Регина

— Приказ герцога Анжуйского, — бросил на ходу Луи, даже не взглянув на неё.

— Куда ты?! — отчаянно выкрикнула Регина, выбегая за ним в холл. — Опять на войну?

Луи остановился и, не оборачиваясь, объяснил:

— Должен тебя разочаровать — нет. Всего-навсего в Анжу. Если ты не забыла, я там губернатор. Надо же и мне хоть иногда исполнять свои обязанности.

— А как же я? — невольно сорвалось с непослушных губ девушки.

— Вызови Филиппа, — равнодушно пожал плечами граф и направился к дверям.

И столкнулся на крыльце с запыхавшимся герцогом Майенном: молодой Гиз, узнав от сестры о приезде Регины, помчался во весь дух на улицу Гренель, не подумав о позднем часе.

Луи бледно улыбнулся и, обернувшись к сестре, беспощадно добил её циничной фразой:

— Думаю, не стоит тратить время на письма де Лоржу. Герцог Майенн справится и за него, и за меня, — и, пожелав удачи ничего не понимающему Шарлю, вышел из дома.

Только в этот раз Регина не стала ни закатывать истерик, ни падать в обморок. Зло смахнув рукой слёзы и громко шмыгнув носом, она посмотрела на Майенна:

— Герцог, я, конечно же, рада вашему визиту, только не кажется ли вам, что время для него несколько позднее?

Герцог ни на минуту не растерялся:

— Графиня, ваше появление равносильно восходу солнца. Я решил, что наступило утро. Клянусь, на улице Гренель светло, как днём!

Регина покачала головой и засмеялась:

— Вы неисправимый льстец!

— Вы не прогоните меня?

— Нет, что вы! Я сейчас прикажу слугам подать лучшего вина, сыр и холодную телятину. У нас будет долгий разговор.

— Сестра намекала мне на что-то подобное. Я весь к вашим услугам.

— Весь вы мне и понадобитесь. Возможно.

На следующий день графиня де Ренель появилась в Лувре в сопровождении герцога Майенна и они даже не пытались скрывать своих нежных отношений. Безоговорочным подтверждением победы герцога служило изумительное ожерелье из опалов и жемчуга на лебединой шее Регины — фамильная драгоценность Гизов. Двор был разочарован: никаких скандалов в семействе Бюсси, никаких дуэлей с де Лоржем. Ничего. Внезапно исчезнувшая с небосклона Парижа красавица-графиня так же внезапно появилась в обществе младшего Гиза и из нескольких прозрачных фраз герцогини Монпасье двор смог сделать выводы о будущем браке между этими знатнейшими родами Европы.

В своё время поспешный отъезд Регины вызвал слишком много слухов и версий, столь же внезапное возвращение графа де Бюсси только подлило масла в огонь. По Лувру ходили самые разнообразные сплетни касательно отъезда Регины в родовое поместье де Лоржа, неожиданной опалы герцога Жуайеза, смерти Шеманталя и дуэли между герцогом Майенном и д'Эперноном. Как только не пытались связать воедино все эти события, но до истины не докопался никто. Появление графини вместе с младшим Гизом ничего не объясняло, но хотя бы казалось логичным.

Однако две интриганки добились своей цели. Екатерина Медичи, увидев жемчуга Гизов на графине де Ренель, вздохнула с облегчением:

— Эта выскочка оказалась довольно предсказуемой. Если уж она поддалась мужским талантам Майенна, то ничего ошеломляющего она нам уже не преподнесёт.

— Но, матушка, — возразил король, — она ведь теперь заодно с Гизами!

— Она всегда была заодно с ними. Но как подруга хромой герцоги она представляла для нас большую опасность, нежели как очередная любовница её беспутного брата. Уж поверь словам моих фрейлин, девице, всю ночь ублажавшей нашего героя-любовника, наутро будет не до придворных интриг.

Старая королева не учла одного: Регина не была любовницей Шарля. Они просто очень талантливо играли спектакль по сценарию герцогини Монпасье. Конечно, Майенн пытался сделать свою роль более реальной, но встретил спокойное, мягкое сопротивление.

— Не надо. Не сейчас, — в своей обычной царственной манере сказала графиня и одарила таким растерянным, волнующим взглядом, что герцог мгновенно покорился.

А через два дня в Лувре, наконец, разразился долгожданный скандал. Из провинции вернулся великодушно прощённый королём Анн де Жуайез. Весь сверкающий шелками, драгоценностями и улыбками, он полвечера простоял по левую руку от короля, позволяя себе порой небрежно облокачиваться о королевский трон с томным видом. Генрих III не сводил глаз со своего юного фаворита и не заметил полыхающего ненавистью взгляда упрямых серых глаз.

Никто, даже Екатерина-Мария, не догадывался о том, чего стоило графине де Ренель войти в залы Лувра и столкнуться снова нос к носу с виновниками и свидетелями своего унижения. Она подумала только, как хорошо, что Луи уехал — от него тяжелее всего было бы ей таить свой страх и свой гнев. Но вот поддержка Филиппа ей сейчас была нужна, как воздух. Если бы её дрожащая ладонь лежала на его спокойной, сильной руке, если бы его уверенный голос держал её на краю бездны! Плевать ей было бы и на короля, и на всех его миньонов. А сейчас она шла рука об руку с легкомысленным Шарлем и чувствовала каждой клеточкой своего оскорблённого тела издевательский, насмешливый взгляд Генриха. "Ты можешь быть надменной и горделивой и весь белый свет может считать тебя богиней, но я-то владел твоим телом и делал с тобой, что хотел, как с последней скотиной", — чудилось Регине в его глазах. И животный ужас от одной мысли о том, что король снова может повторить для неё ту ночь в Блуа, заставлял её сжиматься в клубок и желать только одного — забиться в самый дальний угол, спрятаться и никогда больше не становиться на королевской дороге. Ей казалось, что каждый человек в Лувре знает о её позоре и победе короля, и каждый обращённый к ней взгляд или мимолётную улыбку принимала за насмешку.

Но страх никогда не владел её душой достаточно долго, и стоило ей сейчас случайно встретиться взглядом с исполненными жалости и сострадания глазами Луизы де Водемон, несчастной жены Генриха III, как гордость её вновь вспыхнула, словно от звонкой пощёчины. Клермонов ненавидели, им завидовали, их убивали, наконец, но никогда — не жалели! Жалость и насмешку в их роду не терпели. Регина заносчиво вздёрнула подбородок, ответила усмешкой королеве и перевела нахальный взгляд на Генриха III. Больше ему не удастся её запугать!

Герцог Майенн почувствовал лёгкий удар веером по запястью, переглянулся с Региной и отошёл к шумной компании придворных рифмоплётов. Графиня де Ренель, кивнув герцогине Монпасье, со скучающим видом направилась к ней. Совершенно случайно Екатерина-Мария стояла недалеко от короля и Регине нужно было пройти мимо него и герцога Жуайеза. Надо сказать, что Екатерина-Мария хотела подстраховаться и настаивала на том, чтобы графиня написала Анну записку. Но девушка была уверена в юном королевском фаворите и в том, что он правильно истолкует её действия и не поставит в неловкое положение в ответственный момент. Итак, проплывая мимо короля, графиня нечаянно обронила свой веер. Расписная шёлковая безделушка с глухим стуком упала у ног короля и Генрих III со своими миньонами, не скрывая издёвки, перевёл насмешливый взгляд с веера на графиню: уронить столь многозначный предмет туалет к ногам мужчины было довольно недвусмысленным предложением. Конечно, все знали вошедшее в поговорку неумелое обращение графини с веерами и приключавшиеся из-за этого анекдоты. Однако на сей раз по всему было видно, что графиня действовала вполне намеренно. Но предложить такое любовнику короля, который никогда никем ни с одной женщиной замечен не был, являлось по меньшей мере нелепым. Ядовитый шепоток в одно мгновение пронёсся по залу: в Лувре ничего и никогда не оставалось незамеченным. Но юная графиня не смотрела ни на короля, ни на его приспешников. Она подарила один-единственный лучистый взгляд Анну де Жуайезу. И фаворит короля не обманул её ожиданий.

Он опустился на одно колено, поднял с пола её веер и полным природной грации жестом протянул его Регине. Девушка улыбнулась и приняла веер, на какую-то долю секунды, чтобы только заметил король, задержав свою руку в ладони герцога. Генрих изменился в лице. А Жуайез, прекрасно понимая, что дороги назад уже не будет, поднялся и, довольно громко, так что все слышали, попросил у графини разрешения составить ей компанию и под руку с ней удалился из зала.