Червонные сабли

- Ты вот что, - незлобиво упрекнул его Ленька, - не заглядывай куда тебя не просят. Бери шпалу за другой конец.

- Как же ты одной рукой?

- Тебя не касается. Бери!

Ленька нарочно напускал на себя пасмурный вид: строгость никогда не мешает.

- Зовут как? - спросил хмуро.

- Иван Гармаш. А тебя?

Ленька не спешил с ответом. Некоторое время несли шпалу молча. Мешала повязка. Ленька со злостью скинул ее и стал придерживать шпалу раненой рукой. Но вот она сбросили ношу у паровоза, где уже пилили и кололи дрова, и Гармаш спросил:

- Зачем в Москву едешь?

- За песнями.

- А я на съезд...

- На какой? - с интересом спросил Ленька.

- Комсомольский.

- Гм... Я тоже на съезд.

- Не ври! - обрадовался Гармаш, - От какой организации?

- Вторая Конная армия.

- А я из Крыма...

Ленька остановился пораженный.

- Как из Крыма? Там же белые!

- Есть и красные, - загадочно ответил Ваня.

- Значит, ты?..

- Угадал, - засмеялся Гармаш.

- Смотри, какой!.. - с уважением проговорил Ленька. - А родом тоже из Крыма?

- Из Ялты.

- Белых много там?

Ваня с досадой отмахнулся:

- Одних князей, баронов, помещиков и фабрикантов триста тысяч. Со всей России сбежались.

- Да что же они там делают?

- Живут... Золота у них полно. Знаешь, почем у нас хлеб? Полторы тысячи рублей фунтик. Рабочему человеку хоть ложись и помирай, - где взять такие деньги? А для всякой царской мрази цены нипочем, веселятся баре, музыка в ресторанах играет, кабаре открыли.

- На что же они надеются?

- Думают, что скоро наступит крах Советской власти и они вернутся в свои поместья.

- А Врангеля ты не видал?

- Один раз было... В Севастополе.

- Какой он из себя?

- Высокий, худой. Кинжал в драгоценных камнях. Шея длинная. Гарцевал на белом коне, как царь. Парад принимал... А я как раз был там.

- Постой, а почему ты в Севастополе оказался? Ты же в Ялте живешь?

- У нас, партизан, такая жизнь: нынче - здесь, завтра - там. Приходится по всему Крыму мотаться.

- Как же ты через фронт прошел?

- Где пешком, где верхом, а где на пузе...

- Ну и отчаянный...

6

С утра до ночи говорили ребята и не могли наговориться. Оказалось, что оба они сироты. Отца Вани, наборщика ялтинской типографии, расстреляли врангелевцы. Парню пришлось кормить семью: мать и двоих сестренок.

Поразил Леньку рассказ Вани Гармаша об одной отчаянной девчонке, которая ловко надувала врагов, пронося у них под носом гранаты и револьверы в корзине. Сначала Ленька не обратил внимания на имя партизанки, но, когда Ваня рассказал, что она любит наряжаться под цыганку и гадать офицерам: «В воде не утонешь, соколик, в огне не сгоришь», Ленька насторожился. Партизанку звали Тоней. Неужели?.. Нет, слишком невероятно... Чудес на свете не бывает.

В вагоне темно и тесно: не разберешь, где чьи вещи. Целую неделю ехали люди вместе, а не знали друг друга и не хотели знать. Укладываясь спать, переругивались. Обедали, повернувшись спиной друг к другу.

По разговорам можно было понять, что в вагоне полно спекулянтов. Ленька мрачнел, слушая их сплетни и пересуды. Вот ехидный старичок с козлиной бородкой, с виду он ласков, а на самом деле ядовитый.

- Не могу взять в толк, чего хотят большевики? - заводил он разговор. - Что означают ихние слова: «Кто был ничем, тот станет всем»?

- Хотят всех поравнять: богатых сделать бедными.

- Чего хорошего, а вшей да лаптей на всех хватит, - поддержала старичка толстая баба в платке.

- Оно бы можно жить, - продолжал въедливый старичок, - да ихнего Ленина не пойму... Видишь ли, понадобилась его жене швейная машинка, так что вы думаете? Велел по всем деревням отобрать швейные машины. У моей племянницы отняли. Сказывают, весь Кремль швейными машинками завален.

- Эй, козел, не трожь Ленина! - не выдержал Ленька.

- В суд, что ли, подашь?

- У меня судья всегда с собой, - и он погрозил деду маузером.

Толстая баба тотчас закричала дурным голосом:

- Гляньте! Молоко на губах не обсохло, а он, фулиган, леворвером пугает.

Спекулянт в черном пальто глядел на комсомольцев желтыми от злости глазами, но боялся вступать в перебранку, проворчал:

- Раньше царь нас пугал, а теперь коммунисты...

- Олух! - сердито проговорил Ваня Гармаш. - Царь тебя в ярме держал, а Советская власть дала тебе свободу. Только, видно, зря...

- Мне никто свободы не даровал, - огрызнулся верзила. - Моя свобода в кошельке. Я сам себе царь, когда у меня деньги есть. А если нету...

- Пролетарий... - захихикал старик.

- Вот именно, - подтвердила баба.

- Ничего, - сердито сказал Ваня Гармаш спекулянту. - Мы без тебя Коммуну построим, а таких, как ты, не пустим.

- Каждый должен жить для себя, - не слушая, продолжал верзила. - И мне ваша Коммуна не нужна. Что это за выдумка ваш коммунизм? Почему я должен кормить чужого дядю?

- Надо поделиться с голодным, если ты человек, - сказал Ленька.

- Поделиться? А самому зубы на полку? Спасибо, товарищи коммунистики.

- Ты - чужой элемент, - начал горячиться Ленька. - Мы на фронте таких гадов с лица земли стираем, чтобы не коптили свет белый.

7

После этих споров становилось невыносимо. И Ленька задумался, как бы избавиться от этих чужих людей.

Во время очередной остановки узнали, что в третьем вагоне едет комсомольская делегация Кавказа. Прибежали туда и были приняты, как братья.

- Здорово, комсомолия!

- Гаргимарджос, кацо!

Ленька огляделся. Это был пассажирский деревянный вагон с пыльными выдвижными окнами. Но здесь было еще теснее.

- Переходи к нам, кацо! - предложили кавказцы.

Паренек из Грузии по имени Михо Гогуа обнял Леньку.

- Садись, гостем будешь!

- А может, к нам лучше! - сказал Ваня Гармаш. - Там у нас спекулянты едут, выкурим их!

- И коммуну сделаем! - добавил Ленька.

- Слушай, это здорово, кацо! - зашумели кавказцы. - Даешь коммуну!

Когда в последний вагон явилась шумная толпа комсомольских делегатов, толстая баба вылупила глаза от испуга. Спекулянт в черном пальто, старик и остальные мешочники подняли истошный крик. Но их не слушали.

- Душа любезный, не ругайся. Мамаш, освободи место, здесь коммуна будет, - оттеснил толстую бабу паренек из далекой Армении Гаро Карапетян.

- Сгорите вы со своей коммуной! - захныкала баба и начала вытаскивать узлы и корзины.

Спекулянты стали перебираться в третий вагон. В суматохе кто-то рассыпал сухари. Верзила в черном пальто решил осмеять комсомольцев. Он осторожно поднял с земли сухарь двумя пальцами, обдул его со всех сторон и положил на ступеньку вагона.

- А это вам в коммунию, чтобы с голоду не подохли.

Старик с козлиной бородкой и другие мешочники тряслись от смеха. Толстая баба так смеялась, что стала вытирать платочком слезы. Верзила взвалил на плечи сундук и сказал своим: «Пожили с товарищами, пойдем к гражданам!» - и они заспешили в голову поезда, к третьему вагону.

Получились так, что спекулянты выгадали, они получили лучшие места. Но комсомольцы не унывали, им тоже было хорошо: паразитов вытряхнули, легче стало дышать.

Однако коммунарам не повезло. Как видно, слишком сильно был изношен и разбит вагон. Не успели отъехать и двадцати верст, как загорелись буксы. Едкий дым окутал весь поезд, запахло горелым маслом. Поезд остановился посреди дороги. Долго думали, что делать с больным вагоном. Спекулянты и мешочники из третьего вагона хохотали:

- Коммуна горит!

- Ха-ха-ха!

- С носом остались, голубчики!

Машинист решил отцепить вагон. Деревянные части быстро разбили на дрова, а каркас спихнули под откос.

- Пешочком шагайте, - потешались спекулянты. - По шпалам до Москвы!

- Верхом друг на дружке, прямо в Коммуну!