Собака Кантерсельфа

Она бахвалилась так громко, не опасаясь, что ее услышат, и на них обратили внимание. Проститутки ревниво следили за потенциальной соперницей. Малолеток в клуб не пускали, и они были в цене. Почувствовав внимание, Марж закинула одну ногу за другую, разрез при этом обнажился почти до талии.

Шлюхи решили, что это наглость и отрядили к выскочке Ксюху. Это была настоящая выдерга, длинная, тощая, любительница подраться. Кривляя узким задом, затянутым в кожаную юбку, Ксюха подсела к салагам, оттеснив Марж.

– Чем занимаемся, мальчики? Не хотим отдохнуть? – после чего скосила голову к Марж и прошипела. – Вали отсюда, соска, здесь не твое место!

– А то что? – вызывающе поинтересовалась та.

– Сейчас скажу своему кобелю, и он тебя отправит в реанимацию.

– А я ничего никому говорить не буду, – пообещала Марж. – Я тебя сама отп…у!

– Марж, не надо! – только и успел сказать Голован до того, как Марж за косы стащила Ксюху со стула.

Та визжала до тех пор, пока Марж не сбила ей дыхалку ударом под тощие груди.

После этого отвесила еще пару пощечин сразу сделавшейся вялой шлюхе и вдобавок дала пинка на дорожку.

Мужчины, бывшие в баре, приободрились, они обожали, когда шлюхи дрались и ждали продолжения. Все испортил Косой, снявший Ксюху на этот вечер. И какого он полез?

– Ты осмелилась тронуть мою подружку!- оскалился Косой, он относился к нижней когорте группировки, к "пехоте", но поднаторел в драках. Здесь были все свои, и никто бы на него не полез.

– Отвали, свинья! – просто сказала Марж.

Косой ощерился и полез за пазуху.

– У него ствол, – пробормотал Голован, даже не обернувшись, казалось, он видел затылком. – Приготовься, Немой!

Немой едва заметно кивнул.

Марж, узнав об оружии, резко поменяла тактику.

– Ты что обиделся? – и обезоруживающе улыбнулась. – Хочешь, я попрошу у тебя прощения.

Обманувшись на просительную интонацию, Косой расслабился и отпустил рукоять пистолета.

– Отсоси! – осклабился он.

Не переставая обворожительно улыбаться, Марж схватила его за волосы и приложила лицом о край стойки. Раздался звонкий удар по дереву. Косой выпрямился с причудливо отпечатавшимся орнаментом, пересекающим наискосок все лицо, уронил на пол несколько выщербленных зубов и откинулся на спину.

В зале зашумели отодвигаемые стулья и встали пятеро мужчин, посчитавших, что задета их честь. Это были крепкие мужчины возрастом от 25 до 40 лет. Вес некоторых зашкаливал за центнер. Первым делом они отрезали их от двери.

Салаги тоже поднялись, выглядя детьми по сравнению с соперником.

– Братва, мы не хотим неприятностей! – сказал Голован.

– Ты их уже получил, головастик! – ощерился Кабан.

– Этот мой! – сказал Голован.

В ответ Немой поднял три пальца.

– Мне только одного оставили? – надулась Марж.

Увидя, как мальцы распределяют их между собой, мужчины захохотали.

– Да они совсем придурочные! – завопил Ушастик, исподтишка готовя заточку.

Так получилось, что немой оказался впереди всей троицы. Он выглядел особенно беззащитным, слабым, узкоплечим да еще и убогим. То, что Ушастик особенно любил.

Подскочив к убогому, он ударил его кулаком, из которого торчал лишь кончик заточки, который бы должен разорвать тому кожу на лице.

Он был уверен, что ударил первый, но Немой ударил встречно, страшно, сокрушительно, зубодробяще. Заточка воткнулась в потолок, сам Ушастик долетел почти до того самого столика, откуда начал движение.

Драка началась, и салаги сразу проредили противника. Голован переломал естественно головой все лицо Кабану. Немой выдернул из толпы бегущих крупного бандюгана по прозвищу Кутузик и подправил его башкой в гипсовую колонну. Тот пробил ее, но не до конца и застрял.

Двое оставшихся на ногах постудили свой пыл и потянули из карманов оружие, но Марж их опередила. Завладев пистолетом Косого, он для острастки пальнула в потолок, потом направила в лица бандитам. Те не стали нарываться и показали пустые руки.

– Вы чего, маслята, с дуба рухнули? Вас же сейчас на куски здесь нашинкуют! – пригрозил один. – Вы знаете, куда пришли? Лучше сами застрелитесь.

Шерхан, Едавкин и Крауш, один из директоров Алгинского мясного банка, в верхнем зале играли в тысячу. На столе лежали сто тысяч долларов разнокалиберными купюрами. Им прислуживала официантка в очень короткой юбке без трусов.

Шерхану дуром шла карта, но, взглянув на цепочку мониторов под потолком, он впал в ступорозное состояние.

– Это что за хрень?

На одном из мониторов просматривался нижний зал, посетители которого вели себя несколько скованно из-за трех шустрых фигур, держащих их под прицелами.

– Это что за маугли? – возопил Едавкин.

– Останови! Останови их немедленно! – завопил Шерхан, швырнув карты в экран.- И веди салаг сюда! Никакой пальбы! Это свои!

Едавкин стремглав бросился из комнаты, на ходу доставая мобильный. Уже через секунду он возник на экране и стал разводить стороны, готовые перестрелять друг друга.

Вскоре вместе с салагами он вернулся к Шерхану. Подростки вели себя спокойно, будто ничего и не случилось. И Шерхан в очередной раз подивился их хладнокровию.

Марж взяла с подноса официантки бокал и, отпивая, провела рукою по ножке девушки все выше, пока не забралась под юбку. Ее ладонь с ходу проскочила промежность, делая вид, что ее это место совсем не интересует, на самом деле, она решила оставить вкусное на десерт. Ощупав пухлые ягодицы, Марж вернула руку женщине между ног и провела пальцами по складкам.

На некоторое время все мужчины, находящиеся в комнате, замерли, зачарованно наблюдая за происходящим, и вообще позабыли, где находятся.

Раздвинув складки, Марж ввела палец на всю длину, слегка пошевелила, вызвав сладострастный стон женщины. Лишь после этого освободила ее, слегка оттолкнув в сторону, и обмакнула палец в бокал.

– Все вон! – рявкнул опомнившийся Шерхан.

– А я? – растерянно спросил директор АМБ.

– И ты тоже! Едавкин проводи!

Марж расхохоталась и упала в глубокое кожаное кресло.

– Что ты ржешь? – зло спросил Шерхан. – Вас же могли запросто перестрелять?

Почему сразу не позвонили?

– Телефон во взорванном доме остался, – пояснил Голован.

– Про вас никто не должен был знать.

– Никто не должен был, а Прыг-скок узнал, – задумчиво сказал Голован, рассеяно перебирая раскиданные деньги на сукне.

Шерхан поспешил скинуть наличность в выдвижной ящик и столкнулся с ожидающими взглядами салаг. Почувствовал себя неуютно. Зря он Едавкина отпустил. Впрочем, Шерхан не обольщался. Эти салаги не обычные, крови на них побольше, чем на ином закоренелом убийце. Они могли, не моргнув глазом, положить всех, кто окажется в комнате, даже быстрее, чем он убрал деньги.

– Зуб даю, я про вас никому не говорил! Как он узнал, ума не приложу.

– Прыг-скок вернулся.

– Ну и что, в первый раз разве? Вы же его один раз завалили, завалите и сейчас.

– Кантерсельф не отступит и будет присылать Прыг-скока до тех пор, пока нас не прищучит. Нам надо уехать. Отдай нам наши деньги, – сказал Голован.

– Базара нет. Свое бабло вы получите. Как отработаете. Договор дороже денег. Как мы договаривались? Вы помогаете мне устранить всех конкурентов, и получаете лимон баксов.

– Свою работу мы выполнили.

– Да? – прищурился Шерхан.- А Прыг-скок? Вы что решили его мне оставить, чтоб не скучно было? Он ваша проблема. Убейте Прыг-скока, и я плачу.

– Это невозможно, – возразил Голован.

– Почему?

– Потому что собаку Кантерсельфа убить нельзя! – улыбнулась Маржа широко открытым ртом.

Это вывело Шерхана из себя.

– Бросьте свои шутки! Речь идет об очень больших бабках. Свяжитесь с Живым, пусть он подключается. В конце забейте мне стрелу с Живым, я хочу иметь с ним дело напрямую.

– Живой ни с кем никогда не встречается, ты же знаешь. Он сказал, что не имеет к Прыг-скоку никакого отношения.