Контракт Султанова

— Дай-ка бинокль, он рядом с тобой на столике лежит, — попросил Султанов.

Светлана подала, он вгляделся, и ему показалось, что вокруг поплыли стены.

— Это Тафик! — крикнул он. — Они нашли нас! Немедленно уходим! Лешка, выводи машину!

— Оксана на пляж пошла! — Дивулина-старшая побелела.

— Чего стоишь? Бегом за ней!

Сорокин скатился по лестнице и кинулся к воротам. Он хотел уточнить, сколько у них осталось времени, и успеет ли он вывести машину. Однако едва он оказался на улице, как увидел в ее конце выворачивающий из-за поворота джип. С другой стороны тоже ехал джип. И он был гораздо ближе первого! Сорокин опрометью бросился в дом.

— На машине не уйти! — выпалил он.

— Будем уходить морем! — решительно произнес Султанов. — Уведем лодку. Если повезет, то с мотором. Но думаю, нам повезет.

Никто не возразил, даже Айс, который смотрел на него зверенышем с самого борделя. Хотя по идее должен был обижаться он. А про то, что ему кто-то мольбертом заехал Паша и не заикался. Не было такого факта!

За забором усадьбы начинался длинный косогор, тянущийся до самого моря. В заборе имелась калитка, они выбрались и припустили со всех ног вниз. Навстречу попались Дивулина с дочерью, и они с ходу завернули их с собой. Хотя женщины рвались вернуться за оставленными вещами. Оглянувшись, Сорокин увидел, что в оставленном доме на втором этаже тихо отворилось окно, но никто не показался.

— Они уже в доме! — крикнул Алексей.

Пирс из свежих сосновых досок выдавался далеко в море. Обычно здесь всегда болталось несколько лодок, не был исключением и этот черный денек. Здесь им впервые улыбнулась удача: на краю пирса среди шлюпок переваливалась на волне лодка побольше с мотором и парусом, которую аборигены чересчур опрометчиво назвали бы яхтой. Они попрыгали в нее и дружно оттолкнулись от пирса. Причем упирались даже женщины.

Сумиты уже мчались по косогору. Султанову удалось запустить мотор, хотя до этого случая он видел сам процесс только в кино. Они успели отплыть метров на пятьдесят, пока сумиты достигли пирса и в спешке попрыгали в лодки. Беглецы выиграли еще несколько драгоценных минут, пока преследователи разобрались, что лодок с мотором больше нет. Теперь расстояние между ними удвоилось, и Сорокин мог без опаски взобраться на корму и помахать бойцам несвежим носовым платком.

— Это я в твоей четвертой части вычитал, — пояснил он Султанову. — Ты вообще любишь такие душещипательные сцены.

— Не припоминаю, — назло ему процедил Султанов. — Ты, наверное, женский роман читал, а я их никогда не писал. К тому же современная снайперская винтовка на три километра бьет.

Услышав предупреждение, Сорокин опасливо соскочил на палубу. В это время Султанов разглядел еще одну фигуру. Тафик бежал по кромке, а за ним с огромным кинжалом бежал злющий Золой. Султанов решительно вывернул штурвал и направил лодку к берегу.

— Что ты делаешь, урод хренов? — закричала Обанаева.

— Я без Тафика не уйду! — заявил Султанов и оставался непреклонен.

Закричав почему-то "Тону!", Тафик бросился в воду и смешно, по-собачьи, поплыл. У Золоя автомата не оказалось, а в воду он не полез. Зато начали стрелять сумиты, остававшиеся на пирсе. Расстояние оказалось великовато для прицельной стрельбы, и пули шлепались либо с большим недолетом либо перелетом.

Когда до Тафика оставалось метров двадцать, Паша начал разворот, одновременно дав команду Сорокину и Айсу втащить сумита на борт. Те свесились, поддерживаемые женщинами за ноги. Тафику повезло дважды. В первый раз, когда Султанов едва не задавил его яхтой, у которой оказалась чересчур большая по сравнению с машиной инерция. И второй раз, когда Сорокину удалось ухватить Тафика за намокшую брючину, и таким образом тот не угодил под лопасти винта. Сумит шлепнулся на палубу и растянулся на ней с блаженной улыбкой.

— Ты чего ж "тону" орал, дурила! — попенял ему Сорокин.

— Все русские слова забыл, однако, — бесхитростно пояснил сумит.

— Ну и что мы будем делать? — поинтересовался Сорокин. — Так и будем торчать у всех на виду, как три тополя на Плющихе?

Преодолев по морю около пятнадцати морских миль, беглецы благополучно достигли порта. В пассажирской его части они оккупировали лавочку и теперь напоминали небольшой табор на привале. Султанов оглядел разношерстную компанию, и у него возникло острое желание сесть на первый подвернувшийся автобус и уехать отсюда подальше.

— У меня появилась идея, — сказал он вместо этого.

— Всякий раз, когда я слышу от тебя эти слова, у меня от страха пальцы поджимаются внутри ботинок, — признался Сорокин.

— Ничего криминального, — успокоил Паша. — Помнишь Веничку Герберта, моего редактора из издательства? Он мне часто названивал из разных питейных заведений. Мне сейчас подумалось, что они могли бы располагаться на территории порта.

— С чего ты так решил? — усомнился Сорокин.

— Шумы, — односложно пояснил Паша. — Забегаловки в большинстве своем располагаются под открытым небом. Рядом с морем в них фон другой. Я сейчас припомнил, что вроде бы даже гудки слышал в отдалении. К тому же в порту Веничка мог вдоволь утолять свою страсть. Здесь всегда много бутылок. Он и в издательство заявлялся с полными сетками, а, между прочим, оно располагалось в Портпоселке. Не будет же он с бутылками тащиться через весь город.

— Не скажи, — возразил Сорокин. — Может, в этом районе по большей цене тару принимают. Но все же шанс есть. У бутылочников все хлебные места поделены. Может быть, кто и вспомнит про собирателя-писателя. Не может быть, чтобы среди бомжей было много писателей.

Искали Веничку все, кроме Айса. Видно подросток посчитал это занятие недостойным для себя. Паша настаивать не стал. Поделив территорию порта на сектора, приступили к планомерным поискам. Сорокалетний бомж Сергей Самолетов, который выглядел на все восемьдесят, тоже ничего не знал. Во всяком случае, на вопрос Паши он ответил именно так. Едва дождавшись, пока Султанов отойдет, Самолетов прихватил объемистый видавший виды баул с утренней тарой и припустил к ближайшим домам. Выглянув из-за угла, он высматривал преследователей, но никого не обнаружил кроме мальчугана, с видимой натугой тащившего громоздкий мольберт. С облегчением вздохнув, Самолетов вошел в крайний подъезд и уже собирался позвонить в квартиру на первом этаже, когда был остановлен неизвестным, гортанно произнесшим с чудовищным акцентом:

— Не звони, а.

Оглянувшись, Самолетов увидел давешнего пацана и с неудовольствием спросил:

— Чего тебе, малявка?

— Пошли, выйдем, и я тебе покажу, кто малявка, — безапелляционно заявил пацан.

— Да я тебе уши надеру! — пригрозил Самолетов, после чего его начали бить прямо в подъезде.

Пользуясь мольбертом вместо колотушки, ушлый подросток быстро выбил из него всю спесь. После чего вытащил на улицу, где отобрал самое святое-баул с бутылками, который обещал отдать только после того, как бомж найдет и приведет Султанова, которого обманул самым бессовестным образом. Самолетову ничего не оставалось, как подчиниться грубой силе. Вскоре пришел Султанов. Вдвоем с Айсом они вошли в подъезд и позвонили в квартиру, жильца которой так рвался предупредить Самолетов. Раздались шаркающие шаги, и дверь без предварительного окрика отворилась. За ней стоял Веничка в замусоленном домашнем халате с повязкой на шее. Он не попытался захлопнуть дверь или убежать. Просто не смог. Застыл как сталагмит.

— Писатель писателя не обидит, — на всякий случай произнес Веничка своим зычным голосом.

— Это будет зависеть от твоего поведения, — предупредил Паша, входя в квартиру и вынуждая хозяина сделать шаг назад.

На ходу он зачем-то грубо сорвал с шеи Венички повязку.

— Чего вы? — забубнил Герберт. — Ангина у меня!

— Твое счастье! — сказал Паша.

Пили допоздна. Даже женщины вдоволь накупавшись в ванной и завесив кухню свежевыстиранным бельем, ушли, наконец, спать, а они с Веничкой все сидели. Поначалу был еще и Сорокин, но на втором литре сломался и он. И именно в этот момент Паша признался в своей страшной тайне. Известие про Быстреца Веничка воспринял довольно спокойно.