Страница 32 из 53
И тем более, не понимали этого люди, стоявшие с самодельными плакатиками под хмурым октябрьским небом у Васильевского спуска. Разрываемые страхом за своих родных и собственной беспомощностью, они, конечно, не могли мыслить логически — и пошли бы на все, что дало бы хотя бы возможность увидеть своих любимых людей живыми и невредимыми.
— Вы не думаете, что террористы просто глумятся над родственниками заложников? «Пойдите туда, встаньте с плакатами, тогда отпустим…» Завтра они пошлют вас еще куда-нибудь… — под конец митинга спросила журналистка Елена Корогкова кого-то из стоявших с плакатами людей.
— Нет, они не издеваются, — ответили ей. — Они просто хотят, чтобы их требования услышали.
Но разве их требования не были услышаны, когда они захватили зал в заложники? — удивилась журналистка.
— Они хотят, чтобы войну в Чечне осудили русские люди. Чтобы это прозвучало из наших уст. Эту войну и в самом деле давно пора заканчивать.
— А что, на ваш взгляд, должны сделать сейчас правительство и президент?
— Они должны заявить, что война в Чечне закончена, и начать выводить войска. И они должны объяснить людям, как это они собираются делать.[279]
Трудно ожидать холодного анализа происходящего от убитых горем людей — но это не значит, что после трагедии, когда этот беспристрастный анализ будет жизненно необходим, его надо заменять пропагандистскими клише, разработанными террористами. Но ведь именно так и поступили впоследствии многие политики, журналисты и правозащитники, выступающие против контртеррористической операции в Чечне…
Утром стало известно, что в театральном центре прорвало трубу отопления. Для оперативного штаба это было неприятным сюрпризом: террористы восприняли прорыв трубы как результат действий спецслужб и уже дважды пообещали начать убивать заложников, если «провокации не прекратятся».
Но спецслужбы к прорвавшейся трубе никакого отношения не имели — причиной, по всей видимости, стала просто изношенность теплосети — явление далеко не редкое в нашей стране.
Как бы там ни было, горячая вода стала заливать помещения ДК. Лариса Абрамова в своей комнатушке между сценой и коридором, запомнила это новое испытание, наверное, навсегда. «Это был тяжелый момент, — вспоминала она. — Вода горячая, от нее поднимается пар. Жарко стало и душно. Я разделась. Потом меня с удвоенной силой стала мучить жажда от этого горячего влажного воздуха. Может, не так уж и жарко было, но по ощущениям невыносимо. Я позвонила и сказала: «Ребята, боюсь, что у меня не хватит сил…» А по времени это было уже после того, как застрелили первую девочку. Поэтому мне сказали: «Сиди, сколько можешь»».[280]
Оперативный штаб пытался убедить террористов, что это не провокация, а случайность. «Горячая вода нам вредила, — признался потом один из руководителей оперативного штаба, — она могла привести к коротким замыканиям. Авария произошла совершенно случайно и во вред операции».[281]
Пустить в здание сантехников террористы, конечно, отказались, и тогда пришлось попросту отключить от горячей воды все здание. Это решение было тяжелым: оставить без тепла и так голодающих и практически не двигающихся заложников было очень опасно. Однако другого выбора попросту не было.
Террористы, педантично следуя заранее разработанному плану, осуществляли свою информационную политику. С утра они снова заявили, что готовы отпустить иностранных граждан, если за ними приедут представители посольств; представители посольств прибыли к захваченному зданию. «Между дипломатами стран, граждане которых находились в зале, прошло совещание, на котором я внес предложение о том, чтобы обратиться к террористам с требованием выпустить всех иностранцев, а не делать это по отдельности после обращения каждого посла, — вспоминал посол Казахстана в России Алтын-бек Сарсенбаев. — Представьте себе: американцы требуют своих, грузины своих, а в итоге в зале беспорядок, паника, что неминуемо привело бы к дополнительным жертвам. Предложение было поддержано всеми дипработниками, и в течение двух дней от имени всех дипломатов мы выдвигали это требование. Формально террористы соглашались…»[282]
Время шло, однако иностранцев террористы не выпускали, и у дипломатов постепенно появлялись серьезные сомнения в том, что террористы вообще кого-то выпустят. Депутат Верховной рады Украины Олег Беспалов нервно ходил вдоль оцепления; он уже целую ночь провел у ДК и уже все понимал: террористы не освободят его сограждан, равно как и никого вообще.[283]
К девяти утра действительно никого не освободили. Чуть позже террористы сообщили, что отпустят иностранцев к одиннадцати.
К одиннадцати никого не отпустили.
И в Кремле, и в оперативном штабе, по-видимому, уже склонялись к тому, что скорый штурм неизбежен: ситуация была слишком накалена, и еще несколько дней в том же духе могли иметь непредсказуемые, но явно негативные последствия.
Сценарий штурма был уже разработан: в основе его лежала необходимость не допустить подрыва захваченного здания. Никто не знал, как поведут себя в условиях штурма заложники; никто не знал, не скрываются ли среди заложников переодетые террористы; наконец, несмотря на высокий профессионализм бойцов спецподразделений ФСБ, невозможно было дать гарантию, что террористы не будут иметь время для подрыва. Ведь на это требовалось буквально несколько секунд…
Поэтому было решено перед атакой пустить в зал усыпляющий газ. Собственно говоря, этот метод достаточно часто применялся в мировой практике и никогда — в отечественной; он был не идеален, однако давал шанс на то, что можно будет предотвратить взрыв.
Среди заложников были женщины и дети, люди с легочными заболеваниями и сердечники; для них воздействие газа могло оказаться пагубным. Сколько окажется таких людей, никто в оперативном штабе, конечна, не знал. Надеялись только на то, что пострадавших окажется немного; в любом случае меньше, чем погибших в случае взрыва.
Но если так, в оставшееся время из здания необходимо было вывести как можно больше заложников — в первую очередь женщин и детей. И как ни мала была вероятность того, что террористы отпустят кого-нибудь вообще, в оперативном штабе решили попытаться.
Не пытаться было просто невозможно.
После того как в одиннадцать часов никого не освободили, к журналистам вышел представитель Центра общественных связей ФСБ Игнатченко. Перед телекамерами он заявил, что российские официальные лица будут настаивать на том, чтобы террористы освободили всех заложников, не разделяя их на иностранцев и россиян. Это была присказка, основные требования шли дальше. Первыми, сказал Игнатченко, должны быть отпущены женщины и дети, которым приходится тяжелее всех.
Это заявление было рассчитано не столько на прессу, сколько на террористов; связь с захватившими здание театрального центра была односторонней, и в оперативном штабе активно использовали СМИ для переговоров. Одновременно была сделана и некоторая уступка: обнародовав информацию о том, что к планированию теракта причастен номинальный лидер террористов Аслан Масхадов, член оперативного штаба Владимир Васильев заявил, что, несмотря на это, спецслужбы готовы пойти на выполнение требований боевиков во имя избежания жертв среди заложников и что штаб для этой цели даже пытается связаться с Масхадовым.[284]
Таким образом, оперативный штаб продемонстрировал свою готовность к выполнению требования террористов и условия, на которых российские власти готовы так поступить; теперь оставалось лишь ждать реакции бандитов. Согласятся ли? Отпустят ли хоть кого-нибудь?
279
Московскх1й комсомолец. 26.10.2002. Полоса 3.
280
Комсомольская правда. 06.11.2002. Полоса 11.
281
Российская газета. 28.10.2002. Полоса 2.
282
Новая газета. 21.03.2005; «Норд-Ост»: Незаконченное расследование… С. 173.
283
Коммерсантъ. 26.10.2002. Полоса 3.
284
Российская газета. 26.10.2002. Полоса 3.