Страница 68 из 80
3. Такова добродетель! Так бессмертна память ее! Так одним словом поражает она своих противников! Действительно, за что (Ирод) заключил (Иоанна) в темницу? Почему не оставил его без внимания? Ужели бы (Иоанн) повлек его в судилище? Ужели бы наказал за прелюбодеяние? Все сказанное (Иоанном) не состояло ли в одном обличении? Чего же (Ирод) боялся и трепетал? Не простая ли это была речь, не одни ли только слова? Но они уязвляли его сильнее самого дела. (Иоанн) не повел его в обыкновенное судилище, но предал его на иной суд, суд собственной совести, и всех поставил над ним судиями, все в сердце своем полновластно произносили тогда над ним приговор. Потому-то тиран и трепетал, не снося сияния добродетели. Видишь ли, какова сила любомудрия? Оно узника сделало славнее тирана, так что последний страшился и трепетал первого. Но (Ирод) заключил только в оковы (Иоанна); а беззаконная (Иродиада) подвигла и на убийство. Между тем, (Иоанново) обвинение падало больше на него, потому что не ей говорил тогда (Иоанн): "Для чего ты живешь с тираном?" Не обличал же ее не потому, чтобы она не подлежала ответственности (могло ли это быть?), но потому, что он хотел исправить все (начав с Ирода). Поэтому и укорял его одного, и мало того – даже и его укорял не строго. Не говорил: "Скверный и гнусный, беззаконный и мерзкий! Ты попрал закон Божий, презрел заповеди Божии, и силу свою сделал для себя законом". Он не сказал ничего такого, но и в обличениях его видна большая умеренность и кротость: "не должно тебе иметь, – говорил он, – жену брата твоего" (не достоит тебе имети жену Филиппа брата твоего) (Мрк. 6: 18). Такие слова более приличны учащему, нежели обличающему; вразумляющему, нежели наказывающему; руководствующему, нежели позорящему; исправляющему, нежели нападающему. Но, как я сказал, вору враждебен свет, грешникам ненавистен праведник, даже и при одном своем появлении: "Тяжело нам и смотреть на него" (тяжек нам и к видению) (Прем. 2: 15). (Грешники) не могут сносить лучей его, как больные глаза – лучей солнечных. А многим грешникам тяжело не только видеть праведника, а даже и слышать о нем. Вот почему и та скверная и гнусная женщина, наставница, или, лучше сказать, убийца своей дочери, хотя сама даже не видела (Иоанна) и не слыхала его речей, устремилась на убийство, и распутно воспитанную дочь заставила распутно идти на убийство. Так сильно боялась она (Иоанна)! И что говорит? "Дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя" (Даждь ми зде на блюде главу Иоанна Крестителя) (Мф. 14: 8). Бедная и несчастная, в какую несешься ты пропасть? Разве пришел твой обличитель? Разве он пред тобою, и беспокоит тебя? Иные говорили: "Тяжело нам и смотреть на него" (тяжек есть нам и к видению); а ей, как сказал я, тяжек был и для слуха, почему и она говорит: "дай мне здесь на блюде голову Иоанна" (даждь ми зде на блюде главу Иоанна). За тебя (Иродиада, Иоанн) в темнице, за тебя заключен в оковы; ты можешь тщеславиться любовью царя и говоришь: "Я овладела им, но и всенародно обличенный не охладел ко мне, не перестал меня любить, не отверг любодеяния со мною, но даже и обличителя заключил в оковы". Что же ты бесишься и неистовствуешь, когда и по обличении греха имеешь мужа? Для чего ищешь трапезы фурий и готовишь пир для убийц – демонов? Видишь ли, как ничтожна, как робка, как бессильна злоба, как она чем более одолевает, тем становится слабее? (Иродиада) не столько беспокоилась, когда Иоанн еще не был заключен в темницу, сколько тревожится, когда он уже связан. И потому настоятельно просит: "Дай мне здесь на блюде голову Иоанна". Для чего же – "здесь"? "Боюсь, – говорит она, – чтобы не обманули ложным известием об убиении, чтобы кто-нибудь не избавил (Иоанна) от гибели". Но почему просишь не всего мертвеца, а одну главу? "Страстно желаю, – говорит, – видеть безмолвным язык, оскорбивший меня". Но, бедная и несчастная! Ты увидишь противное (как то и случилось): отсеченная голова будет говорить еще громче прежнего. Тогда Иоанн вопиял в одной только Иудее, а теперь его глас дойдет до пределов вселенной; и где ни войдешь в церковь, у мавров ли, или у персов, или даже на британских островах – везде услышишь вопиющего Иоанна: "Не должно тебе иметь жену Филиппа, брата твоего". Но (Иродиада) не умела рассуждать; она неотступно просит, требует, понуждает несмысленного тирана совершить убийство, боясь, чтобы он не одумался. А ты и отсюда познай опять силу добродетели. Не выносит праведника, когда он заключен даже в темницы, находится в оковах, молчит. Видишь ли, как порок бессилен и как нечист? Вот вносят на блюде человеческую главу вместо снедей. Что отвратительнее, что порочнее, что бесстыднее этой девицы? Что она сказала на диавольском зрелище, на демонском пиршестве? Видишь ли язык, и еще язык – один доставляет спасительные врачества, а другой носит на себе яд и уготовляет диавольское пиршество. Но почему она не велела обезглавить его среди самого пиршества, что доставило бы ей более удовольствия? Опасалась, чтобы (Иоанн), представши на пиршестве, своим видом и дерзновением не преклонил к себе всех. Потому и требует главы, желая воздвигнуть блистательный памятник любодеянию: "а она отнесла матери своей" (И даде матери своей) (Мрк. 6: 28).
4. Видишь ли награду за пляску? Видишь ли добычу диавольских козней? Я разумею не главу Иоанна, но самого мужа (Ирода). В самом деле, кто тщательно вникнет, тот увидит, что над царем одержана победа, что победительница сама побеждена, а обезглавленный увенчан, провозглашен победителем, и по смерти своей еще сильнее поражает страхом сердца грешников. А что сказанное – не пустые слова, спроси самого Ирода. Когда он услышал о чудесах Христовых, то говорил: "это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им" (сей есть Иоанн; той воскресе от мертвых и сего ради силы деются о нем) (Мф. 14: 2). Так сильно он боялся и непрестанно трепетал, и никто не мог освободить его от страха совести; напротив – судия этот оставался неподкупным, мучил его, и каждодневно наказывал за убийство. Итак, зная это, убоимся не претерпевать, но делать зло. Одно есть победа, а другое – поражение. Потому и Павел говорил: "Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? Но вы [сами] обижаете и отнимаете, и притом у братьев" (почто не паче обидими есте? Но вы сами обидите и лишаете, да еще братию) (1 Кор. 6: 7, 8). Терпящему зло готовы венцы, награды и прославление. И это можно видеть на всех святых. Если же все таким образом увенчаны и провозглашены победителями, то и мы пойдем тем же путем; будем молиться, чтобы не впасть в искушение; а если оно придет, то, вооружившись мужеством, покажем должную ревность, чтобы получить нам будущие блага, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 29
"В третий уже раз иду к вам. При устах двух или трех свидетелей будет твердо всякое слово" (2Кор.13:1).
1. Любомудрие Павла и его отеческое сердоболие можно видеть из многого другого, а преимущественно – из того, что он в увещаниях обилен и строг, а в наказаниях мягок и медлителен. Он не тотчас наказал согрешивших, но двукратно увещевал их; мало того, даже и после того, как они преслушали его увещания, не наказывает, но опять увещевает, говоря: "В третий уже раз иду к вам (се третицею гряду к вам), а до пришествия пишу еще послание". А чтобы медленность не произвела беспечности, смотри, как и это предотвращает, непрестанно угрожая, напрягая удар и говоря: "когда опять приду, не пощажу" (аще прииду паки, не пощажду); и еще: чтобы опять, когда приду… не оплакивать мне многих" (да не пришед, восплачуся многих). Так поступает он и говорит, подражая в этом случае Владыке всех. И Бог, хотя непрестанно угрожает и многократно увещевает, но не часто карает и наказывает. Так поступает и он. Потому и прежде говорил: "щадя вас, я доселе не приходил в Коринф" (щадя вас, ктому не приидох в Коринф) (1: 23). Что значит – "щадя вас"? Т. е., "чтобы, нашедши вас согрешившими и не исправившимися, не подвергнуть вас каре и наказанию". И здесь, говоря: "В третий уже раз иду к вам. При устах двух или трех свидетелей будет твердо всякое слово" (третицею се гряду к вам: при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол), прилагает ненаписанное к написанному. Так поступил он и в другом случае, сказав: "совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею, ибо сказано: два будут одна плоть" (прилепляяйся сквернодейце, едино тело есть: будета бо, рече, оба в плоть едину) (1 Кор. 6: 16). Хотя последние слова сказаны о законном браке, но он удачно ими воспользовался для своего предмета, чтобы тем более устрашить. Так поступает и здесь, вместо свидетелей представляя свои пребывания (в Коринфе) и свои увещания. Слова его имеют такой смысл: "Раз, и другой говорил я вам, когда приходил к вам; говорю и теперь на письме. И если вы послушаете меня, то исполнено мое желание; если же не послушаете, то надобно уже будет сделать сказанное мною и наложить наказание". Поэтому и говорит: "предварял и предваряю, как бы находясь у вас во второй раз, и теперь, отсутствуя, пишу прежде согрешившим и всем прочим, что, когда опять приду, не пощажу (прежде рех и предглаголю, яко у вас быв второе, и отсутствуя ныне пишу прежде согрешившим и прочим всем, яко аще прииду паки, не пощажду) (ст. 2). Если при устах двух или трех свидетелей будет твердо всякое слово (при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол), – а я уже два раза был у вас и говорил, теперь же говорю на письме, – то мне надобно будет сдержать свое слово. Не думайте, чтобы послание мое к вам было маловажнее личного моего у вас присутствия. Как, будучи у вас я говорил, так и, находясь в отсутствии, пишу". Видишь ли отческую заботливость? Видишь ли подобающую учителю попечительность? Он и не смолчал, и не наказал; несколько раз предваряет, и не перестает грозить. Но наказание откладывает; если же и после этого не исправятся, тогда уже угрожает действительным наказанием. Что же ты прежде говорил, будучи в Коринфе, и что пишешь теперь, находясь в отсутствии? "Когда опять приду, не пощажу" (Яко аще паки прииду, не пощажду). Сперва сказал, что не может этого сделать, если не будет к тому принужден, и необходимость наказывать назвал плачем и смирением для себя: "чтобы опять, – говорит, – когда приду, не уничижил меня у вас Бог мой и [чтобы] не оплакивать мне многих, которые согрешили прежде и не покаялись" (да не паки пришедша мя смирит Бог мой у вас, и восплачуся многих прежде согрешших и не покаявшихся); даже оправдывался пред ними, что уже раз, и два, и три предварял их, что все делает и придумывает, как бы обойтись без наказания и исправить их словесными только угрозами; и после этого только уже произносит грозные эти слова: "когда опять приду, не пощажу". Не сказал: "отмщу, накажу, предам истязанию", но и о самом наказании опять выражается отечески, показывая свою к ним любовь и сострадательность, по которым, щадя их, доселе отлагал (наказание). Потом, чтобы они и теперь не подумали, что (наказание) опять будет отложено, и угрозы только на словах, он как выше сказал: "При устах двух или трех свидетелей будет твердо всякое слово" (при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол), так и здесь присовокупляет: "когда опять приду, не пощажу". Слова эти значат: "Я уже не отложу (наказания), если, – чего не дай Бог! – найду вас не исправившимися, но непременно накажу, и исполню, что сказал". Вслед за тем, с великим гневом и с сильным негодованием на тех, которые смеялись над ним, как над человеком слабым, и о прибытии его (в Коринф) шутя говорили: "в личном присутствии слаб, и речь [его] незначительна" (пришествие немощно и слово уничиженно) (10: 10), – как бы обращая к ним речь свою, говорит: "Вы ищете доказательства на то, Христос ли говорит во мне?" (понеже искушения ищете глаголющаго во мне Христа) (ст. 3). Это сказал он, чтобы нанести и удар (лжеапостолам), и вместе дать почувствовать всем им (коринфянам). Смысл же слов его такой: "Так как вы хотите испытать, обитает ли во мне Христос, требуете от меня доказательств, и потому смеетесь надо мною как над человеком низким и презренным, не имеющим в себе силы Христовой, то узнаете, что я не лишен ее, если подадите к тому случай, чего, впрочем, да не будет". "Что же, – скажи мне, – за то ли хочешь наказать, что они ищут доказательства?" "Нет, – говорит, – если бы я искал случая наказать их, то с самого же начала наказал бы согрешивших, и не стал бы медлить". А что он точно не желает наказывать, это он ясно показал впоследствии словами: "Молим Бога, чтобы вы не делали никакого зла, не для того, чтобы нам показаться, чем должны быть; но чтобы вы делали добро, хотя бы мы казались и не тем, чем должны быть" (молюся же не сотворити вам ни единаго зла, не яко да мы искусни явимся, но да вы доброе сотворите, мы же яко неискусни будем) (ст. 7).