Страница 7 из 14
– Понятно, – сказала я, вставая.
Самый старший по возрасту мужчина в кабинете, сидевший напротив того, которому поручили мое дело, внезапно сказал задумчиво в воздух, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Странно, что Суворов не убил с одного удара. На него не похоже.
– Ну, у всех случаются осечки, – заметил третий находившийся в комнате. Четвертый кивнул.
На меня больше не обращали внимания, обсуждая, как повезло моему бывшему и что же сегодня случилось с виденным мною господином Суворовым, любителем ножей и женщин. Оказалось, что он в состоянии бросить свое любимое холодное оружие на десять метров из любого положения и попасть точно в сердце. Или на этот раз он слишком торопился? Я не стала ждать продолжения дискуссии, да и меня, пожалуй, тут больше не желали видеть.
Уходя, заметила среди множества бумаг на столе самого старшего мужчины один из своих шедевров под названием «Маньяк и принцесса», заложенный где-то посередине. Неужели и в органах читают то, что я кропаю поздними ночами? Или это вещдок? Интересно было бы узнать мнение представителей компетентных органов о собственных опусах, но я постеснялась представиться. Хотя, может, стоило попросить у них материал для будущих шедевров?
Катьку и себя накормила тем, что вчера принес папин телохранитель по его приказу.
– А это что за бутылки? – спросила дочь, уставившись на выставку у помойного ведра.
Я пояснила.
– С закручивающимися крышками, – отметила Катька. – Для сока пойдут. Скоро смородина созреет. Где гнать будем в этом году? На даче или тут?
Катька у меня не по годам хозяйственная и уже здорово мне помогает. С другой стороны – опять гены. Моя мама тоже всегда обрабатывала все до последней ягодки.
Но сейчас мои мысли занимала совсем не обработка будущего урожая.
Не успела я помыть посуду, как раздался телефонный звонок. К нам в гости собиралась Надежда Георгиевна.
– Готовься встречать бабушку, – сказала я Катьке.
Надежда Георгиевна появилась довольно быстро, так что я могла сделать вывод: звонила она из машины. У свекрови имелся верный шофер, который возил ее еще в советские времена, правда, теперь он из «Волги» переместился в «Вольво». Надежда Георгиевна, в отличие от сына, шофера на улице не бросала и относилась к нему трепетно.
– Коля в комнате посидит, телевизор посмотрит, – безапелляционно заявила она мне.
Мы с Колей были давно знакомы, он мне кивнул и отправился туда, куда сказала начальница. Надежда Георгиевна без особого приглашения проследовала на кухню.
– Катенька, пойди телевизор посмотри с дядей Колей, – просюсюкала она внучке.
– Не пойду, – последовал ответ.
– Катя, если взрослые говорят… – Тон свекрови тут же изменился.
– Все равно не пойду.
– Оля, как ты ее воспитываешь?! Что ты ей позволяешь?! – Надежда Георгиевна перешла на вопль.
– Давайте оставим воспитания на потом, – ответила я, наверное, излишне резко. – Я устала. И она устала. Да и вы тоже. Лучше скажите, как там Леша?
Поняв, что ей с нами больше делать нечего, а я намерена в самое ближайшее время отправить бабушку по месту прописки, Катька удалилась сама и стала что-то обсуждать с дядей Колей. Мы с Надеждой Георгиевной остались на кухне вдвоем.
Оказалось, что бывшему сделали операцию и сейчас он находится в реанимации. К счастью, лезвие не задело не только сердце и его оболочку, как боялись врачи, а вообще ничего жизненно важного, поэтому жить Лешка будет. «Если, конечно, не добьют в больнице», – почему-то подумала я, но вслух ничего говорить не стала. Неизвестно, как бы свекровь отреагировала на подобное заявление, а мне ругаться с ней не хотелось. Да и жалела я ее: Лешка – ее свет в окне.
Но Надежда Георгиевна даже без вопроса с моей стороны объявила, что в больнице рядом с палатой реанимации службой безопасности «Алойла» установлено круглосуточное дежурство. Завтра Лешку из реанимации должны перевести в обычную палату (вернее, не совсем, а класса «люкс»), там дежурить будет гораздо проще и удобнее. Надежда Георгиевна уже со всеми в больнице, милиции, прокуратуре и везде, где еще требовалось, договорилась, а службе безопасности дала соответствующие указания.
Затем теперь уже она в подробностях расспросила меня о случившемся. Пока слушала, дымила папиросами без фильтра. Меня всегда поражала эта ее привычка. Ну ладно бы, если бы Надежда Георгиевна была какой-нибудь диссиденткой, в советские времена работала не на родную партию, а на радио «Свобода» и закалялась в борьбе с агентами КГБ, продавая секреты агентам ЦРУ. Так нет же! Почему-то в моем сознании создаваемый Надеждой Георгиевной образ больше соответствовал врагу пролетариата, ругавшему на кухне существующий строй (в советские времена), а затем вставшему на путь демократии и активно ее защищавшему.
В новые времена Надежда Георгиевна не примкнула к демократам, порвала с коммунистами, в политической жизни города и страны не участвовала, а только активно занималась бизнесом. И любимым сыном, конечно.
– Ему кто-то угрожал? – робко спросила я у свекрови, когда закончила свой рассказ.
– Олечка, детка, ну неужели ты не знаешь, что такое современный бизнес, в особенности нефтяной? Хотя бы догадываться-то должна, что по лезвию бритвы ходим.
– Я была уверена, что у вас со всеми все улажено.
– Улажено-то улажено… Да не всегда возможно обойти все острые углы.
Надежда Георгиевна тяжко вздохнула и спросила, есть ли у меня водка. Шарахнула полстакана, как воду. Закусила кусочком булки. От прочей еды отказалась.
Я ожидала продолжения.
Наконец Надежда Георгиевна, не вдаваясь в детали, заявила, что в настоящий момент в городе действуют две крупные нефтяные корпорации, есть еще всякая мелочь, но, по большому счету, другие роли не играют. Кого-то пустили в область, и они сейчас там ставят бензоколонки, но Питер поделен, можно сказать, на две равные части. И Надежде Георгиевне с Лешей, и другой семейке, контролирующей вторую корпорацию, это не нравится (конечно, и те, и другие жаждут сами управлять всеми нефтяными потоками). Но две семьи долго сохраняли нейтралитет.
Сегодня ситуация изменилась.
– Вы уверены, что это вторая семья наняла киллера? – спросила я.
– Конечно. – Свекровь посмотрела на меня, как на полную идиотку. – И не только я, а даже все менты, не говоря уже о сотрудниках нашей компании. Началась война.
Надежда Георгиевна тяжко вздохнула.
– И что вы собираетесь делать дальше? – опять робко спросила я.
Свекровь посмотрела на меня внимательно, выпуская изо рта сизый дым, а потом заявила безапелляционным тоном, что намерена вводить меня в руководство «Алойла».
– Нет! – непроизвольно вскрикнула я так, что из комнаты тут же прибежала Катька.
– Мамочка, что случилось? – Катька посмотрела обеспокоенными глазами вначале на меня, потом на бабушку.
– Все в порядке, зайчик. – Надежда Георгиевна изобразила улыбку, которой улыбалась только внукам. – Иди к дяде Коле. Нам с мамой надо поговорить.
Но Катька не собиралась уходить, вместо этого устроилась на табуретке. Надежда Георгиевна крикнула Николая, которому все-таки минут через десять удалось уломать Катьку пойти досмотреть мультфильм. Я во время этого процесса обдумывала последние слова Надежды Георгиевны.
– А почему бы и нет? – невозмутимо сказала свекровь, когда Катька с Николаем нас наконец покинули. – Захочешь – научишься. Ты же не дура. Я помогу, пока жива. И ведь Лешку надо на кого-то оставлять, когда помру. Более надежных рук, чем твои, я не знаю. А там и детки подрастут. Отправим их учиться в Англию, ну или еще куда-нибудь. Потом тоже введем в руководство компании. А за ними опять же глаз да глаз нужен. Кто, кроме тебя, сможет им посоветовать, что делать? Кто примет их интересы близко к сердцу? Как свои собственные?
– А если Алексей женится еще раз? – спросила я.
– Не женится, – твердо сказала Надежда Георгиевна. – Я не позволю. Да и сам он прекрасно понимает, что жениться ни к чему. Ну если только снова на тебе. Я ему об этом, кстати, уже больше года твержу.