он еще не избрал ничего другого, с течением времени может узнать нужное. Не станем же притворствовать и изобретать предлоги: все легко. Если хочешь, я покажу тебе, что это только предлог. Ты знаешь, что должно делать и чего не должно? Почему же делаешь не то, что должно, а чего не должно? Делай, что должно, и с правыми мыслями проси от Бога, и Он, конечно, откроет тебе. "Бог нелицеприятен", говорит (Писание), "но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему" (Деян.10:34,35). Кто слушает без предрассудка, тот не может не убедиться. Как в том случае, когда есть какое-либо мерило, по которому можно определять все, не требуется больших рассуждений, а легко обличить измеряющего неверно, так и теперь. Отчего же не видят? Много содействуют тому предрассудки и человеческие побуждения. Но, скажешь, тоже самое и они об нас говорят? Как? Разве мы отделились от Церкви? Разве мы имеем ересеначальников? Разве мы называемся по имени людей? Разве есть у нас какой-нибудь предводитель, подобно как у них, у того Маркион, у другого Манихей, у иного Арий, а у иного еще какой-нибудь начальник ереси? Хотя и мы имеем известное название, но не (имеем) начальников ереси, а предстоятелей наших и правителей Церкви. Мы не имеем учителей на земле, – да не будет! – а имеем "Который на небесах" (Мф.23:9,10). И они, скажешь, утверждают то же? Но у них есть название, осуждающее их и заграждающее им уста. Много было эллинов, и никто не предлагал таких вопросов; и у философов было тоже, но это не препятствовало никому из тех, кто имел здравое учение. Потому и об иудеях не говорили, – когда они занимались этим, – что между ними есть такие-то и такие: кому из них нам следует верить? Но верили, как должно. Будем же и мы покоряться законам Божиим и во всем делать угодное Ему и поступать по воле Его, доколе продолжаем настоящую жизнь, чтобы, прожив добродетельно остальное время нашей жизни, мы могли получить блага, обетованные любящим Его, и сподобились чести с угодившими Ему, благодатию и человеколюбием единородного Сына Его и Всесвятого и животворящего Духа, единого и истинного Божества, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 34
"Павел же и Варнава жили в Антиохии, уча и благовествуя, вместе с другими многими, слово Господне. По некотором времени Павел сказал Варнаве: пойдем опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут" (Деян.15:35,36).
1. Посмотри опять на их смирение, как они преподают слово вместе с другими. Лука изобразил нам нравы и прочих апостолов и показал, что один из них был более мягкосерд и снисходителен, другой более суров и строг. Различные бывают дарования; а это, как известно, есть также дарование. Одно потребно по отношению к людям с одними нравами, а другое с другими, так что, если бы переменить их, то они сделались бы бесполезными. По-видимому (между Павлом и Варнавою) произошло некоторое разногласие; но все это происходит по устроению (Божию), чтобы каждый из них занял соответственное себе место. С другой стороны нужно, чтобы не все были в равной чести, но один начальствовал, а другой подчинялся; и это по устроению (Божию). Притом кипряне ничего такого не показали, что бывшие в Антиохии и другие; для одних нужен был нрав мягкосердый, а для других напротив. "Варнава хотел взять с собою Иоанна, называемого Марком. Но Павел полагал не брать отставшего от них в Памфилии и не шедшего с ними на дело, на которое они были посланы. Отсюда произошло огорчение, так что они разлучились друг с другом; и Варнава, взяв Марка, отплыл в Кипр; а Павел, избрав себе Силу, отправился, быв поручен братиями благодати Божией" (ст. 37-40). И в пророках мы видим различные характеры и различные нравы; например, Илия строг, Моисей кроток. Так и здесь – Павел более тверд. Но смотри при этом и на его кротость. Он просил, говорит (писатель), "не брать отставшего от них в Памфилии". Как военачальник не желал бы иметь при себе оруженосца постоянно небрежного, так (не желал) и апостол. Это и других вразумляло, и того самого исправляло. Итак, скажешь, Варнава был не хорошего нрава? Отнюдь нет; думать так о нем весьма нелепо. В самом деле, не нелепо ли считать его дурным за такое маловажное дело? И смотри, во-первых, от того не произошло никакого зла, что они разлучились друг с другом, сделавшись, таким образом, достаточными для всех язычников, а напротив – великое благо; во-вторых, если бы этого не случилось, то они не легко решились бы отделиться друг от друга. Подивись лучше тому, что (писатель) не умолчал об этом. Ты скажешь: если следовало разделиться, то можно было и без распри? Но здесь особенно и обнаружились человеческие (свойства их). Если этому следовало быть во Христе, то тем более в них. С другой стороны, распря не была бы предосудительна, когда каждый препирался бы о таких предметах и с такою справедливостью. Если бы кто из них огорчался, домогаясь собственной пользы и собственной чести, то действительно (было бы неодобрительно); если же каждый из них, желая учить и наставлять, отправляется один одним, а другой другим путем, что здесь предосудительного? Многое они делали и по человеческому рассуждению: не были ведь они камнями или деревами. И смотри, Павел выражает неудовольствие (на Марка), но приводит и причину. Он уважал Варнаву за великое его смирение, за то, что он находился при нем и разделял с ним столько трудов; но уважал не так, чтобы пренебрегать долгом. Кто из них советовал лучше, не наше дело исследовать; по крайней мере, великое было смотрение (Божие), что одни (из верующих) должны были удостоиться вторичного их посещения, а другие ни одного. В Антиохии они не просто пребывали, но учили. Чему учили? Что проповедовали? Что (нужно было) как для верующих, так и еще не верующих. Было множество соблазнов, и потому присутствие их было необходимо. А что касается их распри, то должно смотреть не на то, в чем они были не согласны, а на то, в чем они согласились между собою. Разделение их послужило к большому благу, которое произошло по этому поводу. Что же? Врагами ли они расстались? Нисколько. И после того ты видишь, как Павел в посланиях своих упоминает о Варнаве с великими похвалами (2Кор.8:18). "Произошло огорчение", говорит (писатель), но не вражда, не раздор. Распря сделала то, что они разделились; и хорошо, так как что после каждый из них порознь предпринял полезного, того не сделал бы по тому самому, что были бы вместе.