Контракт Султанова

— Вам надо обратиться к юристам издательства.

— Конечно, мы обратимся в юротдел, — легко согласился Латыш. — Но у нас есть чрезвычайно выгодное предложение и лично для вас, — он непринужденно вынул из кармана и положил на край стола новенькую упаковку сторублевок. — Деньги конечно, не ахти какие, мы понимаем. Но впрочем, и дело ерундовое. Вы должны будете передать нам рукопись этой книги.

— Зачем? — не понял Султанов. — Книга уже издана.

— Речь идет о возможности переуступки прав. Но для того, чтобы удостовериться, что книги написаны не группой лиц, а конкретно вами, наши эксперты должны иметь возможность сличить окончательный текст с оригиналом. Они подчеркнут стилистические особенности, присущие только вам, и тем самым докажут ваше авторство. Дело щепетильное и требует особой точности. После экспертной оценки мы обратимся в "Прекрасную Аврору" с окончательно оформленным коммерческим предложением.

Хорошо он сказал: "С окончательно оформленным предложением". Чувствуется, поднаторел мужик в коммерции, только вот Султанов в этом самом рынке ни в зуб ногой. И кинули ведь! И куда Лазарь подевался? И телефона не оставил. Султанов колебался. С одной стороны вроде дело верное. Книга издана. Никакой утечки быть не может. Но с другой — что-то тревожно на душе. То годами никому нужен не был, то всем спонадобился. Именно в этот момент, может быть, впервые Султанов вдруг подумал: "Зачем я полез в эту кашу? Работал бы конструктором. Сверхурочные исправно получал".

— Я бы на вашем месте не колебался, — сказал Латыш, Султанов даже вздрогнул, ему показалось, что собеседник прочитал его мысли. — Если сделка состоится, то речь идет об очень хороших деньгах. Сколько вы получили за три своих романа, включая аванс? Можете не отвечать. Я уполномочен сообщить, что в случае успешной договоренности вы получите 400 тысяч. Сумма предварительная. Торг, как говорится, уместен, — покровительственно улыбнулся Латыш.

На этот раз Султанов был вынужден посмотреть на собеседника более внимательно, и не из-за того, что тот предложил баснословные с его точки зрения деньги. С его точки зрения, а не с общепризнанной. Он знал, что сделка с любым третьеразрядным, но импортным издательством тянет сразу в минимум в двадцать тысяч долларов авторских. Так что, видали мы ваши барыши.

Но почему именно ему? Не Толстой же и даже не Вениаминов. Даже не так. Паша знал, что в столичных издательствах очередь стоит таких Султановых. Это даже не обойма. Тусовка. Они все друг друга прекрасно знают. Даже на фотках всегда вместе.

В этот голодный круг, кормящийся бумажным трудом, невозможно пробиться. И вдруг приходит этот доброхот. По идее московские Султановы не заставили бы себя упрашивать, наоборот, за те же деньги еще бы и минет ему сделали.

Паша включил свой аналитический ум детективщика, но тут тишина разорвалась тревожными звонками. Это, конечно, была Зинка, кто ж еще мог так зверски звонить. Султанов уже хотел извиниться перед гостем, но слова извинения застряли у него в глотке, когда он увидел реакцию Латыша. Маска благодушия исчезла с его лица, уступив место нечеловеческому напряжению, и одновременно безмерной усталости. Как будто этот человек долгое время жил под гнетом смертельной угрозы. Латыш прислонился спиной к стене и будто невзначай слегка откинул полу пиджака. Это был еще не тот красноречивый жест Быстреца, но все-таки о многом Султанову сказал. Хоть самого оружия он и не разглядел, но в его наличии у странного посетителя он мог и не сомневаться.

— Это мои с прогулки заявились, — торопливо успокоил Султанов, поднимаясь, чтобы отпереть дверь.

— Так что вы решили насчет нашего предложения? — Латыш поднялся вместе с ним, и когда он открыл дверь, очень ловко подставил Султанова между собой и вошедшими, Паша сразу подумал, что в случае опасности Быстрец бы не раздумывая, пальнул сквозь него, помнится, в Лайнере-2 он так и поступил (или в третьей части? память стала совсем дырявой).

Зинка с Димкой с шумом ввалились в дверь. Сын сразу повис на нем, Султанов торопливо отодрал крохотные цепкие руки.

— Еще раз ради Бога извините, — желание было только одно, чтобы странный гость поскорее убрался, неуютно он чувствовал себя в его присутствии, да за родных вдруг поднялась в душе тревога, словно им угрожала опасность, как от вползшей в дом змеи. — Сейчас я вам все принесу.

Он торопливо сбегал в комнату, нашел одну из многочисленных папок с карандашной надписью: "Для ознакомления". И вернулся чуть ли не бегом. На обратном пути в папку не замедлил вцепиться Димка, он в раздражении вырвал ее у него из рук и дал щелбана для острастки. Сын захныкал и побежал к мамке жаловаться, по пути его хныканье незатейливо переросло в рев. Паша сунул папку в руки Латышу, но тот вдруг замер перед расхлебененной дверью и сказал:

— Павел Николаевич, будьте осторожны.

— Это вы к чему? — Султанову почудилось, что он ослышался.

На лице Латыша появилось виноватое выражение, будто он сказал что-то не то.

— Извините, ради Бога. Это я заработался. Наверное, я вас напугал? Извините еще раз. Хотелось, чтобы вы больше отдыхали, вы ведь теперь народный, так сказать, трибун.

Короче, понес откровенный бред. Но в память врезалось выражение лица, когда он произносил "Павел Николаевич, будьте осторожны". Паша ничего не мог собой поделать, но в глубине души возникла уверенность, что эта ненароком вырвавшаяся фраза была единственно правдивой из всего, что он тут нес.

Когда Латыш, наконец, спиной шагнул в коридор, Султанов торопливо захлопнул и запер дверь, что, возможно, выглядело несколько негостеприимно, но в гробу он видел таких гостей. Внезапно Султанов вспомнил про деньги и опрометью кинулся на кухню. Он нисколько бы не удивился, если б денег не оказалось. Но они лежали там, где и были положены в самом начале. Он взял их и задумчиво помял в руке. Странно, деньги были при нем, а особого успокоения это ему не принесло. В душе поселился странный холодок. Почему — то казалось, что дальше будет только еще хуже, а плохие предчувствия его еще никогда не подводили. И уже во второй раз, но уже не далеко не в последний он подумал: "Боже, зачем я связался со всем этим?"

После ухода от Султанова коммерсант повел себя странно.

Латыш долго ездил по городу, совершенно бессистемно, часто меня направления. Он останавливался у магазинов, из которых очень быстро выходил и продолжал свое бесцельное кружение по Алге.

Так продолжалось почти два часа. После этого он поехал в центр и уже неспешно отобедал в ресторане "Пират". Официант в треуголке получил неплохие чаевые. Судя по всему, клиент остался доволен.

После обеда Латыш сел в машину и выехал из Алги на федеральную трассу М5, где сразу выжал всю мощь из непростого форсированного движка. Целый час он не отпускал педаль газа, часто бросая тревожный взгляд на зеркало заднего вида.

Поначалу погода была ясная. Воздух был полон летящих насекомых. Они смачно разбивались о лобовое стекло, оставляя вязкие мгновенно застывающие потеки. Валерий Иванович периодически включал дворники, чтобы смыть грязь. Потом насекомые исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Машина неслась по абсолютно пустынному шоссе. Стало быстро темнеть, небо заволокло низкими тяжелыми тучами, и почти сразу безо всякого перехода пошел дождь. Шоссе сразу сделалось мокрым и скользким, но Латыш скорости не снизил.

Он вел машину профессионально. Уверенность, с которой он, не снижая скорости, проходил повороты, была результатом длительных упражнений в экстремальном вождении. В свете фар мелькнул дорожный указатель, извещающий, что до Саразани остается 30 километров. Шоссе было пусто.

Если до сего момента чувствовалось, что Валерия Ивановича что-то беспокоит, то теперь он внутренне расслабился и впервые за дальнюю дорогу позволил себе закурить.

В это время парой километров выше по шоссе к дороге вышел подросток. Он был в легкой накидке, которая вся намокла от дождя, но он этого не замечал. Его трясло, но не от холода. Совсем недавно он был послушным и тихим ребенком в благополучной семье, где было все: модные вещи, машина, дача. Родители от чрезмерной любви следили за каждым его шагом, отец тряс перед лицом дневником. Хотелось свободы, и он ее получил, но какой ценой. Родители с детства пугали его: "Не будешь слушаться, приедет плохой доктор и сделает тебе болючий укол!" Пока он был маленький, он верил сказке про плохого доктора и в страхе забивался под кровать. Когда повзрослел, детские страхи ушли, и он уже вовсю потешался над ними, не веря, что такая чепуха могла так испортить ему детство. Пока однажды, перебрав пива и самокрутки с анашой, он в беспамятстве не уснул на лавке. Все происходило у самого дома, но родители проявили принципиальность и не вышли. Когда за ним приехала "скорая", отец мстительно сказал: