Собака Кантерсельфа

К его реакции с пониманием отнесся бы любой мужик на свете, если он не работает судьей и не на службе. У нее были черные как смоль волосы, и она имела потрясающие формы. Блузка обтягивала каждую грудь отдельно. Ткань на бриджах была столь тонка, что между ног просвечивался темный треугольник. Неволина выдуло из кабины, словно сухой лист. Девчушка протянула руку, и он с готовностью ее пожал. У него было острое желание трогать ее всю, до кончиков пальцев. Руки чаровницы были в изящных перчатках, обшитых бисером. Бисеринки слегка кололись.

– Я так испугалась, когда увидела ваше проколотое колесо, – сказала красотка.

Неволин снисходительно улыбнулся, человек осторожный и всегда все проверяющий, не допускающий случайностей, он лично накачал все колеса перед поездкой, к тому же считал себя опытным водителем, и уж заметил бы прокол. К тому же как-то не хотелось думать о том, что случилось бы на скорости, если бы прокол действительно имел место. Но его улыбку сдуло у него с лица, едва он обернулся.

Правое переднее колесо было в ноль. Он совершенно ничего не понимал. Ехать с таким колесом он бы не смог. Что-то тут не клеилось. Красотка! Он стоит к ней спиной! Мент, как он глупо попался! Он резко обернулся, чтобы увидеть с визгом стартующий с места кабриолет. Брызнувший из-под задних колес гравий едва не долетел до следователя. Чертова девка. Но хороша.

Неволин сунулся в машину, но не обнаружил съемной рации. Спокойно, сказал он себе. Вполне возможно, он не поставил ее с утра, когда выезжал из дома. Легкая паника охватила его, когда он понял, думает что-то не то. Ведь если он выезжал их дома, то не мог сразу выехать на патрульной машине. Ну да, сказал он себе. Он наверняка доехал на своей машине до Управления, а после доклада пересел на патрульную, позабыв проверить наличие рации. А теперь у него паранойя. А на фика он взял патрульную? Он совершенно не помнил, чем аргументировался. Он же куда то ехал. В центр Рахитова, чтобы узнать про этих долбанных вахтовиков, осенило его.

И точно, машину свою решил не брать. Инфекция всякая, все – таки больница, сплошной триппер.

Неволин, разболтовав спущенное колесо, поставил запаску. Физический труд радовал.

Это было что-то настоящее, а не его треклятая мнительность. Правильно говорит Зося, его жена, надо бросать всю эту суету и идти в Алгинский Мясной Банк, начальник службы безопасности его кореш, обещал своим замом пристроить. Охрана АМБ сплошь одни гаишники.

Когда он убирал домкрат, все вдруг поплыло у него перед глазами, а борт машины покрылся рябью, словно изображение телевизора. Неволин закрыл глаза и сосчитал до пяти. Когда открыл, головокружение прекратилось, наверное, он слишком долго сидел согнувшись. Состояние его нормализовалось, но это было обманчивое впечатление, стоило ему тронуться с места, как в надлобье вдумчиво надавили большим пальцем, он даже вскрикнул от боли.

Через какое-то время он понял, что едет не в ту сторону. Ему надо было в город, а он ехал из него. Он включил мигалку и развернулся через две сплошные полосы.

Какой ты гаишник, если пьяным не ездишь и правил не нарушаешь?

Ведь не пил ни капли и такое преотвратное состояние. Может, переусердствовал ночью. После секса жена потребовала еще (Какого слова из трех букв мужчина боится больше всего? Еще!), пришлось еще палку ставить. Но жена у него сдобная, конечно, слов нет. Такой грех отказывать. А то, что голова покруживается, и давление играет, да и хрен бы с ним.

Боль не думала уходить. Большой палец продолжал пальпацию многострадальной башки по периметру, и та с готовностью пульсировала в ответ. Неволин пару раз чуть не въехал то в бок, то в зад другим машинам. Потом вдруг обнаружил себя на Атлетической. Долго пытался вспомнить, куда же он, в конце концов, ехал. Вроде по делам, но не был уверен. В конце концов, он решил заехать домой и пообедать.

А я и еду домой, вдруг понял он. На автопилоте, как пьяный.

Вскоре он подъехал к воротам коттеджа. Величественные мачтовые сосны раскачивались, почти касаясь дороги. Все в лесу ходило ходуном. Коттедж тоже качался. Ну и ветрище, подумал Неволин. Он вышел, открыл ворота, которые так и норовили вырваться из рук, но с неизвестной целью, потому что заезжать не стал.

Противна была сама мысль садиться вновь за руль. Он решил выпить таблетку аскофена. На звонок выскочила Зося, разрумянившаяся, над передником в разрезе обширные дебелые груди. Не то что у той красотки из кабриолета, но тоже ничего.

– Ты чего так рано? – были первые слова жены, в них почудилось недовольство и настороженность.

– Башка разболелась. Пожрать собери чего-нибудь. И таблетку дай. Лучше две.

Он повесил кобуру, вернее пытался повесить на вешалку, но промахнулся, кобура упала, он даже не пытался ее поднять. Однако подумал он. Растаскивает все сильнее. Если так и дальше пойдет, скорую придется вызывать.

– Скорую не надо. Поешь борща, дам тебе таблеточку, если захочешь, просто дам, все и пройдет.

– Додавалась уже. Все из-за тебя, – угрюмо обвинил ее Неволин.

Он кое – как дополз до кухни и упал на крайний стул, хотя всегда сидел на другом.

Накрывая на стол, Зося сновала мимо, задевая его обширными бедрами. Когда Неволин ел щи, он всегда вспоминал слова одного сумита, расстрелянного в последствии за бандитизм, утверждавшего, что русским памятник надо поставить за то, что они щи придумали. Он навернул тарелочку душистых щей вприкуску с ветчиной из индейки, и ему заметно полегчало. Да в такой степени, что он перехватил снующую Зосю за талию и погрузил жирные губы ей в груди.

– Отошел уже? – игриво спросила она.

– Типун тебе на язык! Что значит отошел? Смерти моей желаешь? Молодого нашла?

Она надулась.

– Ну ладно, пошли в спальню, побалуемся, – смилостивился Неволин.

И тут он явственно увидел в ответном взгляде напряжение. Прозрение молнией обожгло мозг.

– В спальне кто-то есть? – вскричал он. – Голый в шкафу? В глаза мне смотреть!

– Дурак! Совсем мозги своротило с твоими уголовниками! – вспылила Зося.

– Никого нет, говоришь? А что же ты тогда в спальню не хочешь со мной идти?

– Теперь точно не хочу!

– Ага! Что и требовалось доказать! – торжествующе вскричал Неволин.

Он шатающейся походкой добрел до прихожки и вынул из висящей на вешалке кобуры умхальтер. Стены плясали в ритме вальса, когда он шел в спальню. Он подошел к шкафу-купе и сразу видел, что тот подрагивает и подскакивает.

– Поезд прибыл! Отворяй! – крикнул он и, взведя револьвер, с рокотом отодвинул дверцу в сторону.

И сразу увидел его. Вернее его эрегированный член. Стресс, а у него стоит, удивился он. А потом он увидел лицо. Точнее свинячий пятак в пол-лица. Так и было. В шкафу стоял голый мужик с головой свиньи, полностью изготовленный для любви. Неволин закрыл глаза и потряс головой. Отфыркавшись, он открыл глаза и увидел лишь висящую на вешалках одежду.

– Никого! Зося, никого! – радостно вскричал он.

– Конечно, дурачок, никого! Ты у меня единственный, – жена прижалась к нему всем телом. – А теперь можно и побаловаться.

Самой крупной криминальной группировкой в городе оставалась группировка, где держал цвет Илья Шерматов по кличке Шерхан. Сразу несколько человек исправно стучали на Шерхана майору Шорохову, и сравнительный анализ показывал, что гражданин Базлов неоднократно показывал наиболее полную осведомленность. Майор созвонился с ним по сотовому и назначил встречу в укромном месте за гипермаркетом ВДВ. Вскоре он разглядел согбенную фигуру стукача и коротко мигнул фарами. Тот плюхнулся рядом и попросил куда-нибудь уехать.

– Стекла тонированные, никто тебя не увидит. Что-то ты нервный стал. Мне из-за твоих нервов бензин тратить не резон, – возразил Шорохов и никуда не поехал.

От Базлова за километр разило тюрьмой. Серая одежда, серое лицо, все руки в татуировках. Даже на члене татуировка. По ней майор его и вычислил, когда изнасилованная женщина вспомнила в подробностях, что у него там было нарисовано.