Страница 11 из 268
Отречение императора Николая II, таким образом, не обрело силу российского законодательного акта, поскольку манифест обретает силу закона лишь в случае опубликования, которое может совершить только царствующий император (то есть появление текста отречения в прессе не есть автоматическое узаконивание его), а Великий князь Михаил Александрович таковым никогда не был ѕ ни одной минуты. Таким образом, отказ императора Николая II от царского служения не является отказом от своей паствы, он не покинул ее и до смерти своей пребывал в месте своего служения ѕ в России, а потому нельзя ставить ему в вину оставление паствы. За период с 23 февраля по 2 марта Государь Император Николай II со своей стороны предпринял все возможные попытки для восстановления законности и порядка в стране. То, что они не возымели действия, вина не его, но подданных».
(Свидетельство очевидца, поручика лейб-гвардии 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка К. Н. Кологривова.)
«Между часом и двумя пополуночи наше внимание привлек необычный шум, происходивший в вестибюле, и вслед за тем нам сообщили, что приехали военный министр и главнокомандующий с какой-то депутацией и что наружные часовые, стоявшие у подъезда, не хотели их пустить во дворец.
Когда я вошел в освещенный вестибюль, то увидел в нем главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерала Корнилова, военного министра Временного правительства Гучкова и группу приехавших с ними.
Корнилов и Гучков были с огромными красными бантами на груди…
Корнилов находился впереди всей группы, а Гучков все время держался несколько позади Корнилова, как бы подталкивая его.
Я вошел в вестибюль как раз в то время, когда Корнилов громким голосом и в грубой форме потребовал видеть «бывшую царицу». Это были его подлинные слова.
На это ему сказали, что Ее Величество в столь поздний час, вероятно, уже почивает, и что все дети больны. «Теперь не время спать, ѕ ответил Корнилов. ѕ Разбудите ее».
Государыня приказала ответить, что примет депутацию в сосбтвенной Ее Величества гостиной, так называемой «Липовой», куда и направились все приехавшие.
Я при этом приеме присутствовал.
Когда Корнилов, шедший впереди всей группы, вошел в гостиную, а Гучков приостановился на пороге, то как раз в эту минуту показалась из противоположной двери императрица.
Она была в пеньюаре.
Подойдя к Корнилову и не подавая ему руки, государыня спросила: «Что вам нужно, генерал?»
На это Корнилов вытянулся и затем в крайне почтительном тоне, что резко противоречило всей его предшествующей манере держать себя, прерывающимся голосом сказал: «Ваше императорское величество… Вам неизвестно, что происходит в Петрограде и в Царском… мне очень тяжело и неприятно вам докладывать… но для вашей безопасности я принужден вас…» и замялся.
На это государыня, перебив его, сказала: «Мне все очень хорошо известно. Вы пришли меня арестовать?» Тот смешался еще более и наконец пролепетал: «Так точно».
«Больше ничего?» ѕ спросила его императрица. «Ничего», ѕ сказал Корнилов.
Государыня, не подавая ему руки, повернулась и удалилась в свои покои.
Сцена эта произвела на всех нас присутствовавших — офицеров, дворцовую прислугу и солдат (внутренних часовых и казаков конвоя Его Величества) невыразимо тяжелое впечатление».
Русская летопись, т. III, 1922, с. 1 ѕ 3.
«…4. Допускать выход отрекшегося императора и бывшей императрицы на большой балкон дворца и в часть парка, непосредственно прилегающую к дворцу, в часы по их желанию, в промежутках между 8 часами утра и 6 часами вечера. В означенные часы дежурному офицеру находиться при отрекшемся императоре и бывшей императрице и распоряжением караульного начальника усиливать внешнюю охрану дворца.
5. Все лица бывшей свиты, означенные в прилагаемом списке и пожелавшие по своей воле временно остаться в Александровском дворце, не имеют права выхода из дворца, подчиняясь в отношении выхода в парк правилам, установленным настоящей инструкцией.
6. Без разрешения моего никаких свиданий с лицами, содержащимися в Александровском дворце, не допускать.
7. Письменные сношения со всеми лицами, находящимися во дворце, допускать только через штаб-ротмистра Коцебу, которому надлежит подвергать строгому просмотру все письма, записки и телеграммы, пропуская из них самостоятельно необходимые сношения хозяйственного характера и сообщения о здоровье, медицинской помощи и т. п. Все остальное подлежит представлению в штаб.
8. Телефон, находящийся во внутренних покоях дворца, снять, телефонные сношения допускать только по телефону в комнате дежурного офицера в присутствии последнего или штаб-ротмистра Коцебу.
9. В случае необходимости вызова врача-специалиста из Царского Села и Петрограда таковых следует допускать во дворец при постоянном сопровождении дежурного офицера.
10. Все продукты, доставляемые во дворец, должны быть передаваемы оставшейся во дворце прислуге в присутствии дежурного офицера и штаб-ротмистра Коцебу, обязанностью которых является не допускать никаких разговоров относительно внутренних лиц дворца».
С. П. Мельгунов. Судьба императора Николая II после отречения.
Париж, 1957, с. 35.
(А. Лукомский ѕ начальник штаба Верховного главнокомандущего. По приказу А. Керенского должен был быть арестован вместе с Верховным главнокомандующим Л. Корниловым и генерал-квартирмейстером Романовским. Исполнение приказа поручалось генералу М. Алексееву, находившемуся не у дел «в распоряжении Временного правительства». Алексеев это предложение принял.)
«1/14 сентября генерал Алексеев прибыл в Ставку; сначала он прошел к генералу Корнилову, а затем пришел ко мне.
Он мне сказал, что согласился принять должность начальника штаба Верховного главнокомандующего при непременном условии немедленного проведения в жизнь всех требований Корнилова. Что Керенский обещал и что он будет идти по пути, начертанному Корниловым и надеется спасти армию и добиться возможности продолжать войну.
Я на это сказал:
«Неужели, Михаил Васильевич, вы верите Керенскому?..»
Генерал Корнилов, которому генерал Алексеев также оптимистически высказался относительно будущего, сказал ему:
«Вам трудно будет выйти с честью из создавшегося положения. Вам придется идти по грани, которая отделяет честного человека от бесчестного. Малейшая ваша уступка Керенскому толкнет вас на бесчестный поступок… В лучшем случае ѕ или вы сами уйдете, или вас попросят уйти».
Генерал Алексеев пришел ко мне и сказал, что он получил приказание от Временного правительства немедленно арестовать Корнилова, меня, Романовского и других участников выступления. Что он просит меня оставаться на квартире, считаясь арестованным.
Через два дня Корнилову и мне было объявлено, что всех арестованных приказано перевести в гостиницу «Метрополь», а наши помещения очистить к ожидаемому приезду в Ставку нового Верховного главнокомандующего ѕ Керенского».
А. Лукомский. Воспоминания генерала.
Берлин, 1922, т. 1, с. 254 ѕ 255.