Регина

Он уехал, как всегда пустив коня в галоп и, по привычке, не оглядываясь. Так уезжал он от неё в Париже, то на войну, то к другой женщине, а она всегда оставалась ждать. Но сейчас всё было иначе, сейчас она знала, что он её любит. И одна мысль об этом согревала её стынущее в разлуке сердце.

Вот только ждать его на крепостной стене, не отводя бессонных очей от горизонта, Регина долго не смогла. Её хватило на полдня. Потом она откровенно заскучала. И чтобы обмануть подкрадывающуюся тоску и чем-то заполнить свою жизнь, разом опустевшую едва рассеялась пыль из-под копыт коня Бюсси, Регина оглядела хозяйским взглядом замок. Что ж, Сомюр был самым подходящим местом для её неугомонной натуры.

"Я разворошу это сонное царство", — довольно потирая руки, думала она. Перспектива заправлять целой провинцией грела душу. Жажда власти, приправленная изрядной долей тщеславия, и королевские замашки всех Амбуазов забурлили в ней с удвоенной силой.

Этьен чувствовал, как мостик под его ногами качается всё сильнее, и вряд ли в его силах будет удержаться на нём. Слишком могущественные люди включили его в свою игру, а он, согласившись по дурости, долгое время позволял течению чужой воли нести его к неизбежному омуту. Теперь-то он отчётливо понимал, во что вляпался, вот только взбрыкнул он не ко времени — поздно уже пытаться плыть против течения, особенно если с берега никто не торопится бросать надёжной верёвки. Эта дьяволица с глазами ангела и колдовским голосом, эта ведьма, перед чьей красотой не устоял бы и Лойола, эта шлюха, чьи сладчайшие ласки заставили бы и Мариану в своих письмах писать то, что она нашепчет ночью, эта женщина свела его с ума. До того трижды проклятого дня он, Этьен Виара, был настоящим служителем Господа, молодым, непреклонным, подающим большие надежды как на религиозном, так и на шпионском поприще. Он свято выполнял рекомендации Игнатия Лойолы: был неразговорчив, умел слушать и слышать, никогда ничего не упускал из виду и не забывал, он завоевывал любовь сильных и знатных и приспосабливался к любым условиям, правилам и нравам. Пока однажды не узнал от кардинала Лотарингского, что графине де Ренель требуется духовник, и он, кардинал, подумал о своём секретаре. Узнав всё это, наставник Этьена сказал ему: "Вы молоды и красивы, сын мой, и женщины к вам благосклонны. Такая особа, как графиня де Ренель, никогда не станет раскрывать душу перед убелённым сединами священником — юность так страшится старости. А восхищённый взгляд лишённого женской ласки молодого духовника польстит самолюбию этой новоявленной вавилонской блудницы. Молодое тянется к молодому и тут ничего не поделаешь. Станьте для неё надёжной опорой и правой рукой, станьте ей необходимым — и тогда все секреты и тайны Бюсси, Гизов и гугенотской оравы Генриха Наваррского будут в наших руках". Так сказал брат Дениз. Он искренне верил в то, что говорил, а Этьен, соответственно, слепо доверял своему наставнику.

Брат Дениз, разумеется, видел графиню де Ренель. Но он никогда не вдыхал аромат её кожи, никогда не сидел за столом напротив неё, не слышал её соблазняющего смеха; никогда её глаза не останавливались на его лице и её рука не касалась его щеки. Он не знал женщины, которую должен был завлечь в свои сети Этьен. И уж, конечно, никто не мог предположить, что иезуит до мозга костей сможет ТАК полюбить вероломную и коварную красавицу. Регина околдовала его, да так, что открыто вила из него верёвки и толкала его всю глубже в пучину греха, разврата и преступлений. Он увяз в ней настолько, что согласился отнести пропитанное ядом письмо — верх безумия! — самому Папе. Мало того, она сама (!) предупредила его, что он будет неминуемо схвачен и подвергнут пыткам, едва только письмо попадёт в руки секретаря Папы. Он был готов к пыткам. Он согласен был ценой жизни отомстить за поруганную честь (ах, как он сомневался теперь во всей этой истории с изнасилованием!) своей возлюбленной и спасти её от преследований короля. Бесстрашно шагая по его истерзанному телу, она могла взойти на престол Французского королевства. О себе Этьен не думал. Совсем. С горечью он осознавал, что как только его миссия будет выполнена, он станет ей не нужен и даже если ему удастся чудом выжить, если его пощадят инквизиция и палачи, ему некуда будет возвращаться. Всё это было ясно как божий день. Но где-то в дальних закоулках его измученного, охваченного диким огнём сердца трепетала робкая надежда на чудо. Что Регина, любящая, нежная, покорная, будет помнить и любить его всегда.

Она и в самом деле оказалась такой. Только не для него, Этьена, нет, не для него. Эта развратная придворная кошка мягким шёлком стелилась под ноги Бюсси. Любящей, верной и покорной она была — для своего родного брата. Одного взгляда на то безумие, творившееся в её спальне, было достаточно, чтобы понять: со всеми остальными, в том числе и с Этьеном, Регина забавлялась. Любила она всегда только Бюсси. Потому что ТАКОГО лица, ТАКОГО взгляда у неё не было, когда она, казалось, таяла как воск и теряла рассудок от наслаждения в объятиях Этьена. Она лишь использовала влюблённого дурака, обманывала его, чтобы удержать в своей власти, чтобы заставить его отважиться на самое страшное преступление, на святотатство и самоубийство. Божьему творению не под силу подобное коварство. Земная женщина не может обладать такой доводящей до безумия красотой. Настоящая католичка никогда не позволит себе в постели того, что вытворяла порой графиня. И только одержимая легионом бесов согласится стать любовницей своего брата. Именно дьявольскими кознями объяснялось всё.

Что ж, любовная эскапада Регины, которая должна была окончательно сломить всяческое сопротивление слабеющего разума Этьена, всё же сыграла свою роль, пусть и не так, как планировала Екатерина-Мария. Возможно, если бы Этьена не свела с ума та единственная ночь с графиней, он бы сообразил пойти с опасным письмом Гизов к королю или к главе парижского отделения ордена иезуитов, и тогда самые удачливые из заговорщиков отделались бы вечной ссылкой, а кое-кто поплатился бы и своей благородной головой. Но рассудок молодого иезуита не выдержал двух потрясений подряд — ночи любви и собственными глазами увиденной измены — и теперь у Этьена не оставалось никаких сомнений в том, что Регина является демоном, посланным на землю Сатаной, дабы вводить в грех и отнимать рассудок и бессмертную душу у слабых людей. И раз уж только он, Этьен Виара, смог разглядеть её истинную сущность, значит, он избран Богом для борьбы с демоном. Он и никто другой должен уничтожить, стереть с лица земли это исчадие ада. И в этой войне он никому не может доверять, потому что не было во всей Франции человека, который смог бы устоять перед этой смертельной отравой — несравненным лицом и умопомрачительным телом Регины де Ренель.

В тот же день он вернулся на улицу Гренель с твёрдым намерением убить Регину. Он сам окропил святой водой кинжал с выгравированным на рукоятке распятием и прихватил с собой всё необходимое для ритуала изгнания беса из человека, потому что опасался, сможет ли справиться обычным оружием с демоном. Но Сатана и здесь легко обошёл иезуита: когда Этьен уже выбежал на набережную, Регина выходила из дома и граф де Бюсси со своими пажами стоял на рядом с ней, готовый биться со всем Воинством Господним за свою любовницу. Так же, как когда-то, совсем недавно, готов был сражаться сам Этьен. Иезуит бежал за повозкой, сколько мог, но всей его одержимости не хватило на то, чтобы соревноваться с резвыми конями Бюсси и его свиты. Этьену удалось выяснить только то, через какие ворота они выехали из Парижа и по какой дороге направились. Ещё сутки он бесцельно скитался по опустевшему городу, то и дело ловя себя на мысли, что невольно кружит вокруг тех мест, где когда-то бывал вместе с Региной: набережная, Монмартр, Дворец Правосудия, особняк Бюсси. Потом с полудня до сумерек просидел в трактире на улице Гренель, пока надежда на возвращение графини не умерла окончательно.