Страница 186 из 268
Наконец, на следующее утро начался весь цирк с Академией медицинских наук — как будто для определения диагноза нужна академия! Не ранее чем в 10 часов утра прибыли наконец врачи, но они так и не смогли найти историю болезни с последними данными, с записями и определениями, сделанными ранее академиком Виноградовым… Где-то в секретных недрах Кремлевки была похоронена эта история болезни, столь нужная сейчас. Вот так и не нашли.
Когда пятого марта во второй половине дня отец скончался и тело затем было увезено на вскрытие, началась по приказанию Берии эвакуация дачи в Кунцеве. Вся прислуга и охрана, требовавшие немедленного вызова врача, были уволены. Всем было велено молчать. Дачу закрыли и двери опечатали. Никакой дачи никогда «не было». Официальное коммюнике правительства сообщило народу ложь — что Сталин умер «в своей квартире в Кремле». Сделано это было для того, чтобы никто из прислуги на даче не смог бы жаловаться; никакой дачи в данных обстоятельствах «не существовало»…
Они молчали. Но через тринадцать лет — в 1966 году — одна из проработавших на даче в Кунцеве в течение почти двадцати лет пришла ко мне и рассказала всю вышеприведенную историю. Я н е п и с а л а об этом в «Двадцати письмах к другу»: книга была уже написана до того, как я услышала историю с вызовом врачей. Я не хотела в ней ничего менять — ее уже многие читали в литературных кругах Москвы. Я не хотела, чтобы в 1967 году, когда я не вернулась в СССР, кто-либо на Западе смог бы подумать, что я «бежала» просто из чувства личной обиды или мести. Это легко можно было бы предположить, если бы я также написала тогда о смерти своего брата Василия то, что я знала».
Что же знала Аллилуева о брате уже тогда? «Ему тоже «помогли умереть» в его казанской ссылке, приставив к нему информантку из КГБ под видом медицинской сестры… Она делала уколы снотворного и успокоительных ему после того, как он продолжал пить, а это разрушительно для организма. Наблюдения врачей не было никакого — она и была «медицинским персоналом». Последние фотографии Василия говорят о полнейшем истощении; он даже в тюрьме выглядел куда лучше! И 19 марта 1962 года он умер при загадочных обстоятельствах. Не было медицинского заключения, вскрытия. Мы так и не знаем в семье, от чего он умер. Какие-то слухи, неправдоподобные истории…
…Василий, конечно, знал куда больше, чем я, об обстоятельствах смерти отца, так как с ним говорили все обслуживающие кунцевской дачи в те же дни марта 1953 года. Он пытался встретиться в ресторанах с иностранными корреспондентами и говорить с ними. За ним следили и в конце концов арестовали его. Правительство не желало иметь его на свободе. Позже КГБ просто «помогло» ему умереть».
Из прямых свидетельств драмы в Кунцеве мы располагаем пока только этими. Как видно, в мемуарах С. Аллилуевой, особенно в «Книге для внучек», поведение членов правительства вызывает, мягко говоря, некоторое недоумение. Почему Хрущев, Берия, Маленков и Булганин, разбуженные встревоженной охраной, не распорядились о немедленном вызове врача? Странно и то, что они разъехались по домам, успокоенные словами Берии — Сталин спит и не надо нарушать его сон. Непонятно и то, почему охрана, обнаружив Сталина лежавшим на полу в пижамных брюках и нижней рубашке, сразу не обратилась за помощью к медикам. Ведь уходило драгоценное время.
Ответ на последний вопрос прояснился вскоре после смерти Сталина. Вождь стал заложником своей системы. Согласно инструкции, утвержденной Берией, без его разрешения врачей к Сталину допускать было нельзя. Эти меры предосторожности были приняты после того, как арестовали профессора В. Н. Виноградова. С него, собственно, и началось громкое «дело врачей». В 1952 году во время последнего визита лечащий врач Сталина В. Н. Виноградов обнаружил у пациента заметное ухудшение здоровья и порекомендовал максимально воздерживаться от активной деятельности. Сталина такой прогноз вывел из себя. Виноградова к нему больше не допустили, а вскоре и отправили в тюрьму.
Масла в огонь подлила Лидия Тимашук. Еще предстоит выяснить, сочинила она свой донос по собственному наитию или получила на сей счет поручение. Например, А. Д. Сахаров считал ее сексоткой. Она работала врачом в лаборатории Кремлевской больницы и была на Валдае, когда там умер Жданов. Тимашук написала: Жданов умер потому, что его неправильно лечили врачи, ему назначали такие процедуры, которые должны были привести к смерти. И все это делалось преднамеренно.
Письмо Тимашук упало на благодатную почву: Сталин внедрил в сознание людей, что они окружены врагами, что в каждом человеке нужно видеть неразоблаченного врага. Дело о «врачах-убийцах» получило неожиданно широкий резонанс. Большая группа врачей Кремлевской больницы оказалась в тюрьме. Из них выбивали показания, что они давно уж потихоньку сокращают жизнь высшему руководящему составу. Подследственные «признались» в насильственной смерти Жданова, Димитрова, Щербакова. Скрыли имеющийся у Жданова инфаркт, позволили ходить, работать и быстро довели до ручки.
Вот тогда, охраняя жизнь любимого вождя, Берия и подписал инструкцию, строго воспрещавшую кому бы то ни было допускать к Сталину врачей без его, Лаврентия Павловича, личной санкции. Поэтому ни охрана, ни обслуга не посмели вызывать врача.
Что касается первого вопроса, то здесь дело посложнее, однозначного ответа нет по сей день. Выстраивается, но крайней мере, две версии. Первая: и на членов Бюро Президиума распространялась секретная инструкция, подписанная Берией. Правда, эта версия уязвима: отчего же тогда Берия не воспользовался своим правом и не вызвал врача? Ведь он был в составе первой группы, навестившей лежавшего в беспамятстве Сталина.
По свидетельству Д. А. Волкогонова, который беседовал с охранником Сталина А. Т. Рыбиным, у последнего сложилось мнение, что Сталину, который лежал после инсульта без медицинской помощи уже шесть-восемь часов, никто и не собирался ее оказывать. Похоже, что все шло по сценарию, который устраивал Берию, убежденно говорил Рыбин. Выгнав охрану и прислугу, запретив ей куда-либо звонить, соратники с шумом уехали. Лишь около девяти часов утра второго марта вновь приехали Берия, Маленков, Хрущев, а затем и другие члены Бюро с врачами.
Интересно, вспоминал ли парализованный Сталин в те короткие мгновения, когда к нему возвращалось сознание, обреченного на долгие одиннадцать месяцев молчания Ленина? И если он был причастен, как утверждает Троцкий, к насильственной смерти Ильича, что чувствовал в те жуткие секунды тиран, понявший, что с ним поступили точно так же, как он сам тридцать лет назад? Увы, никто не знает, какие ужасные картины рисовались в его пораженном кистами мозгу, которые в последние годы жизни вызывали нарушения в психической сфере и, наслаиваясь на деспотический характер, усугубляли его и без того тиранические наклонности.
А может, во время первого визита Берия, которого, кстати, долго не могли нигде разыскать, и только после многих усилий узнали: он в интимной компании в одном из правительственных особняков, находясь под винными парами, не заметил, что Сталин в болезненном состоянии? Может, он искренне считал, что Сталин действительно спит?
В это трудно поверить, учитывая состояние лежавшего на полу человека. Более того, Берия напустился на охранников и обслуживающий персонал: чего, мол, вы паникуете? Марш все отсюда и не нарушайте сна нашего вождя. Берия даже пригрозил разобраться с ними.
Во второй, утренний приезд Берия не скрывал торжествующего выражения лица. Об этом свидетельствуют и Аллилуева, и Хрущев. Д. Волкогонов в своей двухтомной книге о Сталине высказал версию о том, что Берия форсировал большую политическую игру, которую он задумал давно. Берия единственный, кто отлучался на какое-то время из Кунцева и, оставив других членов Бюро у смертного одра диктатора, ездил в Кремль.
Завещание! Лаврентий Павлович стремился учиться на ошибках других. Мысль о завещании, которое мог оставить Сталин, пронзила его мозг. Сталин в свое время упустил свой шанс, прозевал ленинское завещание, хотя практически контролировал каждый шаг Ленина, каждую его встречу, каждую строку, имея своих людей среди его ближайшего окружения. Берия не должен повторить ошибку своего патрона, ни за что! А вдруг в сталинском сейфе уже лежит какая-нибудь мерзкая бумажонка о смещении его, Берии?