Эдем в подарок

— Не вздыхай ты, как тельная корова. Ну, какая тебе разница, почему мир устроен так, а не иначе, а? Ведь раньше ты совершенно над этим не задумывался, вот и продолжай в том же духе. А мне утомительно всё тебе разъяснять и рассказывать.

И тут вдруг я вспомнил ещё одну деталь, которая заставила меня насторожиться. Маленькая такая нестыковочка, непонятным образом проскочившая незамеченной. А теперь я уже начал подозревать, что эта дрянь не просто издевается надо мной, но и готовит какую-то неведомую подлость, а иначе, зачем врать. Скосив глаза на Вирку и обнаружив безмятежное лицо Севы, я немного успокоился. К счастью приступы паранойи длятся у меня недолго. Всегда и везде я должен расставить всё по своим местам. А, что поделаешь, таков я, плохо это или хорошо, не знаю, но измениться уже не смогу.

— Вирка, а ведь ты мне соврал, — произнёс я страшным голосом, — ты сказал, что ты и есть тот самый Белёк, которого я вытащил из реки…

На его лице не дрогнул ни один мускул, мой вопрос его не смутил нисколечко. Мне даже показалось, что он рад этому.

— Ну, наконец-то! — Вырвалось у него. — Рад, что оказался умнее, чем кажешься. Во всяком случае, наблюдательнее.

Что тут скажешь? Ему нравится меня постоянно унижать. Он получает удовольствие, опуская меня ниже плинтуса и к этому я никогда не привыкну! Надо будет как-то поставить его на место. Не хватало мне только, чтобы какой-то сомнительный вирус считал себя лучше и умнее меня — человека — венца творенья! Как же! Я прикрыл глаза, подыскивая нужные слова, чтобы вновь не нарваться на его язвительные реплики. Слова нашлись, но не сразу.

— Ты не можешь быть тем ВВВ! Тебя создали позже. Объясни, в чём тут подвох?

Он рассмеялся, весело, без привычной издёвки. От души отлегло. Когда-нибудь, возможно, мы с ним придём к компромиссу. Интересно, а Бельку так же трудно общаться со своим вирусом или там дела обстоят иначе? Оказывается, что эти создания, если их можно так назвать, отличаются мерзким характером, хотя, чего удивляться, вирус он и есть вирус и ничего хорошего от него ждать не приходится.

— Конечно, это был не совсем я, но всё то, что помнит тот ВВВ, помню и я, потому что создан на основе ВВВ Белька. Можно сказать, что он мой отец или мать… Не знаю, у нас нет этих дурацких полов.

Не буду кривить душой, я почувствовал облегчение. Как ни крути, оказаться в космосе внутри своего потенциального врага — не самое приятное, что может чувствовать человек в этой жизни. Мне до судорог не хотелось, чтобы ВВВ и Белёк оказались сволочами, которым нельзя верить. Об этом страшно было даже думать. На Земле я бы с этим легко смирился, но не в открытом космосе, где больше никого нет.

— Так Белёк живёт на этой четвёртой планете? — Спросил я осторожно.

— Нет, конечно! Он живёт далеко, очень далеко. Но, видишь ли, ВВВ не может слишком уж удаляться от своего носителя.

— Почему? — Оторопело поинтересовался я, вызвав на его лице очередную пренебрежительную гримасу.

— Да ты хоть иногда думай, а? Ядро-то находится в тебе! Ядро — это, по сути, моя голова. Скажи, как далеко ты сможешь уйти без головы?

Красиво ответил, доходчиво, даже обижаться на него не хочется. А главное, я понял, что Вирка без меня никуда. Теперь я в этом окончательно убедился и перестал подозревать во всех подлостях и гнусносностях этого мира. От души отлегло. Дышать стало легче. Я набрал в грудь воздуха и тут же у меня родился очередной тревожный вопрос:

— Слушай, Вирка, а откуда здесь кислород?

Теперь Вирка принял вид моей учительницы химии — редкой стервозы, надо заметить, и хорошо поставленным голосом профессиональной скандалистки, заявил:

— Бактерии. Здесь присутствуют бактерии, которые подобно растениям, поглощают углекислый газ и выделяют кислород. Так, что можешь на этот счёт не беспокоиться — не задохнёшься. Ещё вопросы есть? А, знаешь что, давай-ка будем решать все проблемы по мере их поступления? Очень уж утомительно отвечать на все эти детские вопросы.

Умник выискался. «Детские вопросы» его раздражают. А что было делать мне, если от таких вот «детских вопросов» зависела моя драгоценная жизнь? Плюнуть на всё и довериться Вирке? Ну, не настолько хорошо я его знал!

В глубине души, так глубоко, что даже мне самому трудно было туда добраться, я верил, что всё происшедшее со мной — это знак некой избранности. Что я чем-то отличаюсь от остальных людей и это мне льстило. Эх, тщеславия и амбиций во мне навалом, как, наверное, в любом человеке. Но, как ни старался я отыскать в себе хоть что-нибудь особенное, ничего не получалось. Не самый умный, о чём мне постоянно напоминает Вирка, не самый сильный, не самый смелый… Почему я? По какому — такому принципу эти их хитромудрые бактерии выбрали меня…

Я отдёрнул штору, но вместо привычного окна увидел маленький круглый иллюминатор. Чего это он? Мог бы нормальное окошко соорудить, для него это не проблема, если уж изловчился целый корабль сделать прозрачным. Опять выпендрёж? Я с осуждением уставился на Вирку и, встретившись взглядом с колючими глазами Нины Фёдоровны, почувствовал себя школьником, не выучившим домашнее задание. Чтобы избавиться от этого наваждения, я вспомнил Надюху и сердце по привычке сладко заныло и срочно затребовало анестезии. Я чувствовал себя закоренелым мазохистом, который получает удовольствие от боли. Проклятая Надька! С ней быть не хочу, а без неё не могу.

— О, люди, человеки, — услышал я её сладкий голос, — сами не знают, чего хотят.

Она стояла передо мной во всей своей красе! И ведь понятно, что это всего лишь Вирка, а так хотелось верить в невозможное, что я протянул к ней руку и, схватив за талию, притянул к себе. На какой-то миг я потерял голову, но быстро взял себя в руки. Зараза! Это даже не зоофилия, а что-то такое, чему ещё и названия нет. Откуда быть названию, если никому до меня в голову не могло прийти, что можно заниматься сексом с вирусом. Я горько рассмеялся. Точно, я уникальный человек, хотя бы в этом!

На месте иллюминатора появилось обыкновенное окно и мне показалось, что я вновь на Земле, у себя дома, сейчас зазвонит телефон, только вот… Звёзды слишком яркие, а тишина такая, которой на Земле не бывает даже самой поздней ночью. Там всегда присутствуют какие-то звуки: лай собак, шорох шин, шелест дождя…

— Приближаемся, — оборвал мои мысли голос Надежды, — смотри, вот она! До тебя ни один землянин этого не видел.

В окне возникла эта таинственная планета, которой просто не могло быть. Большой шар. Воды на Литаке гораздо меньше, чем на Земле, но мне удалось разглядеть синие прожилки рек несколько больших морей. Что же это творится на белом свете, у нас под носом, по соседству, есть планета, на которой, если верить Вирке, имеется жизнь, а мы о ней даже не догадываемся. «Чудны дела твои, Господи!»: — как говаривала частенько моя бабушка.

Вирка наслаждался произведённым эффектом. Видимо, вид у меня и вправду был ошарашенный, потому что он рассмеялся ехидным Надькиным смехом и заявил:

— Вот видишь, я не врал. А, когда приземлимся, ты сможешь, наконец, познакомиться с настоящим Бельком. Не думаю, что он так уж сильно отличается от того, что ты видел до этого.

Приземлимся. Даже мороз по коже пробежал. Чужая планета к тому же обитаемая…

— Вирка, а там разумная жизнь есть? — Спросил я почему-то шепотом.

— Да есть что-то такое, но разумными я их не назвал бы, — высокомерно ответил он голосом Надежды. — Хотя, тебе они покажутся вполне разумными, потому что недалеко от вас ушли.

Ноги мои стали ватными и я даже присел в кресло от волнения. Он не понимает всю важность этого момента! Конечно, куда ему, он ведь всего лишь вирус! Разумная жизнь и не где-нибудь в далёкой галактике, а в солнечной системе, под боком.

— Но, знаешь, — вкрадчиво сказал вирус, — когда-то здесь была высокоразвитая цивилизация, но потом случилась какая-то глобальная катастрофа и теперь всё, что осталось — это лишь эти дикари.

Ну, нас он тоже считает дикарями, если не хуже, а что представляет собой, по его мнению, «высокоразвитая цивилизация» — этого я даже приблизительно представить себе не могу. Спиной я почувствовал Надькино тело, прижавшееся ко мне, такое горячее и настоящее, что сердце забилось где-то в горле — Вирка тоже созерцал приближающийся сине-зелёно-жёлтый шар Литаки. Интересно, способен ли он испытывать хоть какие-то чувства?