Капитан Шопот

Полковник засмеялся. Его смех напоминал собачий лай, американец наслаждался своим смехом, своей самоуверенностью, своим остроумием, а более всего — своей независимостью. Кемперу вдруг показалось, что вот он и встретил человека, который обладает абсолютной независимостью, во всяком случае, в сравнении с ним, Кемпером. Не знал, что еще говорить полковнику.

— Мне угрожают некоторые неприятности, — наконец выдавил Кемпер — конечно, это коммунистические выдумки, но...

— Выдумки? Вы подлежите автоматическому аресту как военный преступник, — грубо оборвал его полковник — И не прикидывайтесь невинной овечкой!

— Не кричите! — не выдержал Кемпер. — Я немецкий гражданин и подлежу юрисдикции немецких властей, они и будут решать — виновен я или нет. Времена автоматических арестов миновали. И вы сами знаете, что это было коммунистическое беззаконие.

— Поменьше употребляйте слово «коммунизм», — уже спокойнее сказал полковник. — А то у меня такое впечатление, что вы хотите запугать меня.

— Простите. Я, кажется, не сдержался.

— Не нравятся мне ваши нервы, — покачал головой полковник. — Я понимаю: война, переживания. Но ведь нельзя же быть бабой. Хотите сесть? Берите какое-нибудь сиденье и располагайтесь. Виски?

— Вообще было бы неплохо, — направляясь за стулом, сказал Кемпер, у которого немного отлегло от сердца после примирительных слов полковника.

Он осторожно принес стул с другого конца кабинета, доставил его напротив полковника, тот махнул рукой (Кемпер сразу узнал этот жест: точно так же небрежно помахивал и офицер, который его сюда привел).

— Не заслоняйте мне свет. Пристраивайтесь вон там, возле стола.

Кемпер послушался, потащил стул дальше, а полковник легко встал с кресла, подошел к стене, затянутой пестрым ситчиком, отодвинул драпировку, постучал какой-то дверцей, и, когда обернулся к Кемперу, в руках у него оказались белая бутылка и два бокала. Он поставил все это на стол, снова возвратился к задрапированной стене, вынул из тайников сифон с содовой водой и посудину, похожую на врачебную полоскательницу, в которой прозрачной горкой лежали кубики льда.

Налил обоим сам хозяин, доктору положил льда, долил содовой, выпил виски без примеси. Облизал губы, посмотрел свиными глазками на Кемпера, снова заладил свое:

— Ну?

— Надеюсь на вашу помощь, — посмелев от виски, сказал Кемпер.

— Сказано же, что вы подлежите еще и сегодня автоматическому аресту. Если бы это зависело от меня, я бы просто нажал на кнопку, и вас вывели бы отсюда под руки, как сосватанного.

— Но ведь я приехал...

— Знаю... Запомните раз и навсегда: полковник Хепси никому никогда не помогает. Вообще, если хотите, никто никому не помогает. Каждый борется за себя сам. Все разговоры о так называемой помощи, братстве, взаимовыручке выдумали слюнявые интеллигенты. Настоящие джентльмены могут давать только советы.

— Совершенно согласен с вами, — торопливо произнес Кемпер, — вы не можете поверить, но по дороге сюда я думал именно об этом... Я считаю...

— Итак, вы приехали ко мне за советом? — не дал закончить полковник.

— Очевидно, именно в совете я сейчас нуждаюсь более всего.

Полковник зашел с другой стороны стола, выдвинул ящик, посмотрел в него некоторое время, не наклоняясь, потом засунул в ящик руку, достал оттуда толстую книгу в глянцевой обложке бирюзового цвета. Небрежно бросил книгу на стол, сказал:

— Меня подводит мое сердце. Оно слишком доброе. Каким только типам я не раздавал советы. Посмотрите на эту книжку. Автографы моих так называемых друзей. То есть тех, кому «припекло» и они должны были почерпнуть мудрости у полковника Хепси. Вы не хотите присоединиться к ним?

Кемпер растерянно взял книжку, развернул. Чьим-то нервным почерком было написано: «Имел колоссальное удовольствие познакомиться с человеком ангельской души и ума глубинного, как у величайших мудрецов античности, глубокоуважаемым майором Т. Дж. Хепси». Дальше шла неразборчивая подпись.

— Здесь написано, что вы — майор? — удивленно посмотрел на полковника Кемпер.

— Стало быть, это написано в тот момент, когда я и в самом деле был майором, — наливая виски, буркнул Хепси, — можете читать согласно хронологии. Начинайте от капитана и кончайте полковником.

— Благодарю. Это не совсем скромно — читать такие вещи.

— Можете оставить свой след, если хотите. Когда-нибудь эта книжка будет выставлена в музее человеческих добродетелей.

— Я с охотой, — доставая свой «пеликан», сказал Кемпер, — но писать...

— Не пишите глупых комплиментов, это слишком уж по-немецки. Напишите что-нибудь мужское. Например: такого-то и такого-то в такое-то время имел случай или приятность, или счастье или несчастье — это уж как хотите — познакомиться с полковником Т. Дж. Хепси. И дата. И вы уже записаны в книгу моих посетителей. Каждый должен что-то иметь от другого. Вы от меня — совет, я от вас — пополнение моей коллекции. Все мы что-нибудь коллекционируем, как собаки кости.

Кемпер торопливо нацарапал несколько слов, стараясь писать свое, а не под диктовку Хепси. Вышло у него так: «Странное и малоприятное для автора этих строк стечение обстоятельств забросило его в уютное убежище полковника Т. Дж. Хепси, где автор этих строк встретил настоящее понимание и получил в полной мере то, что и надеялся получить от такого великодушного человека, как Т. Дж. Хепси».

Полковник, не читая, бросил книгу снова в ящик, перешел на эту сторону стола ближе к Кемперу, посасывая виски, спросил:

— Так что вам угрожает, глубокоуважаемый...

— Доктор Кемпер, — подсказал Кемпер.

— Допустим, доктор Кемпер.

— Одно из коммунистических государств требует моей экстрадиции, — быстро ответил Кемпер.

— Какое именно?

— Польша.

— Ага. Собственно, это все равно, какое. Ведь вам не хотелось бы ехать ни в одно из этих так называемых государств.

— Вы угадали.

— Однако отвертеться вам не удастся. Если ваше правительство, надувшись и еще раз проглотив то, что называется стыдом, и не выдаст вас полякам, то судить хотя бы здесь такого субчика, как вы, все же придется. Сейчас это модно и политически выгодно.

— Но ведь я...

— Тихо, тихо. Говорить теперь буду я, если вы хотите послушать моего совета. Вскоре встанет вопрос о сроке давности в отношении военных преступников, у вас здесь много таких, которые мечтают о принятии закона о прекращении преследования военных преступников, а для этого нужно в эти два-три года выловить в Федеративной республике как можно больше виновников совершенных когда-то преступлений. Выловить и наказать их, чтобы рапортовать миру о своей нетерпимости к бывшим нацистам. Вы попали под колесницу времени, вы принесены в жертву. Защищать вас никто не может. Если бы вы были генералом, командиром дивизии СС или танкового корпуса, — тогда другое дело. А кому нужна мелкота! К тому же вы, кажется, имели неосторожность задержаться на несколько лет после войны неизвестно где.

— Об этом я мог бы...

— Тихо. Возможно, вы коммунистический агент, тогда вы представляете еще большую опасность для нашего западного мира, чем бывший нацист, потому что нацисты, слава богу, уничтожены двадцать лет назад, а коммунисты с каждым годом становятся все сильнее.

Полковник достал откуда-то пачку сигарет, закурил, пододвинул пачку Кемперу, но тот отрицательно покачал головой. Хепси окутался сизым дымом. Краснощекий херувим в облаке небесном. Сладковатый запах американских сигарет из настоящего вирджинского табака.

— Короче говоря, со всех точек зрения ситуация ваша безнадежна, — раздался из-за дымового облака голос полковника.

— Тогда как же?..

— Тихо. Необходимо обладать спокойствием и терпением. Вы пришли за советом — и вы его получите. Хотя, конечно, это абсолютно частный совет. Как мужчина мужчине, джентльмен джентльмену. Вас хотят видеть в одной из коммунистических стран...

— В Польше.

— Да, в Польше. А тут вы стали, как бельмо на глазу у ваших перепуганных землячков. Что вам делать? Проще всего — спрятаться. Где лучше всего прятаться? Там, где тебя ищут. Потому что и в голову никому не придет, что преступник разгуливает у него под носом. Садитесь в машину, возьмите свою жену... У вас есть жена?