Страница 32 из 35
Как они завопили: «Только не охота на ведьм!» Отрыгивается им 37-й год, завертелись. А ведь они и их сторонники – это 20-30 миллионов потенциальных врагов, пока не издохнут, будут тормозить, саботировать.
Моя бы воля – всех, кто в кабинетах парткомов сиживал, отстранить, дать в руки серп и молот и не допускать к принятию решений. Даже лояльных, даже тех, кто пристроился к перестройке. Как бы они ни твердили, что среди них много честных людей и т.п. Они не способны мыслить иначе, чем по-советски.
Честный человек в партийный кабинет не сядет. Честный человек комсомольским богом не будет, задницу лизать и яйца на поворотах заносить партийному боссу не станет. Все они – приспособленцы, бесталанные работники, захребетники, посредственности, которых жизнь забросила пеной наверх.
Поэтому пусть даже мы потеряем эту «честную» часть, пусть общества убудет на их «потенциал», но – всех отстранить и забыть само слово коммунизм. Ибо в нем – притягательная, бездельная и безответственная, хапужническая и халявская зараза. Преследовать их не надо, но заставить работать – простыми исполнителями. А рискуют и принимают решения пусть деловые люди.
Так их и в деловой мир просочилось видимо-невидимо. Не отделишь.
Политика, политика… эх ты, летчик.
26.09. Вчера вечером, в сумерках, ехал с дачи, заехал на гору, и такая вокруг была золотая красота, такой покой, такая умиротворенность, что залюбовался задремавшей природой и сквозь подступившие слезы подумал: «Господи, слава тебе, что даешь возможность наслаждаться простой радостью бытия. Годы еще не старые, работа есть, болячки еще терпимы, семья нормальная, проблем особых еще нет. Это же лучшие годы жизни!»
Сколько раз уже я себе так говорил: «это же лучшие годы жизни». Оборачивается так, что много, много было лучших лет жизни, грех обижаться. Слава тебе, Господи.
Умиротворенность. Надя сказала бы: блаженненький.
Страна развалена. Булгаковская разруха быта, политический распад, угроза голодной и холодной зимы, экстремизм и преступность, разброд и неверие, безразличие и бесчеловечность кругом. А я блаженствую. И уж отнюдь не мучаюсь комплексом, как жить дальше.
Пошли они все, козлы. Завтра еду за опятами. Сегодня пришел из баньки: день отдыха. А там оно как-то образуется. Без меня образуется. Я отпахал, и на зиму обеспечен. Голода у меня не будет.
И холода не будет: есть рефлекторы и теплорадиаторы. Есть, на худой конец, две буржуйки. Нет – сложу в доме печь, выведу трубу в окно. Кирпича наворую, лесу кругом хватит. Еще другому сложу печь – за сало. Я – умею.
Я умею многое и поэтому в этой разрухе – выживу. Инструмент есть, запасся.
Пусть тревога мучает тех, кто привык всю жизнь за чужой спиной или за счет обмана. Кто умеет достать, выбить, выманить, выпросить. Кто не умеет руками. Пусть их мучает комплекс; я же сплю спокойно. Вот – истоки моего блаженства.
Большевики больше всех воровали, руками водили; они же больше всех и орут о голоде и холоде. Так поди же попляши. Поделом.
Я ехал с Украины в Сибирь добровольно: себя испытать. Я готовился к суровой жизни, выработал в себе какой-то аскетизм, и хоть и ленив от природы, но все же сам себя многому научил. А теперь мне здесь ничего не страшно. Я руками при нужде сделаю себе и дом, и верстак, и печку, и балалайку.
Но лучше всего я все-таки умею пилотировать самолет. Пока здоровье есть, это мой основной кусок хлеба. Так зачем тревожиться напрасно. Нервы мне, блаженненькому, нужны для дела.
30.09. Голодновато. По понедельникам в магазинах хлеб да соль. За молоком очереди. Яиц нет. Сегодня раздобыл ливерную колбасу 3-го сорта. Кот не ест. Я ем. Ну, допустим, с детства люблю ливерную колбасу; я не избалован: пирожки с ливером, бычки в томате были изысканным лакомством, а сыр… ну, сыр я пробовал пару раз только по великим праздникам. Так тогда же ливер был съедобный, вкусный, печеночный, а сейчас… ухо-горло-нос, сиська-писька-хвост; и кот не ест, а я – по инерции…
На Украине нет авиатоплива. Суверенитет! Как летать на Львов, на Одессу? И летать ли? По мне, гори они синим огнем; Россия велика.
В Хатанге упал Ан-12, военный. Не долетел 200 метров до торца, говорят, полная выработка топлива. Штурман погиб. Ну, разберутся.
1.10. Октябрь уж наступил.
С утра мотнул по магазинам, добыл мяса и колбасы – 5 кг на 100 р. Своя игра; мясо – вырезка. Сахара нет, яиц нет, жиров нет. Но потихоньку в коопторге появляются: перец, гранаты, помидоры, икра, красная рыба, – зачем в Камчатку летать. Цены очень высокие, но для меня пока приемлемы. А вот со сладким беда: добираем запасы сгущенки, что годами копилась в холодильниках, спасибо нищим инвалидам-родителям, что присылали… а теперь на Украине суверенитет. У них мясо пока не по 20, а по 7 рублей, и аж два вида колбасы. И шахтеры еще бастуют. Зажрались.
Съездил, получил свои десять соток земли под виллу. В исключительно живописном и тихом месте, но, правда, от асфальта – 4 км лесной дороги… авторалли. Как там строить, из чего строить, как доставлять – ума пока не приложу. Но земля – чернозем, хоть сейчас паши и сажай.
Ну, надежда на то, что наше начальство тоже там, выбрало себе лучшие куски, а значит, дорогу сделают, электричество проведут, скважину пробьют, колодец я сам выкопаю в низинке перед домом. Было бы здоровье.
А воздух там…
В общем, жить и жить. Дел куча.
2.10. Вам слишком долго говорили неправду. Так вот вам вся правда: золотой запас Союза всего 240 тонн. Три вагона. Все наши деньги – простые бумажки, ничем не обеспеченные. Золото пропили большевики.
Союз уже не существует. Закон о пенсиях оказался мифом. А Россия – первая среди нищих. Как жить дальше?
Кто будет кормить меня через три года? Кормить, обдуренного пропагандой, обманутого ложными посулами отдавшего здоровье за миф. Работать никто не хочет; все хотят посредничать и с этого иметь.
Не на кого надеяться, только на себя и на свои руки.
А на кого надеяться миллионам москвичей?
Никак оно не образуется. Никак.
Рушится Союз. Рушится Россия. Завтра отделятся от нее татаре и башкирцы, калмыки и горцы, вогулы и остяки.
Но как мы жили, так и жить будем.
Русский человек всегда кормился от земли; так он и будет кормиться.
Через пару лет, возможно, прекратится добыча нефти, автомобиль станет не нужен. Прекратится добыча угля, не станет электричества, да и ГЭС долго при таких порядках не проработает, откроют заслонки и спустят водохранилище, и Енисей оживет и зарыбится вновь.
Да еще сорок-пятьдесят лет назад здесь, в Красноярске и вокруг, жили без угля и электричества, керосин только в лампах жгли по праздникам, но жили же!
Вот так и мы будем привыкать. Как, к примеру, на даче: свет вырубили, угля нет, а дрова в печке трещат, вода в колодце есть, остальное все добывается тоже руками.
Вполне разумно было бы сейчас потихоньку запасти бочечку-другую того же керосина, и ламповых стекол тоже. Не станет электролампочек – чем освещать дом? А бочки надолго хватит…
Дикость. Но, вероятно, может быть еще хуже. Может наступить полная анархия, и отребье станет сбиваться в стаи. Надо искать оружие. Не ждать от дяди из НКВД порядка – его не будет; не бояться законов – их нет, как уже и нет государства, – а искать оружие и боеприпасы. Будет опять закон сильного. А стрелять у нас в семье умеют все, и неплохо. Понадобится, может быть, добыть того же зверя Попасть. Или же попасть во врага, чуть раньше, чем он в тебя. Допустим, если застанешь его грабящим твое поле, оставляющим твою семью умирать от голода.