Страница 73 из 97
И тут он вспоминает еще об одной оплошности. Повсюду же его отпечатки пальцев! На этикетках, на прилавках, на дверях. Аркаша хватает тряпку и мечется по залу. Он совершенно не помнит, каких поверхностей касался, а каких нет.
Все бессмысленно. Когда включится время, его сразу поймают и будут судить, страшно сказать, за изнасилование. Аркаша усаживается на пол, роняет лицо в ладони. Боже, какой стыд.
— А ты сожги все! — сказал ему кто-то в самое ухо.
— Это ты, дух? — спросил он, но никто не ответил.
Это идея. Рядом возвышался прилавок с машинными маслами и всевозможными добавками. Все они горючи. В обычном времени никто не поймет, отчего все вспыхнуло. А в случае чего, всегда можно свалить все на духа. Мысль про духа больше не кажется бредовой.
Схватив канистру, он разливает содержимое по полу. Как ни странно, он помнил, что нельзя разливать горючее слишком далеко от прилавков. Это будет подозрительно. Растекающаяся лужа захватила и мужчину с женой.
Аркаша смотрел на языки пламени, удивляясь, что они точно такие же, как и в нормальном времени. Процесс совершенно не видоизменился. Огонь добежал до мужчины и стал карабкаться по его брюкам к лицу. Через секунду он горел как сухое полено, распространяя сильный запах шашлыка, но лицо его даже не дрогнуло. Даже сквозь лоскуты пламени проглядывает его дурацкая ухмылка. И она не исчезла с его лица, даже когда занялась огнем с головы до красивых стройных ножек его жена.
Аркаша так увлекся видом весело потрескивающего огня, поглощающего замерших, горящих заживо с безмятежными лицами, что сам чуть не вспыхнул. Выскакивая на улицу, он едва не столкнулся с мрачной долговязой фигурой косильщика.
На мгновение ему показалось, что это тот же самый, что встретил его у телецентра, и он каким-то образом переместился вслед за ним. Аркаша со страхом подумал, что замершие каким-то образом передвигаются, когда их никто не видит.
Он опроверг себя тем, что в таком случае, они бы выскочили, спасаясь от огня. А раз никто не следует за ним, значит, все это лишь выдумки его усталого ума.
Из дверей супермаркета уже вырывалось пламя, и валил жирный черный дым. Аркаша поспешил покинуть место преступления. Дым клубился вертикально, и его было видно издалека.
Глава 6
Столб черного дыма вертикально воткнулся в небо в районе центра города.
— Что это? — спросил Мошонкин враз севшим голосом.
Ему никто не торопился отвечать.
— Как вы думаете, профессор, это могут быть те, кого вы боитесь больше всех? — поинтересовался Картазаев.
При его словах Дина поежилась от страха. С точки зрения полковника это было алогично. Ведь если бы это оказались гулы, то всем им конец, следовательно, и переживать особенного нечего. Но женщины алогичные существа, хотя от некоторых их качеств Картазаев как профессионал не отказался бы. У Гиты была потрясающая интуиция. Когда ей зачитывали несколько вариантов ответов на вопрос, который она не знала, она безошибочно выбирала правильный по одной лишь интонации читающего.
Для Картазаева это было сродни фокусу. Если уж он не знал правильного ответа, то никакие ухищрения не могли ему помочь. Как, например, сейчас. Он совершенно не представлял своих действий, если действительно столкнется с гулами. И самое главное, поймет ли он, что это именно они. Успеет ли понять, вот в чем вопрос.
— Нет, это не они, — заявил Манатов. — Судя по дыму, мы имеем дело с обычным воспламенением, температура которого не превышает двухсот пятидесяти градусов. Неназываемые при такой температуре простудятся. Своих врагов они подвергают жарке при температуре, по крайней мере, в тысячу градусов.
Мошонкин посмотрел на него неодобрительно. Он опять считал, что профессор неоправданно пугает малышку. И в этот момент погас свет. Это произошло безо всякого перехода. Словно погасили прожектор. Картазаев некоторое время гадал, не засада ли это. И все это время его спутники суетились. Мошонкин даже лег и пополз по-пластунски.
— Куда? — проворчал Картазаев. — Надо искать ночлег.
— Мы можем их упустить, — возразил десантник.
— Они ночью тоже не пойдут. Они же не совы. А с утра все и двинемся.
Оказалось, что фонарь Манатова годен и для обычного освещения. Правда, освещение было дикое. Фонарь окрашивал все вокруг в синий цвет. Люди выглядели как отряд упырей, уходящих цепочкой в ночь на свой жуткий промысел.
Не сговариваясь, они свернули в ближайший подъезд. Хотели зайти в квартиру на первом этаже, но были остановлены Мошонкиным:
— Они могут в окно залезть.
— Кто? — не понял Манатов, но десантник уже поднялся этажом выше и вскрыл дверь.
За ней оказалась квартира холостяка с запятнанными обоями и старой мебелью. Хозяин, старый и толстый мужчина, видно испытывающий трудности с пищеварением из-за неустроенного одинокого быта, сидел в туалете с выпученными глазами.
— Хорошо, здесь запахов нет. Гляди, сколько навалил, — неодобрительно заметил Мошонкин.
Не сговариваясь, все приняли душ. Мошонкин уже хозяйничал на кухне. На плите скворчала яичница с помидорами, и пускал пары древний чайник.
— Если бы мне требовался денщик, я бы взял тебя непременно, — заметил Картазаев с набитым ртом, он тысячу лет не ел настоящей еды.
— Возьмите, товарищ полковник, не пожалеете! — загорелся идеей Мошонкин, воспринявший слова всерьез. — Я вам полезный буду.
Манатов сказал:
— Не надейся, Василий, товарищ полковник всегда работает в одиночку.
— А откуда вы про то знаете?
— Владимир Петрович типичный одиночка.
— Это что оскорбление?
— Ни в коем случае. Я сам такой. Иногда хочется кому-то рассказать про синяк, неловко посаженный на ногу, а некому. Все от тебя ждут лишь разрубания гордиева узла очередной проблемы.
— Как некому? А я? — тихо спросила Дина.
— Да, конечно, теперь у меня есть ты, — торопливо и как-то стыдливо произнес Манатов.
Все почувствовали неловкость, словно присутствовали на постыдном фарсе. Дина скрылась в комнате. Ужин был скомкан. По настоянию десантника комнату оставили за девушкой. Все равно там имелась только одна кровать. Манатов лег в коридоре. Мошонкин на полу в кухне, а Картазаев остался сидеть на стуле у окна.
Что-то не давало ему уснуть. Зарево далекого пожара давно погасло, а он все беспредметно пялился в темень. Когда ожидание стало невыносимым, он, тихо переступая через спящих, вышел на улицу. На внутриквартальной стоянке была припаркована легковушка. Картазаев разбил стекло и открыл дверцу. В свете вспыхнувшей лампы бегло обыскал салон. Не найдя ничего интересного внутри, обошел машину вокруг.
— Что, не узнаете модель? — раздался голос из темноты.
— Не знаю, зачем вы делали вид, что спите, — заметил Картазаев. — А потом еще пытались подкрасться. Вы же знали, меня трудно обмануть.
— Хотел проверить, — насмешливо произнес Манатов, подходя и оказываясь в полосе света. — Ну и что вы на все это скажете? Вы тоже заметили, что город другой?
— Я чувствую себя не в своей тарелке. И речь совсем не о том, что в настоящем городе все фигурки движутся. Я думаю, что если б сейчас все и пришло в движение, все равно мы чувствовали бы себя лишними.
— Вы наблюдательны, это профессиональное. Здесь действительно все не такое, каким должно быть. Этот эффект в институте мы называли эффектом чужого гостя. Мы здесь чужаки. Такими же чужаками мы были бы, если бы перенеслись в родной город, только скажем, в пятидесятые года. Другие прически, юбки колоколами, какие-то мелочи на улицах, вроде автоматов с газировкой по три копейки за стакан. Вы помните эти монеты, Владимир Петрович, три копейки тысяча девятьсот шестьдесят первого года выпуска, с гербом СССР вместо орла?
— Вы считаете, что мы в прошлом?
— Значит, вы еще не поняли. Мы в будущем. Правда, в недалеком. Я думаю, где-то лет на двадцать вперед.